***
У Шукшина - Есенин,
У Тарковского - Тарковский.
Полюса.
Арсений Тарковский и Сергей Есенин – два полюса русской поэзии. Как Андрей Тарковский и Василий Шукшин – два полюса русского кино.
…Именно строки из стихотворения Есенина читает освободившийся из тюрьмы герой «Калины красной» Егор Прокудин. Он не смог вспомнить всё стихотворение, но Василий-то Шукшин знал его и совершенно сознательно именно его вставил фильм.
* * *
Мир таинственный, мир мой древний,
Ты, как ветер, затих и присел.
Вот сдавили за шею деревню
Каменные руки шоссе.
Так испуганно в снежную выбель
Заметалась звенящая жуть…
Здравствуй ты, моя чёрная гибель,
Я навстречу к тебе выхожу!
Город, город, ты в схватке жестокой
Окрестил нас как падаль и мразь.
Стынет поле в тоске волоокой,
Телеграфными столбами давясь.
Жилист мускул у дьявольской выи,
И легка ей чугунная гать.
Ну да что же? Ведь нам не впервые
И расшатываться и пропадать.
Пусть для сердца тягучее колко,
Это песня звериных прав!..
…Так охотники травят волка,
Зажимая в тиски облав.
Зверь припал… и из пасмурных недр
Кто-то спустит сейчас курки…
Вдруг прыжок… и двуного недруга
Раздирают на части клыки.
О, привет тебе, зверь мой любимый!
Ты не даром даёшься ножу!
Как и ты, я, отвсюду гонимый,
Средь железных врагов прохожу.
Как и ты, я всегда наготове,
И хоть слышу победный рожок,
Но отпробует вражеской крови
Мой последний, смертельный прыжок.
И пускай я на рыхлую выбель
Упаду и зароюсь в снегу…
Всё же песню отмщенья за гибель
Пропоют мне на том берегу.
Да ведь здесь вся идея шукшинского фильма! Даже и сюжет просматривается. Гибельная схватка крестьянина и «горожанина», таинственного древнего мира и современной технической мертвечины… «Город, город, ты в схватке жестокой // Окрестил нас как падаль и мразь…» Это же почти точные слова убийцы из «Калины…» о крестьянине Прокудине (помните «интеллигентного», по-городскому одетого Губошлёпа?): «Он человеком никогда не был. Он мужик…»
«Здравствуй ты, моя чёрная гибель,
Я навстречу к тебе выхожу…» - ведь понимая это и идёт на него, Егор… И умирает на родной земле, но как и в стихотворении: «Всё же песню отмщенья за гибель…» пропели на том берегу…
В документальных кадрах фильма (это воспоминание героя) звучит песня на стихотворение «Письмо матери» («Ты жива ещё, моя старушка…»). Да и берёзки Егор Прокудин обнимал вполне по-есенински.
Именно Есенин был наиболее близким, выражающим душу «современного Разина» (Прокудин если и не Разин, то уж точно – один из разинских атаманов) поэтом. Ну и, разумеется, душу самого Шукшина, нёсшего в себе и судьбу расстрелянного за антисоветский мятеж отца…
Читал ли, знал ли Шукшин стихотворение Николая Рубцова? Во всяком случае, ощущал Есенина он примерно так же:
Слухи были глупы и резки:
Кто такой, мол, Есенин Серега,
Сам суди: удавился с тоски
Потому, что он пьянствовал много.
Да, недолго глядел он на Русь
Голубыми глазами поэта.
Но была ли кабацкая грусть?
Грусть, конечно, была… Да не эта!
Версты все потрясенной земли,
Все земные святыни и узы
Словно б нервной системой вошли
В своенравность есенинской музы!
Это муза не прошлого дня.
С ней люблю, негодую и плачу.
Много значит она для меня,
Если сам я хоть что-нибудь значу.
Есенин выразил судьбу именно поколения отца Шукшина, когда «живых коней победила стальная конница».
Ещё один шукшинский герой выразил отношение к Есенину – священник из рассказа «Верую».
Об этом рассказе и том священнике разговор отдельный, сейчас же – только вложенные в уста того странного священника слова о Сергее Есенине:
«Вот жалеют: Есенин мало прожил.
Ровно – с песню. Будь она, эта песня, длинней, она не была бы такой
щемящей. Длинных песен не бывает.
- А у вас в церкви... как заведут...
- У нас не песня, у нас – стон. Нет, Есенин... Здесь прожито как раз
с песню. Любишь Есенина?
- Люблю.
- Споем?
- Я не умею.
- Слегка поддерживай, только не мешай. - И поп загудел про клен заледенелый, да так грустно и умно как-то загудел, что и правда защемило в груди. На словах "ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий" поп ударил кулаком в столешницу и заплакал и затряс гривой.
- Милый, милый!.. Любил крестьянина!.. Жалел! Милый!.. А я тебя люблю. Справедливо? Справедливо. Поздно? Поздно...»
Есенин любил и жалел крестьянина, отразил в своём творчестве «вёрсты все потрясённой земли», погиб в схватке мира таинственного и древнего с миром холодного расчёта… Этим он дорог Шукшину.
Знал ли Шукшин поэта Арсения Тарковского? Не лично, конечно, а его стихи? Почти наверняка знал. Ведь несколько лет учился вместе с Андреем, довольно тесно общался… Не мог не знать. Но мог ли «интеллигентный поэт» Тарковский быть близок Шукшину? Какие-то стихи могли нравиться, но близок был Есенин.
Ну, а для Андрея Тарковского – поэт Арсений Тарковский неизбежность. Если Есенин отразил судьбу отца Шукшина. То Арсений – был отцом Андрея, причём, отцом которого он не часто видел, который всегда был чем-то отдалённо-возвышенным… Отец-поэт со своей непростой жизненной и творческой судьбой.
Если герой Шукшина Егор Прокудин вспоминает строки про то, как «сдавили шею деревни жилистые руки шоссе». То Сталкер читает «Вот и лето прошло…» (популярная лёгкая песенка написанная на эти стихи не отражала их глубину).
***
Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло.
Только этого мало.
Всё, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло.
Только этого мало.
Понапрасну ни зло,
Ни добро не пропало,
Всё горело светло.
Только этого мало.
Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала,
Мне и вправду везло.
Только этого мало.
Листьев не обожгло,
Веток не обломало…
День промыт, как стекло.
Только этого мало.
Так уж везло поэту, соединившему жизнью и творчеством серебряный век русской поэзии с днём нынешним, знакомому близко или шапочно с большинством представителей русской литературы (а как переводчику и не только русской), так уж везло ему, что только в возрасте за пятьдесят появился первый его сборник стихов… У поэта ставшего классиком…
Василий Шукшин, стараясь разузнать свою родословную, только и выяснил, что предки его, конечно же крестьяне, пришли на Алтай откуда-то с Волги…
Андрей Тарковский без подробностей, но знал, что род их дворянский (скорее всего, польского шляхетского происхождения, но есть версия и о кавказской княжеской линии).
Они оба несли в себе судьбы своих отцов и в своём творчестве использовали стихи, отражавшие эти судьбы. А значит, и судьбы народа. Всего народа – от одного его полюса до другого.