Несмотря на видимую разрозненность спектакль смотрится максимально органично. Он представляет собой винегрет из разномастных номеров, сочетающих в себе эстетичную развратность «Тюремного танго», романтику «Человека под дождем», нежность дуэта на воздушном шаре, мистику «Призрака оперы» и одухотворенность арии Христа.
Попытка представления влюбить в себя удается с самого начала – реальное действо на сцене открывается видеорядом, который погружает зрителя в атмосферу Чикаго 20-х годов. Я вижу в этом эффекте визуальное углубление сцены, расширяющее пространство и переносящее зрителя в мир прошлого. Такой прием не в новинку, но играет на руку внутренней составляющей спектакля. Расширение сцены, по моему мнению, позволяет отвлечься от современности и почувствовать себя слегка вычурными американцами, пришедшими за свежими впечатлениями на воскресном шоу. Но они не получают этого. Лишь частично. Они случайно прорываются в закулисье, становясь невольными свидетелями волшебной кухни театра, со всеми интрижками, перипетиями и сложными взаимодействиями между актерами.
«Костяком» закулисного сумбура являются диалоги между директором и режиссером как олицетворение разных точек зрения на театральное искусство. Несомненно, каждая из них несет зерно истины: Николай Смирнов смог передать чеканный нрав финансиста, который мыслит практично и занят материальной стороной вопроса, а Иван Корытов великолепно продемонстрировал взрывной и суетливый манер творческого человека, живущего в противоречиях, вечной попытке реализовать собственные идеи в их исконном проявлении и при этом сделать так, чтобы они пришлись «ко двору».
В «Тюремном танго» мне приглянулась каждая героиня. По вкусу пришелся черный юмор, та непринужденность, с которой актрисы говорили о совершенных убийствах. Сразу приходит на ум сцена из «Острова проклятых», где Тэдди Дэниелс допрашивает заключенную: «Хотя мне кажется, если муж бьет тебя и трахает все, что движется – зарубить его вариант разумный и логичный». Герои разрывают шаблон, и это вовсе не значит, что авторы спектакля оправдывают акт убийства – они гармонично вписывают обстоятельства жизни девушек так, что подобное решение ощущается как наиболее гуманное, иначе эти «мерзавцы» причинили гораздо больше боли. Как в «Городе грехов» в линии с Марвом и сенатором Рорком. Особенно мне понравился эффект выпрыснутого в лицо мышьяка от Екатерины Бурковой – получилось неожиданно и умопомрачительно.
«Девушка из шкатулки» Анны Поздняковой получилась одновременно мистично-нежной и необузданно-своенравной. Это достигается через параллели между тем, какой героиня предстает на сцене и какой она себя проявляет за кулисами. У девушки вышел правдоподобный французский акцент, а ее голос приковал мое внимание к феерии номера настолько, что мне сложно было лишний раз вдохнуть – казалось, я упущу что-то важное. Ее бирюзовый наряд (отдельное спасибо за работу костюмерам) в сочетании с декорациями в виде дорогого заграничного жемчужного колье словно проливал свет в зал. Создавалось стойкое ощущение того, что я нахожусь в ювелирном элитном бутике, где один из алмазов решил рассказать свою историю.
Девушка в какой-то момент напомнила мне Дюймовочку, сказочную героиню, внезапно втиснутую в американскую Вселенную шелка, утонченности… и, конечно, джаза. Нестандартное и умилительное сочетание, где несколько эпох сплетаются и образовывают единый тандем.
Обворожительна в роли мамаши Елена Терновая, ее героиня получилась задорной женщиной «в годах», не утратившей детской наивности и юношеского кокетства. Она похожа на Приму, которую невозможно отпустить из театра, потому что с ней утратится его целостность, уйдет часть очарования. Изысканный образ женщины, всегда приковывающей внимание и с которой считаются директор и режиссер. Пожалуй, это тот типаж, который всегда будет притягивать внимание, ее жизнь плотно слилась с театром, поэтому она будет яркой до конца.
В самом начале этого не чувствуется, но по ходу сюжета теряется грань между образом актера на сцене и натурой человека, исполняющего ту или иную роль. Кажется, словно сами артисты внутри себя обдумывают собственные образы, находят в них что-то общее с собой, личности героев соединяются, их кусочки всегда пребывают с актерами – поэтому их порой так легко воскресить, когда распахивается занавес.
На протяжении спектакля временами теряется понимание того, где я нахожусь – я здесь, в Петербурге, я изучаю закулисный мир, я в Америке начала прошлого века, я в Средневековье, я в борделе, я на БДСМ-вечеринке, я… смотрю на собственное нутро?
Пожалуй, этим и необычна «Звезда» - ее сексуально-лирический тон, который бросает из одного состояния в другое, эпатирует публику. Меня в одночасье вбрасывает в сердцевину романтичного уютного городка, затем отшвыривает в беспринципный и вульгарный Чикаго, а после окунает с головой во властный Нью-Йорк. Тебя вымучивают по всем средневековым традициям, а ты ловишь кайф от эмоциональных качелей. После вас хочется спасать уличных котят и сжигать мегаполисы – как вы играете с моим рассудком? Но, к сожалению, вам не удалось свести меня с ума окончательно, мне не хватило какого-то апогея, мощной развязки, которая привела бы мой мозг в коматозное состояние. Не хватило чего-то до окончательного взрыва. Возможно, у вас не было такой цели, но заковать меня в свои цепи получилось знатно.
В спектакле меня особенно увлек сумбур зашторенной жизни театра – вы демонстрируете, что закулисная тайна может быть в разы увлекательнее заученных реплик и по сотне раз прогнанных сценариев. Снимаю перед вами шляпу, что вы не побоялись показать творящееся за границами видения зрителя безумие, хотя что-то мне подсказывает, что это лишь малая его часть. Я вижу в этом тонкий сценарный прием: тот, кто примет подобное сумасбродство, в ком оно отзовется – тот ваш зритель. Несогласных – вон. Собрали свои монатки и ушли, непросвещенные.
Я влюбилась. По всей видимости, сильно и надолго. Ваш пошловато-темный юмор с напылением религиозных шуточек покорил меня. Я понимаю, что в театральной постановке есть свои ограничения. Очень жаль, мне бы хотелось видеть больше. Умножить на десять все то, что я увидела в тот вечер.
Хочу отметить наиболее понравившиеся мне номера – это «Призрак оперы», «Нью-Йорк» и дуэт влюбленных на воздушном шаре. В «Призраке» пленил эффект «растроения», когда традиционная пара Гастона Леру распалась на три. Не знаешь, куда деть взгляд. Каждый был великолепен, смог продемонстрировать кульминацию знаменитого произведения. Танец со свечами заставил меня вспомнить те далекие вечера, в которые я погружалась в книгу. Проникновенные голоса, заставляющие смотреть, не смыкая глаз даже на то, чтобы моргнуть. Я преклоняюсь перед вашим талантом. Однако стоит заметить, что ближе к середине получилось слегка затянуто. Тем не менее, это было компенсировано динамикой последующих номеров.
В «Нью-Йорке» понравилась синхронизация действующих лиц и передвижение декораций. Соединение пластичности и актерского таланта (и совсем не важно, что главное действующее лицо не смог взобраться на центральную букву – это смотрелось естественно, обосновано лишь моей неуверенной попыткой придраться, в целом, весь номер явился тонкой режиссерской работой и отличной актерской реализацией).
Дуэт влюбленных и «Человека под дождем» объединяет, на мой взгляд, лиричность повествования, этакая непринужденность и дух свободы. Михаил Глекель и Александра Каспарова проникновенно сыграли единение двух сердец, что меня, не любительницу «розовых соплей» это тронуло и взбудоражило. А Иван Корытов самозабвенно изобразил того, кого нам порой всем не хватает – человека-праздника, влюбленного в окружающую действительность.
Не упомянув кого-то в своем отзыве, я ни в коей мере не хочу сказать, что другие персонажи не зацепили меня. Все дело в том, что рецензия и так затянулась, а я говорю с субъективной точки зрения, о том, что тронуло сильнее именно меня. Но без прочих номеров не было бы получившейся органичности, целостности и откровенного сумасбродства, который я так ценю. Я увидела разные человеческие типажи, переплетающиеся с образами персонажей – и этим вы замыкаете цепь. Герои – это вы, вы превращаетесь в героев. Эпично и утопично.
Вы заставляете меня забывать о существовании времени. Это слишком удивительно, чтобы быть причисленным к какому-то времени. Микс номеров из разных мюзиклов является основной фишкой спектакля – можно увидеть сочетание несочетаемого, как говориться, «впихнуть невпихуемое».
Мне нравится пересечение глубоких философских мыслей и легкого сарказма в представлении – это позволяет зрителю усвоить ключевые моменты подсознательно, потому что когда мораль навязывается целенаправленно, зритель интуитивно ее отторгает, но если ее преподнести как бы «между прочим», то она проскользнет в сознание и останется на подкорке.
Порой зритель может увидеть то, чего режиссер не вкладывал. При этом режиссер не всегда сможет донести свои мысль неискаженной, ведь, каждый воспринимает ее по-своему. Сознание зрителя – весьма странная вещь, в которой может родиться неожиданный вывод.
Мне было отрадно, когда закулисные артисты в конце концов поняли друг друга. Как и директор с режиссером. Это еще лучше, когда они приняли позицию собеседника, но одновременно не изменили себе и своим принципам. В этом и заключается суть: театр является единым организмом, где каждый участник обладает прерогативной позицией и незаменимой индивидуальностью. Несмотря на очевидные противоречия, они как-то умудряются сосуществовать в гармонии.
Конечно, нельзя обойти стороной главную мысль – звезда театра может прийти из неоткуда (напрашиваются пересечения с мультфильмом «Рататуй»), хотя искать вы ее можете в совершенно ином месте. Взращивайте и создавайте, тогда и воспарите.
Благодарю за столь душевный и глубинно-философский спектакль! Искренне надеюсь, что в вашем театре дела обстоят именно таким образом, как вы показали на сцене! Желаю дальнейших успехов и новых убийственных идей!
