Пушкин не раз обращался с различными ходатайствами именно к Бенкендорфу. И начальник тайной полиции всегда шёл навстречу.
Александр Бенкендорф долго выступал в роли классического антигероя отечественной истории. Да это и неудивительно: разве можно иначе трактовать фигуру человека, который возглавил тайную политическую полицию императора Николая I — пресловутое III отделение? Как выясняется — можно…
Добрый следователь. Без кавычек
Примитивная трактовка личности Бенкендорфа вступает в вопиющее противоречие с фактами. Так, например, Пушкин характеризовал Бенкендорфа как «честного и достойного человека». Поэт Пётр Вяземский признавался, что «в глубине души ценит Бенкендорфа». Ещё один поэт — Фёдор Тютчев — писал о Бенкендорфе: «Это одна из самых лучших человеческих натур, какие мне доводилось встречать».
Ещё более поразительно, что даже декабристы (те самые декабристы, которых Бенкендорф допрашивал в качестве следователя!) отзывались о нём с симпатией. Волконский, Штейнгейль, Басаргин, Корнилович, Лорер — все они сохранили добрые чувства к своему «тюремщику».
У истоков «органов безопасности»
Прибалтийский немец Александр Бенкендорф родился в 1782 году в родовитой дворянской семье. При поддержке влиятельной родни он быстро делал карьеру (его мать — Анна Юлиа на Шиллинг фон Канштадт — была близкой подругой императрицы Марии Фёдоровны, жены Павла I).
В 1812 году Бенкендорф уже флигель-адъютант императора Александра I. Показал себя храбрым командиром в баталиях с Наполеоном в 1812—1814 годах. В марте 1819 года назначен начальником штаба Гвардейского корпуса (то есть фактически командующим всей гвардией).
Но истинный взлёт Бенкендорфа начался уже в следующее царствование. Новый император — Николай I — отлично знал Бенкендорфа и симпатизировал ему. Поэтому когда в 1826 году Бенкендорф обратился к царю с проектом устройства в империи «высшей политической полиции», то его предложение было тотчас же одобрено монархом. А сам инициатор и стал первым шефом этого прототипа «органов госбезопасности».
Больше «аморалки», чем политического
Конечно, любая слежка, любая перлюстрация писем, любое вмешательство в свободу слова (всё то, чем и занимается политическая полиция) — это скверно. Но имеет значение и масштаб! Ранее мы назвали III отделение прототипом «органов госбезопасности». В таком случае надо заметить, что прототип этот был весьма хрупким. Достаточно сказать, что весь аппарат III отделения в первые годы его существования насчитывал лишь 16 человек (к концу жизни Бенкендорфа это число возросло до 40).
Неверно мнение и о преобладании «политических дел» в работе ведомства Бенкендорфа. В архиве III отделения за период 1826—1848 годов (после декабристов и до петрашевцев) отмечено всего лишь 11 дел, относящихся к «революционному движению». Остальную (и подавляющую) массу составляли дела о взяточничестве чиновников, о несправедливых судебных решениях, о жестоком обращении с крепостными, об «аморальных поступках» (похищение девиц, адюльтеры) и тому подобные.
«Административный ресурс» Пушкина
Отношения шефа жандармов с интеллигенцией тоже были не так просты, как принято думать. Так, только благодаря заступничеству Бенкендорфа было смягчено наказание для Петра Чаадаева за его «Философические письма» (диагноз «сумасшедшего» вместо Сибири).
А для Пушкина шеф III отделения стал своего рода «административным ресурсом», к которому великий поэт прибегал в случае крайней (или не очень крайней) необходимости. Через Бенкендорфа Пушкин ходатайствовал о назначении пенсии вдове генерала Раевского (удовлетворено); о напечатании пьесы «государственного преступника» Кюхельбекера (напечатано, причём в типографии III отделения!); о переводе младшего брата Льва из одного полка в другой (удовлетворено) и так далее.
Наконец, именно к Бенкендорфу в 1830 году поэт обратился за помощью в весьма интимном вопросе. Дело касалось женитьбы поэта. Родителям Натальи Гончаровой не очень-то был по нраву жених с такой неоднозначной репутацией. Тогда Пушкин попросил у Бенкендорфа положительную характеристику (в письменном виде).
«Последняя любовь» шефа жандармов
В последние годы жизни Бенкендорф растерял всё своё былое влияние на царя. Виной тому стала его любовная связь с известной красавицей и интриганкой — баронессой Амалией Крюденер. Для Амалии это была исключительно связь по расчёту. А для 56-летнего Бенкендорфа молодая (30 лет) баронесса стала поистине «последней любовью».
Конечно, тут же пошли слухи, что Бенкендорф оплачивает капризы своей любовницы из казённого бюджета. Это, а ещё более слухи о том, что под влиянием Крюденер стареющий шеф полиции перешёл в католичество, — погубили репутацию Бенкендорфа в глазах царя.