Читайте Часть 1, Часть 2 повести "Челнок "Надежда"" в нашем журнале.
Автор: Борис Петров
6.
Кают-компания гудела десятками голосов, рассчитанная на всюкоманду, она в один момент перестала вмещать в себя всех собравшихся, и это несмотря на то, что пришло чуть более половины команды. Собравшимся было мало пространства, они делились то на три группы, то на четыре, образовывая вулканы дискуссии, потом вдруг резко объединялись, чтобы тут же разорваться на два противоположных вулкана, изрыгающего из себя лаву доводов и контрдоводов.
Вокруг всего этого метался Борис Васильевич. Его лицо исказила гримаса крайней озабоченности и подавляемого безудержного гнева. Толстые губы непроизвольно беззвучно шептали угрозы ипроклятия, но в пылу дискуссии вряд ли кто смог бы это заметить. Всех новоприбывших он брал под свое крыло, но ученые, инженеры, возвращавшиеся со своих смен, выдерживали нужное время общения с ним и разбредались сначала по стенкам кают-компании, чтобы через пару минут влиться в одну из противоборствующих групп.
Но несколько человек стоили почти неподвижно у стены, не принимая участия в дискуссии. Это был Андрей и Артем. Андрею было не положено выражать свое мнение, как главному арбитру, должность сама нашла его, так решил Центр после вылета. В конце их полета именно он должен был решить за всех, один, как будет исполнена их миссия. Слова были высокие, но за ними скрывалась простая логика: если хотя бы один из ученых, инженеров или психологовбудет против, то даже решение большинства не сможет повлиять на общий итог. Андрея выбрала Система, не потому, что он был особенным, как раз нет, его способности не выделялись на общем фоне, если бы не одно но – Андрей был ужасным педантом во всем, что касалось справедливости. Удивительная черта для современного человека, воспитанного обществом в парадигмеглавенства общественного мнения над мнением человека. Стоявший рядом Артем тревожным взглядом посматривал то на дверь, ожидая приход Стеллы, то на помощницу герра Штайгера Мари, также стоявшую рядом у стены и испуганно ожидавшую своего шефа.
Герр Штайгер подошел к двери кают-компании, уже хотел взмахнуть браслетом рядом с валидатором для открытия, но увидел в конце коридора фигуру Стеллы. Она стояла на месте, глядя не то в пол, не то в сторону, не решаясь идти дальше. Стелла заметила его и дернулась было скрыться, но герр Штайгер уже шел к ней скорым шагом.
- Стелла, у вас все в порядке? – с искренней тревогой спросил он, заглядывая ей в лицо. От его проницательного взгляда не скрылись ее тщетные попытки убрать следыраскрасневшихся от слез глаз. – Вы плакали, почему?
- Нет-нет, что вы, герр Штайгер. Я была в бассейне, мне просто вода попала в глаза, - заторопилась она, вытаскивая из головы нелепое оправдание.
- Зачем вы меня обманываете, - покачал головой герр Штайгер и отвел ее в ближайшую комнату отдыха. Они сели на диван, Стелла испуганно и виновато смотрела на него, а в глазах снова набухали слезы отчаянья. – Вы ничего не хотите мне сказать.
- Нет, - выпалила она и отвернулась, шумно задышав. Она резко повернулась к нему, блестя мокрыми глазами, и сказала. – Я расскажу, вы не подумайте, я обязательно все расскажу, но не сейчас, сейчас не могу, понимаете, понимаете?
В ее глазах было столько мольбы и непонятной ему вины, что у него запершило в горле от волнения. Определенно что-то творилось с ней, он хорошо знал ее, выделяя Стеллу из общего числа молодых девушек их команды, как человека с обостренной честностью, наверное, ее поэтому так тянуло к Андрею, Штайгер это видел, не раз заставая ее в рубке вместе с Андреем у иллюминатора. Сейчас же в ней боролось нечто, нечто, заставившее эту веселую девушку страдать. Он был готов биться об заклад, что это очередные интриги Бориса Васильевича, что ж скоро все станет ясно, еще немного и котел взорвется.
- Я не буду вас мучить, Стелла, - сказал он, пожав по-отечески ее горячую ладонь. – Как посчитаете нужным, я всегда готов вас выслушать. Но я хотел, чтобы вы знали, что я беспокоюсь за вас.
- Спасибо, герр Штайгер и простите, - прошептала она и спрятала глаза от него в пол.
- Вам не за что извиняться, - ответил он, онасильнее сжала его ладонь и выпустила свою руку. Штайгер взглянул на свой браслет, Мари накидала ему сообщений, он нахмурился, в кают-компании назревала буря. – Я думаю, что вам не стоит ходить на собрание. Путь еще долгий, у вас будет время, чтобы обсудить ваше решение с коллегами и друзьями.
- Нет, я должна, - неожиданно твердо ответила Стелла, она вся выпрямилась, совладав со своим волнением, а в глазах ее светился огонек былой уверенности, но не было в нем той смешинки, что он подмечал раньше. – Я готова, все хорошо.
- Молодец, У вас сильный характер – это прекрасно, - похвалил ее герр Штайгер.
Они вышли из комнаты отдыха и подошли к кают-компании.… За герметичными дверями не было слышно того, что происходит внутри. Герр Штайгер вздохнул и грустно улыбнулся Стелле, она понимающе кивнула, и он открыл дверь. Тут же их окатила волна голосов, неистово споривших друг с другом. В этом гомоне уже не было понятно, кто с кем говорит, каждый пытался перекричать другого, желая хоть так продавить свою точку зрения. Они вошли и вместе подошли к стене, где стояли Андрей с Артёмом и перепуганная Мари.
- Ты где была? – шепнул Стелле Артем. – Я тебя везде искал.
- Я была в спортзале, - ответила она, слегка пожав ему локоть, чтобы он не волновался.
- Странно, я там был, тебя не нашел, - сказал он, но больше расспрашивать не стал, чувствуя ее руку у себя на предплечье. – Тут такое творится!
- Я вижу, - сказала Стелла.
Все больше людей отходило к стене, уходя о дискуссии, это было негласное правило, у стены всегда стояли воздержавшиеся. Посреди кают-компании образовался круг, внутри которого стояли основные спорщики. Среди них высилась худая фигура Гарри. В отличие от оппонентов он говорил спокойно и внятно, не переходя на высокие тона, только по сильно побледневшему лицу и напряженным скулам было видно, каких усилий ему это стоит.
- Человечество всю свою историю шло к этому, потом и кровью заслужив перед Вселенной свое право создавать и творить! – ревел Борис Васильевич, потрясая большими кулаками почти перед самым лицом Гарри. –Мы добились этого! Мы – человечество! Мы несем свет познания во тьму!
- Это слишком общие лозунги, - спокойно ответил ему Гарри, когда тот на пару секунд выдохся, собираясь с мыслями и готовя новую порцию лозунгов и обвинений.
- Гарри, но почему мы не имеем права на эксперимент? – спросил его коллега по лаборатории средних лет высокий китаец, не утративший на своем луноликом лице мягкости юношеских лет, поэтому никто не верил в его настоящий возраст, часто воспринимая его как молодого студента, в лучшем случае аспиранта. – Если не получится, то эволюция сама решит это, она в любом случае сама расставит все по своим местам, хотим мы этого или нет. Чем же мы рискуем?
- У нас нет никаких рисков. В этом ключе мы полностью защищены. Но я говорю не о рисках, а оправе, праве на вмешательство, - в очередной раз повторил свою мысль Гарри. – Мы, люди, в своей истории неоднократно позволяли себе вмешиваться в то, куда не имели права, так погибли многие виды растений, животные. Мы планомерно уничтожаем свою планету и поэтому лихорадочно ищем пути спасения своего вида, понимая, что сами не в состоянии обеспечить выживание нашейцивилизации на Земле. Люди привыкли решать, кто должен жить, а кто нет. Вспомните историю, вспомните историю искусственного отбора, который люди проводили тысячелетиями над собой, безжалостно уничтожая тех, кто был иных взглядов, иного вида, иного образа жизни. В нашемобществе на золотом пьедестале сидит понятие свободной воли, это наша новая религия, если хотите. Ответьте сами себе, разве другой мир не имеет право на свободную волю? Разве человечество имеет право навязывать себя другим планетам?
- Но, Гарри, давай воспринимать это как возможную метеоритную атаку, - похлопал его по плечу высокий швед, начальник химической лаборатории. – Вместе с метеоритами на планету может быть принесена и другая жизнь, верно? Этого же мы не отрицаем, такое событие будет считаться естественным.
- Естественным и необратимым, - сказал Гарри. – Возможно, так зародилась и жизнь на нашейпланете, как бы ни был высок уровень нашей науки, как бы ни были мы горды от наших достижений, но мы ничего не знаем о себе. Точнее нет, мы до сих пор не можем договориться друг с другом на Земле о происхождении жизни, о своем происхождении, но уже решаем за других.
- Так вот и проверим! – воодушевилсякитаец. – У нас есть уникальная возможность проверить!
- Нет у нас такой возможности. Чтобы мы ни делали, но даже пару миллионов лет человечество не проживет – оно уничтожит само себя, съест себя ради своей гордыни, - ответил Гарри. – Даже среди нас есть люди, кто открыто или тайно считают, что нас создал бог. В подсознании, в родовой памяти, можете называть это как угодно, но у каждого из нас заложено, запрятано желание стать богом. Мы не хотим знать, что и как пойдет на этой планете, нам не нужна эта «Надежда» - мы хотим стать богами, богами и ничего более. Вдохнуть жизнь в мертвую пустоту, нет в этом ни науки, ни гуманности. Именно поэтому принять решение оставили нам, именно поэтому мы все разные и никогда не сможем договориться. А оставшимся на Земле плевать, что и как будет, они уже чувствуют себя богами, это дорогого стоит.
Из круга спорщиков отошла большая часть к стене, и места у стен кают-компании почти не осталось. Борис Васильевич весь покраснел, шумно задышав. По его лицу лихорадочно прокатывались проговариваемые мысли, но ни одна еще не могла выстроиться в торжествующий довод против Гарри, со стороны казалось, что еще немного, и Борис Васильевич его просто ударит, так изакончит этот спор. Собрание, планируемое как отчетное, результаты которого должны были передать в Центр, собрание определенно не удалось. Торжества и величия научной мысли не случилось, и все из-за него, убрать одного, всеголишь одного, и всех можно выстроить в ровную линию. Эту мысль Андрей четко уловил на лице Бориса Васильевича, неясным чувством прочитав это по его лицу, искаженному ненавистью.
- Подумайте, - продолжил Гарри, обращаясь ко всем. – Так ли уж важна ваша роль, как ученых? Сколько из нас сможет по прилету спуститься на планету и провести исследования? Боюсь, что немногие, и дело тут даже не втом, что кто-то, возможно, умрет. На самом деле в наших исследованиях нет смысла. Мы находимся на военном корабле, не на научном, не на исследовательском и уж, тем более, не несем луч света в непросвещенную Вселенную! Да, мы чувствуем себя миссионерами, впервые вступившими на берега дикарей, но кто стоит за нашими спинами? Как и тогда, на Земле, за нашими спинами стоит принуждение, власть оружия. Ракет, спящих в пусковых шахтах, хватит слихвой, чтобы заразить нашим вирусом не одну планету, заразить окончательно и навсегда. В этом нет гуманности, это принуждение, это власть.
- Но, Гарри, я уверен, что «Надежда» гораздо сильнее нас. Сколько бы мы не старались подавлять Землю, она нас все равно победит, - сказал высокий швед. – Мне думается, что ты сгущаешь краски.
- Он не сгущает краски! Он впрямую саботирует работу многих поколений людей, деля на ноль все то, чего добилось человечество! – вскричал Борис Васильевич. – Если вы, Гарри Томпсон, не верите в великую миссию землян, зачем вы подписались на этот проект? Зачем вам это надо? Не мешали бы другим, сидели бы у себя в лаборатории на Земле и смотрели бы за своими бактериями!
- Я вошел в этот проект потому, что хочу изучить эту планету. Мне интересна ее жизнь, ее жизнь, понимаете? Как она развилась, что у нас может быть общего, это всегда приятно сознавать, что ты можешь найти во вселенной что-то знакомое. Но я никогда не был сторонником провозглашенной великой миссии землян. Это нездоровое желание засадить вселенную собой больше подходит дляпаразитарных микроорганизмов, а не для человека сознательного.
- Верно! – выкрикнула девушка от стены и спряталась за спину друга.
- Нет, ну это никуда не годится! – Борис Васильевич развел руками. – Может, нам развернуть корабль и лететь обратно?
- А может, нам стоит расстрелять свой арсенал на Землю? Заодно и проверим, как это работает? – предложил инженер, стоявший у стены, его слова поддержали другие, раздумывая, по кому ударить первым зарядом.
- Герр Штайгер? Это как понимать? – Борис Васильевич подошел к нему и завращал глазами. – На корабле бунт, а вы стоите и ничего не делаете?!
- Вы утрируете, - спокойно ответил ему Штайгер. – На собраниях все имеют право высказывать свои мысли, даже самые провокационные. Только общая и свободная дискуссия поможет выработать верное решение, честное решение. Это написано в Уставе.
- Нет, я этого так не оставлю! Когда писали Устав, никто и не предполагал, что это дойдет до такого! – Борис Васильевич замахал руками. – Я доложу об этом в Центр! Они должны знать о том, что здесь происходит. И вы, вы, герр Штайгер, вы больше не будете капитаном, никогда, слышите? Вы и Гарри Томпсон – вы угроза великой миссии!
Герр Штайгер лишь отрицательно покачал головой, ему не хотелось отвечать на эти выпады. Все вокруг замолкли, ожидая, чем закончится дело.
- Молчите, ну, молчите, - прошипел Борис Васильевич и, кивнув своим помощникам, направился к двери. Ребята последовали за ним.
Когда он вышел, в кают-компании будто бы воздух сделался чище, все глубоко задышали, почему-то улыбаясь и смеясь. Нервное напряжение таяло в воздухе, и уже непримиримые спорщики обсуждали результаты последних опытов, травили забытые анекдоты.
- С каждым разом все хуже и хуже, - проговорил Андрей, оглядываяприсутствующих, он уловил испуганный взгляд Стеллы и подмигнул ей. – Держись Артема, он тебя в обиду не даст.
- Конечно, защищу от самых страшных бурь, - начал было шутить в своей привычной манере Артем, но Стелла сильно сжала его локоть.
- Прекрати, - сказала она и, приблизив губы к его уху, прошептала. – Мне надо с тобой поговорить.
Андрей не слышал, что она сказала, но по взгляду Артема понял и кивком головы отпустил их. Собрание было окончено, хоть и не выдержало установленного регламентом времени. К нему подошли Ольга и Егор, все это время стоявшие в дальнем углу подальше от всех.
- Ну, а ты чего молчишь? Что думаешь? – спросила Андрея Ольга, слегка погладив его живот своей ладонью.
- Нечего говорить, - пожал плечами Андрей, заглядывая в ее голубые глаза. Она поправила легкомысленную челку и отбросила светло-русую косу на спину.
- А вот мне бы хотелось, чтобы ты, наконец, что-нибудь сказал.
- Ты же знаешь, что я не имею на это права.
- Да плевать на это! – возмутился Егор. – Нельзя же Гарри одного оставлять. Я вот бы сказал, но у меня язык плохо подвешен.
- Нельзя, - покачал головой Андрей. – Мнение арбитра может сыграть решающую роль, это правило, а выполнение правил – залог нашего выживания.
- Выживания? А разве для нас это важно? – улыбнулась Ольга и подошла к нему вплотную. – Мы же давно умерли, с того момента, как вступили на борт этого корабля.
Она игриво прикусила губу, они были одного возраста с Андреем, но Ольга оставалась еще очень привлекательной женщиной. Часто Андрей думал о том, как жестоко ограничивать человека, подавляя в нем «позорные», по мнению общества, желания, недостойные настоящего ученого или исследователя. Логика была проста до идиотизма, желание использовать пустую энергию, затраченную на выработку половых гормонов, в нужном направлении. Действительно, они меньше уставали, и Андрей бы многое отдал, чтобы глядеть на нее чистым взглядом, открытым и полным настоящей жизни. Они неоднократно обсуждали это, предаваясь в короткие минуты отдыха в одиночестве простым объятьям, не способные ни на что больше.
- Пойдем, - Ольгапотянула его за собой. – Еще есть время до отбоя.
- Идите, - кивнул ему герр Штайгер. – Собрание окончено.
7.
Андрей с Ольгой вышли из кают-компании, оставляя за раздвижной автоматической дверью потрескивающий воздух бесконечного спора. Коридор был как всегда пуст, это уже стало тревожить Андрея, но он не подавал вида, стараясь подражать Ольге, способной даже после самой сложной ситуации моментально переключиться на хорошее настроение. Казалось, что ее почти ничего не может расстроить, там, на Земле, вообще это бы вызвало непонимание, их корабль называли ковчегом, неумело налепливая к этому неверному имени и остатки религиозной памяти, получая в итоге нелепейшую фигуру истинного счастья человека. Все любили Ольгу за ее лучезарную улыбку, добрый покладистый характер, вот она и есть воплощение истинного нового человека, только Андрей замечал, как прибавляются у нее под глазами морщинки, как порой белеют костяшки ее кулаков, спрятанных за тонким станом в разгар свирепого спора, бессмысленного, бесконечного и неизбежного. Он это видел и никогда не говорил ей об этом.
- Андрей, а пойдем в «уголок Земли»: - предложила Ольга, так называли комнату психической реабилитации, представляющую собой десять модулей искусственной реальности, где каждый мог прогуляться по любимым местам на Земле, у каждого было не более трех таких мест, но все могли выбирать любой из вариантов, считалось, что так менее остро чувствуется тоска по родной земле иодиночество, но это была неправда… Люди ходили сюда для того, чтобы не забыть, чтобы усилить эту тоску, восстановиться как человеку, вернуть память. – Прогуляемся вдоль нашей речки? У тебя же еще есть один час до дежурства?
- Я не против. У меня есть даже больше часа, - улыбнулся Андрей.
- Нет, тогда ты не успеешь поесть, - назидательно сказала Ольга.
- Я не расстроюсь, может, похудею, наконец, - ответил он, похлопав себя по слегка выпирающему, но каменному от натренированных мышц животу.
- О, моя милая кокетка, - рассмеялась Ольга, ткнув его твердым кулаком в живот.
Они вошли в зал психической реабилитации, как значилось на табличке при входе, а снизу была приклеена медная пластина с красиво выгравированной надписью «Уголок Земли». Ее сделал Санчес из остатков одного из своих аппаратов, которые он ломал с завидной регулярностью, а потом долго чинил. Он называл это «теорией бесконечности Санчеса», объясняя свои поступки тем, что для настоящего открытия требуется сначала разрушение. Санчес был физиком-теоретиком, но любил проводить опыты с плазмой различных газов, проверяя на резистентность к ним образцы обшивки корабля, корпусов агрегатов и вообще все, что под руку попадется, сводя полученные опыты в закономерности и высчитывая вероятность их гибели от малой песчинки в космосе, с начальной скоростью в несколько скоростей света. Потом он устраивал открытые доклады, чем приводил в восторг большинство членов команды, еще сохранивших в себе чувство юмора, но были и другие, впрямую обвинявшие его в глумлении над наукой и искренне не понимавшие, зачем его взяли с собой. На это Санчес всегда отвечал с невозмутимым видом, что его роль может сразу и не видна, но придет время и именно он сможет остановить эту губительную песчинку силой своей мысли, доказав расчетами, что ее существование является ложью и корабль будет спасен!
- А чем сейчас занят Санчес? – спросила Андрея Ольга, погладив медную табличку.
- Как обычно, балансирует на грани великого открытия и запоя, - ответил Андрей.
- Нет, ну это понятно. А на самом деле?
- Не знаю, я его давно не видел. Гарри сказал, что пару раз встречал его в лазарете, он сильно исхудал за последние дни.
- Это плохо, ему худеть нельзя, тогда он станет таким же, как и все, - сказала Ольга, дав команду на открытие двери. – А когда Гарри и Егора выпишут?
- Скоро, надеюсь. Мне иногда кажется, что основная задача медотсека залечить человека до логического конца.
- И тем самым сберечь ресурсы для остальных членов команды, - весело добавила Ольга.
Она пробежалась вдоль камер по вытянутому коридору и радостно прибежала обратно. Вход в камеры находился уровнем ниже, туда вела узкая лестница из небольшой комнаты для переодевания. Сами камеры представляли собой замкнутые кольца, тянувшиеся по окружности ротора. Внутри камер при помощи лазерно-световых иллюзий воссоздавались различные локации в воздухе, водяных стенах и на активной почве, способной имитировать рельеф выбранной местности. Эффект присутствия дополнял свежий ветер или пустынный зной, пение птиц, журчание реки, ручьев, легкие брызги воды, конечно, можно было в легкую раскусить эту иллюзию, начав быстро вертеть головой, но для чего было это делать? Гулять по камере можно было бесконечно, каждый раз перед отдыхающими открывались новые виды, система отслеживала перемещение людей, позволяя вернуться в понравившуюся точку и остаться там. Пару раз Андрей с Ольгой решили проверить, далеко ли до конца пути, но быстрее выбились из сил сами, чем система начала повторяться.
- Мы одни, - сказала Ольга. – Одни, и больше никого! Представляешь?
- Представляю, сюда и так никто особо не ходит.
- Ну, почему же. А Стелла с Артемом? Я их как раз застала прогуливающимися по пляжу. Ей очень идет зеленый купальник.
- А ты подсматривала, да?
- Конечно, а как же иначе? – удивилась Ольга. – Это же так интересно, подсматривать за животными. Это моя работа, не забывай.
Она потащила его в самую дальнюю камеру. В комнате для переодевания было тесно, с трудом размещались два человека. Пока Ольга колдовала над программой, он медленно снимал с себя кроссовки.
- Готово! – радостно воскликнула Ольга, легко стянув с себя футболку и брюки. Она осталась в белоснежном купальнике и стала распускать волосы. Он следил за ее действиями, застыв на месте. – Ну, чего ты?
Она подошла к нему и поцеловала в губы, что-то в глубине его на секунду проснулось, кольнув в области сердца. Он разгладил ее спутавшиеся волосы, струившиеся по острым плечам.
- Что-то почувствовал? – с надеждой спросила она, глядя ему прямо в глаза.
- Кольнуло у сердца, - ответил он, ловя искорку радости в ее прозрачных голубых глазах.
- И я почувствовала, - прошептала Ольга и толкнула его в живот. – Давай, пошли!
Они спустились вниз, очутившись на высоком берегу быстрой реки. Резко спускался отвесный берег, подсказывая им, что не стоит пытаться подойти к реке ближе, а с другой стороны на крутом берегу высились вековые сосны. С виду они выглядели как обыкновенные отдыхающие, решившие искупаться перед обедом. Голые ступни ощущали приятную мягкость молодой травы, тепло, но не жарко грело солнце, незаметно рядом дул прохладный ветерок от воды, когда берег спускался ближе к воде, они ощущали капли брызг на голых ногах.
- Как же здесь хорошо, - сказала Ольга, сильнее прижимаясь к нему. – Я бы хотела здесь остаться навсегда, а ты?
- Боюсь, что нас найдут и отдадут в лапы Бориса Васильевича, - заметил Андрей.
- Нет, я о другом. Ты не хотел бы вернуться домой? Я бы этого очень хотела, - последние слова Ольга прошептала, словно боясь, что их кто-то может услышать.
- Это невозможно, Оль, ты сама это знаешь.
- Я знаю, и ни о чем не жалею. Помнишь, какие мы были восторженные, когда нас включили в команду, помнишь?
- Конечно, помню, я себя вел как дурак, скорее всего.
- Нет, ты что! Я как тебя увидела в первый раз, то сразу поняла, что ты надежный человек.
- Смотри, не перехвали, - он прижал ее к себе и долго целовал, острота в сердце сменилась теплом, разливающимся ниже живота, это было и приятно и пугающе, свод правил довлел над ним как воображаемый топор палача над казнокрадом. Именно так себя чувствовал Андрей, иногда думая о том, что его отношения с Ольгой это подобно кражи того, что раньше принадлежало тебе.
- Ты чувствуешь? – она приложила его ладонь к своему животу. – Чувствуешь?
- Да, чувствую, - кивнул он, ощущая тепло ее тела, сердце закололо сильнее.
- Пойдем подальше, я знаю место, где можно спуститься к реке, - она побежала вперед, не выпуская его руки из своей.
Добежав до песчаного утеса, она остановилась и сделала неуверенный шаг в сторону. Картина вокруг на секунду застыла и сдвинулась влево. Они спустились по невидимой дорожке вниз, покрайней мере, им казалось, что они идут вниз. Река приближалась, отчетливее слышались всплески волн, Андрею показалось, что в ярком солнце, разливающемся по глади воды, он увидел блеск рыбьей чешуи. Тропинка привела их к крохотному песчаному пляжу, они подошли ближе к воде, ноги ощутимо окатило прохладной водой.
- Я нашла это случайно, - сказала Ольга. – Ты был на дежурстве, а мне не хотелось возвращаться в лабораторию. Забавно, что именно в этом месте я должна была оступиться, может это знак судьбы?
- Вполне возможно, - ответил Андрей, отметив для себя, что об этой лазейке можно было бы и раньше догадаться. На дороге, не вписываясь в общую картину, стоял большой утес, острым краем указывая новую дорогу, определенно это была шутка программистов.
- Ты знаешь, я, когда только вступила в этот проект, то у меня не было ни одного сомнения, что мы делаем правильно. Каким и должен быть ученый? Теперь я понимаю, что все определения бессмысленны – ученый должен быть жестоким, иначе он не найдет в себе достаточно сил, чтобы совершить открытие. У нас много времени подумать, между этими реабилитационными комами.
- Ты только так при других не называй, а то сама знаешь.
- Слава богу, тут никого нет, - она подставила лицо под набежавший ветер, он трепал ее волосы, в разные стороны, Ольга дышала глубоко, наслаждаясь свежестью воды и запахом сосен. – Что ты думаешь о нашей миссии?
- Я не должен тебе говорить, ты же знаешь правила.
- А я не спрашиваю сейчас главного арбитра, мы не на собрании, мы, пускай это и смешно, мы сейчас свободны! – глаза ее загорелись, а губы налились алой краской.
- Я думаю, что эта миссия отлично характеризует нас, - начал Андрей, поймав ее гневный взгляд нетерпения. – Не злись, дай закончить мысль. Человек выживал за счет познания, страсть исследовать, искать – это сохранило наш вид. И это дало нам власть и право решать, по крайней мере, мы так думаем. Говоря о великой миссии, мы не хотим упростить ее до простого действия, никто не хочет слышать, что вся миссия заключается в бомбардировке чужой планеты, где уже есть своя жизнь, возможно, что и зачатки разумной, а мы, люди, считаем, что можем просто взять и атаковать ее биологическим оружием. Раньше я думал иначе, раньше меня это не смущало, возможность воссоздания мира, бессмертие, это самое желанное для ученого. Для нас не является приемлемым тот, кто отличается о нас, человечество никогда не терпело других, постоянно разделяя себя на достойных и недостойных.
- Тогда зачем мы туда летим? Зачем?! – Ольга крикнула этот вопрос и закрыла лицо руками.
- Иначе уже нельзя. Это был мировой проект, раскрученный и очень дорогой. Какое бы ни было развитое наше общество, но нами управляют финансы. Подумай о том, что вся подготовительная работа, все исследования, они же не безрезультатны. Это поможет другой миссии через несколько десятков лет, - он прижал ее к себе, гладя по спине.
- Ты имеешь ввиду Сферу? – спросила она, утирая ладонью слезы.
- Да, ее, а потом появятся другие, а как же иначе, планет, подобно Земле бесконечное множество, работы хватит каждой цивилизации.
- А мы живы?
Андрей ничего не ответил, а лишь покачал головой. Он знал, что Ольга спрашивает не банальные вещи, а ответа у него не было даже для самого себя.
- Не отвечай, я знаю, что ты еще не понял это, - она дотронулась указательным пальцем до его губ. – Когда я вспоминаю о Диме, то чувствую себя живой. А ты вспоминаешь ее?
- Да. Каждый день, если у нас бывает день.
- И я.
Ольга повалила его на землю, взобравшись сверху. Осыпая его градом поцелуев, она прижималась к нему всем телом, чувствуя в себе давно забытое, раздавленное многими годами полета. Все теперь было как в первый раз, ее руки дрожали, когда она сняла с себя бюстгальтер купальника, ловя искорки страсти в глазах Андрея. Она заново чувствовала свое тело, обжигаемое его ласками сильных рук, жаром поцелуев, телодрожало, не слушаясь, повинуясь проснувшемуся инстинкту. Она видела, как он вместе с ней вырывается из плена, становясь ближе к человеку настоящему, уходя, убегая от нового человека, чувствуя, желая и живя.… Одна вспышка способна освободить память, и снова забыться. Распаленная от ласк Ольга теряла связь с реальностью, называя его то Димой, то Андреем, но он этого не слышал. Перед ним была то Аня, то Оля, такая близкая, родная и далекая одновременно. Он целовал Ольгу, Аня отвечала ему тихими стонами приоткрытых губ, он терял голову и хотел потерять ее навсегда.
Как Андрей добрался до рубки, он не мог вспомнить. Ничего больше не осталось в голове, только она, Оля, а может Аня. Нет, так нельзя, нельзя! Он вставал со стула и подходил к иллюминатору, ища ответ, но Аня больше не появлялась. Он просил ее, умолял, но ничего не происходило.
- Работаешь? – в рубку вошла Ольга с двумя пакетами.
- О, привет. Я думал, что ты …
- Тсс, - она подошла к нему и поцеловала. – Ничего не говори. И, прости меня.
- За что? – удивился он, перейдя на шепот.
- Я представляла тогда Диму, но и ты был там, и Дима. Я не знаю, как это, - сказала она. – Но я люблю вас обоих, одновременно.
- Тогда и ты меня прости, - начал он, но Ольга остановила его поцелуем.
- Я знаю, ты видел ее.
- Я был с тобой, - твердо сказал он.
- И сней. Они в нас, я совсем не ревную, не переживай, хорошо?
- Но это ненормально.
- А что у нас здесь нормального? – удивилась она. – Я не знаю, получится ли у нас это снова, но я этого больше никогда не забуду. Спасибо.
В рубку вошел Гарри, радостно вскинув руки, но тут же смутился, застав Андрея с Ольгой целующимися.
- О, я помешал вашему счастью, - извинился Гарри. – Я должен удалиться.
- Нет, Гарри, не уходи, - попросила Ольга. – Тебя выписали.
- Хвала всем богам – да! – воскликнул Гарри. – Мне кажется, что я терял там свою жизнь впустую.
- Не более, чем сейчас, - заметил Андрей.
- О, вы научились у меня сарказму, браво, Андрей, - улыбнулся Гарри.
- Гарри, - Ольга поманила его к ним. Он подошел и почтительно склонил голову, чтобы она прошептала ему на ухо. – У нас получилось!
Шепот ее был слишком громким, и от этого пикантность сцены приобрела вид бездарного водевиля.
- О, я вас искренне поздравляю, - Гарри радостно взглянул на них. – Вы счастливые люди, и мои друзья, значит и мне перепадет немного счастья.
- Гарри, а ты их вспомнил? – Ольга игриво закусила губу, видя, как он весь покраснел.
- Немного, я вспомнил имя – Элизабет. Вы знаете, как это уже много для меня, как это бесконечно много и мало одновременно!
- Знаем, - сказала Ольга. – Мы все с этого начинали. Я поздравляю вас обоих, Гарри. Не потеряйте этого.
- Если что напомним, -добавил Андрей.
- Не потеряю, больше никогда не потеряю, - ответил Гарри и, расчувствовавшись, что с ним никогда не бывало, обнял друзей.
Продолжение следует...
В тексте упомянуты спиртные напитки и/или табак, вредные для Вашего здоровья.
Нравится повесть? Поблагодарите журнал и автора подарком.