Алексей КУРГАНОВ
Поэма о трагедии, случившейся вдоль железной дороги Московско-Рязанского направления
Посвящаю соседу моему, Куконькину Кондрату. Тот тоже такой же, как описываемый в сием поэтическом эпистолярии беззаботный мальчик. Тоже, бывает, едало своё беззаботное раззявит-расщеперит и прёт вдоль рельсов как прям не знаю кто (как прям, наверно, кобыла какая! Или даже конь! Или коньская корова прям). Как его до сих пор какой-нибудь паровоз не задавил своеми могучими железными колёсами, я прям удивляюсь, восхищаюсь, любуюсь, негодую и недоумеваю. Ведь нельзя же так! А может, потому, что он пьяный постоянно (да не паровоз, а Кондрат. Чего паровозу-то напиваться? Он и без напивания весь и всегда железный). Пьяным же, как давно известно, и море по колено, и по забору — колбаса… Они же, пьянчужки-то эти, не горят, не тонут и под транспортные средства не попадают. Если уж совсем когда в невменяемом состоянии, тогда уж чего ж…Тогда уж конечно… А так — ни-ни! Даже и не думайте прям.
В зелёной шапочке мальчонка
Бежал по шпалам между рельс
И не заметил, как подкрался
К нему какой-то паровоз.
И как ему заметить было.
Когда с сачком бежал он прям,
Надеясь бабочку поймати,
Какая крылышком маха,
Летела этак беззаботно,
Инстинктом, что ль, каким гоня.
А он — за нею. Добрый мальчик!
Сачок дрожал в его руке
В надежде радостной пойматья
Такой прекрасной красоты.
И вот когда уж размахнувшись,
Хотел её накрыть сачком,
То за спиной его раздался
Звериный смертоносный рык.
Мальчонка сразу растерялся,
Повёл кудрявой головой,
Надеясь рык причин увидеть,
Но поздно было уж, увы.
Своею чёрною громадой
Накрыл мальчонку паровоз.
Лишь детский крик раздался в воздух,
Перекрывая хруст костей.
А эта лядская кокетка
(имею бабочку в виду)
Как прежде, крылушком махая
Всё продолжала свой полёт.
Она же крика не слыхала,
И хруст сминаемых костей.
И чем могла б она услышать?
У ей же нет с рожденья ух!
Итого:
Мальчонку тут же схоронили,
Прям у железновой дорог,
Мамаша ейнова рыдала
И колотилась головой.
Папаша тоже хмур стоямши,
Лишь губы толстые поджав
В каком-то прям оцепененьи.
На йих обоих страх смотреть!
Теперь другие паровозы
Как мимо холмик проезжа,
Гудют надрывно в память детской
Невинной светлою душе.
А тот безжалостный убийца
Где-т схоронился, затаясь.
Наверн, в каком-то полустанке
Иль в желдорожновом депе.
Боится, сука, отомщенья!
Что разберут по запчастям.
А те смертельные колёса
Вообще закинут за забор.
И будут гнить они в помойке,
И разъедать их будет ржа.
Чтоб никого уж не давили,
Чтоб им самим издохнуть жа!