Рассказ Владислава Динько о своем соседе - добропорядочном немецком бюргере, а еще, по совместительству- ветерану Waffen-SS дивизии Das Reich конраде Вильце в форме интервью и ответах, которые поражают.
Мы с женой 1,5 года как переехали в Магдербург, потому что жить в Берлине в последнее время стало слишком дорого. Не буду рассказывать, как переехал в Германию еще в начале 90х и почему до сих пор вынужден снимать жилье и про другие перипетии своей жизни. Рассказ о моем новом соседе. Точнее, это я для него- новый, он живет здесь давно, а район, в котором живет, можно сказать, этот кусочек старой Германии, который все меньше. Здесь довольно тихо и много пенсионеров. Мой добрый сосед воевал в SS на Восточном фронте. Сдружились, если можно так сказать, мы с Конрадом быстро. А друзей в Магдебурге у нас еще нет. По вечерам мы иногда смотрели вместе футбол и я болел за Боруссию, а он- за Герту. Пили чай, а иногда- его домашний бренди. Про политику и историю прошлой Германии и СССР мы как-то разговор не заводили. О прошлом своего соседа я узнал случайно: делал ремонт и попросил у дедушки шуруповерт. Конрад повел меня в гараж, где у него хранились инструменты, но не было машины. У Конрада инвалидность и он давно уже не водит. Как оказалось, гараж был, по сути, еще одной комнатой, в которой немецкий пенсионер хранил не только инструменты, но и обычные вещи: одна стена была украшена старыми фотографиями в деревянных рамках, а так же был мини-стенд со сборными моделями техники, диорамами и кое-какими военными вещами, причем не Второй Мировой, а еще и Веймарской Республики. Я тогда особого значения этому не придал: ну, думаю, увлекается старичок историей, клеит танчики, собирает антиквариат. Мелкий коллекционер-любитель и моделист.
Через пару месяцев, в один из вечеров за футболом и бренди, я осторожно завел разговор о молодости Конрада и спросил, что он делал и кем был во время Третьего рейха. Он не ответил, промолчал. Мне даже стало как-то стыдно. Думаю, что задал невежливый вопрос и нажал на больную для многих немцев мозоль. Заставил вспомнить о прошлом, о котором многие бы предпочли забыть. Конрад вышел из комнаты, а когда вернулся, то положил на стол большой альбом с фотографиями и шкатулку, в которой были награды, и сказал коротко:" воевал, Владислав. Тогда я воевал, как и очень многие". Я сразу узнал среди наград Железный крест 2-го класса, нагрудный знак за штурмовую атаку, медаль за зимнюю кампанию на Востоке, так называемое "мороженое мясо". Какие-то юбилейные медали посвященные аншлюсу, Чехословацкие и многие другие награды, о которых я раньше и не знал. По фотографиям и другим признакам, стало ясно, что добрый сосед Конрад служил не в Вермахте- первые же фотографии из альбома, где начиналась военная служба, сделаны в Юнкерском училище SS. Вечер обещал быть интересным. Действительно, поговорить было о чем. Наша беседа растянулась на несколько вечеров. Мы засиживались допоздна. К моему удивлению, Конраду, в последнее время, не хватало общения: его дочь, внучки и правнучки жили в Брюсселе и не часто бывали у деда. Да и он не любил с ними беседовать на эту тему. Ему не с кем было вспомнить именно то время- свою молодость и славные деньки в SS: бывших боевых товарищей почти уже не осталось, а те, что еще коптили небо- почти выжили из ума. Что я узнал о Конраде и его прошлом, и о чем я спрашивал.
Еще до войны, Конрад поступил в юнкерское училище SS. Тогда это было очень престижно. Отец, через одного из функционеров NSDAP и свои старые связи, смог засунуть его в кузницу офицерских кадров SS. Но Конрад проучился там не больше года и был отчислен за какой-то инцидент. Какой именно- не уточнил. В итоге, только в 41м году он попал в дивизию Das Reich Waffen-SS, но рядовым, и в качестве пополнения. За все время проведения на фронте, Конрад смог дослужиться до звания обершарфюррера- это что-то вроде старшины. Воевать он начал в Югославии, а потом была операция "Барбаросса". Был на Московском направлении. в 1942 году был ранен где-то неподалеку от Ржева и долго пробыл в госпитале. Успел попасть на фронт к Курской дуге и был повторно ранен, где почти был комиссован, но смог договориться с врачом и на медкомиссии ему выдали ложное заключение. Потом была Нормандия, а в январе 1945-го в Варденах попал к американцам в плен.
Вот некоторые вопросы, которые я задал Конраду во время нашей беседы и его взгляд на войну:
-Конрад, а почему такое упорство? Почему так хотели попасть на войну и именно в войска SS?
-Я был молод, романтичен. Но семья наша была бедной: отец постоянно менял работу, а мать сидела с детьми. В семье было трое детей и занималась она хозяйством. Когда родители моих школьных товарищей могли всей семьей отправиться в круизные поездки, купив очень популярные тогда путевки через организацию "Сила через радость"- общественная про нацистская организация, то мы не могли себе позволить даже зимой съездить в горы в Австрию и покататься на лыжах. Я не хотел всю жизнь прозябать дома- меня звали приключения. Вместе с SS я мог посмотреть на весь мир.
-Но почему именно в SS?
-Ну в армию меня бы все равно, рано или поздно, призвали. А так лучше было бы всего попасть в SS. Среди молодежи это было тогда очень престижно. Витал ореол рыцарства, таинственности, загадочности и тайны. Позже там было лучше довольствие и жалованье, чем в Вермахте.
-Так получается, что SS было для вас, как турагентство с гендиректором Гитлером и менеджеолм Гимлером?
Конрад вопросительно на меня смотрит, не понимая иронии.
-А что вам в России вам запомнилось больше всего? И правда ли, что те, кто воевал в предыдущих кампаниях, сразу же заметили разницу и столкнулись с сильным сопротивлением?
-Мне лично трудно судить, в Югославии я почти не воевал. Прибыл, когда там уже все закончилось. И нес, в основном, карательную службу. В России сначала тоже. Das Reich не сразу вступили в бой, а первую неделю- только марш. Брали города другие, а мы шли по их следу.
-А правда, что в войсках принимали первитин?
-Да. Хорошая штука. В условиях таких длительных маршей- просто незаменимая.
-А привыкание и побочные эффекты?
-Мы тогда об этом даже и не думали. Мы называли их "чудо-таблетки". Они помогали идти даже ночью после активных действий днем- никакой кофе это не даст. Нам тогда казалось, что это правильно, что скоро это перенапряжение закончится, а сейчас необходимо отдавать все силы. Нужно было победить, а потом можно восстанавливаться хоть всю жизнь.
-А помните свой первый бой с Красной армией?
-Наверное, это странно, но первый бой не помню. Жару помню. Помню сильные артобстрелы. Запах тола и пота. А вот первый бой- не помню. Помню сильные бои после того, как мы прошли Минск. Нас отправили прочесывать леса и наша рота попала в засаду засевших русских и даже пришлось отойти. Помню, что этот лес даже бомбили, потом зачистку поручили каким-то другим частям, а мы пошли дальше.
-Были большие потери летом 1941?
-Теряли. В цифрах не скажу, да и мозг так устроен, что старается плохое вытолкнуть из воспоминаний.
-А вы были членом Нацистской партии?
-Да, был. Без членства в NSDAP были бы проблемы с попаданием в SS. Я был не убежденным нацистом, но определенно чувство превосходства было. Какое-то ощущение несправедливости: зачем такому отсталому народу так много?
-Много чего?
-Да всего: земель, рек, железа, угля. Растущая молодая Германия могла этим воспользоваться бы лучше, так мы считали. В нас кипело чувство несправедливости.
-Вы хоть раз жалели, что попали в SS? Изменили бы что-нибудь, если бы могли вернуть время назад?
-т.е. если бы я снова стал молодым и вернулся бы в тот рейх?
-да, именно так
-Нет, не жалею. И сделал бы все точно так же.
-опять бы отправились вместе с Das Reich в СССР, даже зная, что проиграете?
-да, я бы еще раз поехал воевать в Россию.
-я не понимаю, Конрад. В чем смысл? В надежде на победу Германии и альтернативную реальность, на другой исход?
-насчет исхода не знаю, но я бы стал снова молодым и сильным, а это уже многое. Во-вторых, то, что мы делали, это было великое дело нашего поколения. Мы чувствовали себя немцами. Мы знали, зачем и для кого. У нас была идея, сплоченность. Была идентичность, чувство жизни, независимости, нужности. Чувство того, что мы творим свою судьбу. А сейчас- что мы делаем? кто мы вообще?
-а сейчас этого разве нет? Разве не ради этого вы воевали? Сытой и процветающей Германии? Ведь у вас сейчас есть рабочие места, достаток, богатая страна, но только без нацизма и Гитлера.
- Нет. Сейчас я не чувствую себя немцем, коль Меркель и другие сделали нас рохлями. Когда я выезжаю из Магдебурга в Берлин или в другой какой-нибудь большой город, то я чувствую себя чужим в своей стране. Кем угодно- только не немцем. Посмотрите, кто у нас в стране проживает. Вот у нас раньше в пайке был заменитель масла, как маргарин. Или кофе порошковый. Вот и страна у нас Германозаменитель страны.
Владислав, уже поздно. Пора спать.
С Конрадом Вильтцем (фамилия и имя изменены специально, чтобы его не доставали) изменил из уважения к старости и потому что, по сути, влез в личную жизнь и сам его разговорил. Но я больше пиво не пью и футбол смотрю один или в спортбаре. Честно- если я был не шокирован, то, как минимум, сильно удивлен: человек ни о чем не жалеет и ни в чем до сих пор не сомневается. Для миллионов советских людей и целых семей, по которым прокатилась война, это- великое горе. А для таких, как Конрад, она запомнилась и стала чем-то вроде сафари: съездил, пострелял пигмеев, и все. Жалеет только о том, что не молод, а так бы все повторил. Уверен, если бы его в то время поставили вместо дивизии Waffen-SS поставили у газовой камеры- такой бы не задумываясь крутил вентиль. Воспоминания так же избирательны: тут помню, там не помню. Вот так вот- даже на закате жизни многие из них не меняются и не раскаиваются и уверены в том, что делали все правильно.