С чего начать? - спрашивает Константин Николаевич Солонин в ответ на мою просьбу рассказать о себе.
- Начните с довоенного детства... - прошу я 95-летнего ветерана Великой Отечественной.
- Сладкого в нем было очень мало, - горько улыбается собеседник. - Мне исполнилось 3 года, когда маму привалило в яме, из которой она выбирала глину. Слава Богу, не насмерть, но сверху острием упала и вонзилась в ее ногу лопата, рассекла и мышцы, и кость. После ампутации мама стала калекой. Когда все это случилось, она была беременной. В 28-м году родилась моя сестра Валя. Как же нелегко маме с нами малыми приходилось... Жили бедно. Отец умер в январе 41-го, до войны... Мне тогда было 16 лет. Седьмой класс я не окончил, бросил школу, поехал со знакомым парнем учиться в Новороссийское ФЗУ (фабрично-заводское училище) на слесаря-инструментальщика.
Немецкие самолеты (бомбардировщики Ю-88) появились над Новороссийском на второй день войны, но, видимо, с разведывательной целью, потому что до конца августа 41-го года не бомбили, зато потом они делали это регулярно и все сильнее и сильнее.
Мы, 16-летние пацаны, лазили по крышам зданий, сбрасывали с них зажигательные бомбы или засыпали их песком. А потом наше училище эвакуировали в башкирский город Белорецк.
- Там вы и окончили учебу?
- Нет, сбежал после первой же ночи, проведенной в общежитии, куда нас поселили. Помню, когда ложились спать, постель была чистая, белая, но только выключили свет - тело загорело, как от огня. Включили свет - простыни серые от клопов. Я с детства знал, и что такое блохи, и что такое клопы. Могут заесть до волдырей, а тут они с треском падали на меня с потолка, со стен... Решил: надо бежать...
- Куда?
- В школе, кажется, в четвертом классе, мы читали книгу Александра Неверова «Ташкент - город хлебный». Голодный желудок и подсказал направление.
- Вы один убежали?
- Вчетвером: я, друг Толя Щедрин и еще две девочки.
- Добрались до Ташкента?
- По дороге мы рассорились, не помню уже из-за чего, и я решил в одиночку пробираться в Тбилиси. Денег на тот момент у меня уже не было, жулики в поезде отобрали ботинки, ходил прямо в носках, благо крепкие попались.
Оказался в туркменском городе Кизил-Арват. Голодный. Подобрал и доел выброшенные поляками селедочные головы, сухие, как порох... Понял, что долго я не продержусь, надо куда-то устраиваться. Искал паспортный стол, а наткнулся на горком комсомола. Заночевал в коридоре. Утром уборщица разбудила. Поднялся, а она ойкнула, глядя, как из-под меня выползает черный скорпион. Оказалось, мы рядом с ним спали. Чудо, что не укусил.
Показал я сотруднице горкома свою комсомольскую учетную карточку, сказал, что обокрали в поезде, она выдала мне хлебную карточку на 900 граммов в день и направление в Ашхабадское железнодорожное училище, где мне предстояло выучиться на слесаря-паровозника.
- В Ашхабаде не голодали?
- Нет. Кроме пайка хлеба, в Ашхабаде у меня было вдоволь винограда. Помню, рукой гроздь сожмешь - и разжать трудно, столько в ней сахара. Я там сантиметров на 20-30 подрос и жиру немного набрался.
- Связь с родными у вас на все это время прервалась?
- Нет, мы списывались со старшим братом, он воевал тогда на фронте, от него я узнавал и о том, что происходит дома. В 43-м году он сообщил, что сестру Валю угнали в Германию и добавил: "Хватит в тылу отсиживаться, давай на фронт!"
Я больше года проучился, лихо собирал паровозы, но мне уже шел 18-й год. Явился в военкомат, сказал, что мне нужно на фронт - выручать угнанную в Германию сестру.
На медкомиссии я немного схитрил. Меня по правому глазу в детстве в драке камнем ударили, я плохо им видел. Когда медсестра сказала закрыть левый глаз и читать правым, я сквозь щелку в пальцах левым глазом подглядывал. И на следующей проверке, когда сказали: «Теперь закрой другой глаз», я снова правый закрыл и оба раза читал левым. Записали, что у меня 100-процентное зрение и определили в снайперскую школу в Киргизию (село Красная Речка, в 50 километрах от Фрунзе).
Приспособился целиться левым глазом, хорошо стрелял. Через 6 месяцев был выпуск, но меня с ним на фронт не отправили, оставили инструктором - готовить новое пополнение снайперов, пристреливать винтовки для фронта. А эшелон с моим выпуском разбомбили по дороге...
Через время нашу школу снайперов направили в город Дрогобыч Львовской области, где я продолжал служить инструктором. На фронт попал (напросился) только в начале 45-го.
Помню, в начале апреля мы приехали на поезде в город Суботицу (тогда - Югославия, сейчас - Сербия), где сформировали батальон из 200 человек, и уже пешком мы прошли через всю Югославию, потом Венгрию, дошли до Австрии. Ожесточенного сопротивления уже не встречали, мадьяры (венгры) и румыны от нас драпали, немцы сдавались. Война закончилась для меня на границе Венгрии и Австрии около города Шопрон. Там я получил ранение в ногу.
- Помните этот бой?
- Да. Я ползком хотел добраться до вражеского окопа, но фашист выставил из него автомат, сам оставаясь на дне, поднял над головой оружие и выстрелил в моем направлении. Пуля вошла мне ногу по касательной, а он выскочил из окопа и побежал. Я стрелял фрицу в след, но не попал.
- Вы же снайпер!
- Я не поднял прицельную планку, и обжигающая боль в ноге отвлекла, фриц успел за это время пробежать большое расстояние, его уже было не достать...
- Поле госпиталя вернулись в строй?
- Да, подлечился, вернулся в строй. Назначили меня комендантом над 18 деревнями рядом с австрийским городом Винер-Нойштадт.
После окончания войны вернулся в станицу Крымскую, в родную Слободку. Работал на химскладе в колхозе имени Ленина до самого его развала... Жена 25 лет назад умерла. Живу с семьей правнучки, с ее детьми - получается моими праправнуками...
Беседовала Лариса Сафронова