Пошла я в школу устраиваться. В январе. Нормально, да? Директор, Л.В., посмотрела на меня с недоумением. Обычно все учителя в сентябре уже определяются с местом работы. Опущу здесь личные причины, по которым приспичило мне работать по специальности именно в январе. Ребёнку исполнился год — самое время идти работать. Знаю: кое-кто покрутит сейчас пальцем у виска.
В общем, в школе, которую я окончила, учитель русского языка и литературы не требовался. Зато нужен был учитель в первый класс — на период декретного отпуска коллеги.
Подозреваю, что выпускницам педучилищ было гораздо легче начинать работать на этом поприще, чем мне тогда. За время учёбы и практики многие из них накапливали целые папки и коробки со счётным материалом, картинками и ещё не знаю чем.
Мне не хватало времени в сутках, чтобы готовиться к урокам, стирать и гладить одежду двоим детям, да ещё и рисовать, вырезать и раскрашивать всех этих утят, цыплят, медвежат с их домиками, мячиками и желудями.
Поработала я так примерно месяц и уже совсем было собиралась бросить эту затею, но вдруг нашёлся выход. Можно же всё это рисовать ночью. Дети спят, никто не мешает. И понеслось. Ночь сплю, а на другую ночь рисую и тетрадки проверяю. Красота. Всё успеваю. Правда, к пятнице совсем выбиваюсь из сил, но это ничего. Мне всего 26 лет. Конечно, я справлюсь.
Прошло ещё месяца полтора. Однажды в пятницу, когда мы с сыном-первоклассником только что пообедали, заехала моя мама и говорит: "Я тут по работе ехала мимо, давай Костю заберу к себе с ночёвкой?" Ребёнок, конечно, моментально засобирался. Уехали они, а я думаю: "Какое счастье, что я могу часа три поспать, а потом — за Машей в садик!" Закрыла дверь на ключ и завалилась спать.
Сон был чумной. Повторялся циклами, всё одно и то же: будто сплю я на чём-то твёрдом, бок мёрзнет, хочется укрыться потеплее, одеяла нет, я шарю в потёмках рукой, натягиваю на себя то, что нащупала рядом. Оказывается, это детская шубка, и я никак не могу ею укрыться вся. Только усну — снова тот же сон. И ещё мучила мысль, что нужно куда-то бежать, а я разлеглась и нежусь тут под шубкой. Казалось, что это длится бесконечно.
Подскочила я резко. Сижу на краю дивана, пытаюсь сообразить, где я и что не так. Темнота, хоть глаз выколи. Шторы открыты, и через тюль видно чёрное небо и звёзды. Тут меня осенило, что ребёнок в детском саду. Надо вскочить и бежать, а у меня ноги, будто к ним по гире привязали. Страшно включить свет и увидеть настенные часы. Может, уже утро? Вот позорище-то. Всем мамашам мамаша.
Крадусь к двери. Сердце колотится, как не знаю что. Щёлкаю выключателем: 12 часов ночи. Начинаю одеваться. Ещё не знаю, что я скажу сторожу. Наверняка же Машу воспитательница оставила со сторожем. Не обязана же она сидеть до двенадцати ночи и ждать загулявших мамаш. Сторожем работала хорошая женщина. Я её знала в лицо, мы здоровались.
Вышла. Снег уже не скрипит. Конец февраля, днём подтаивает, к ночи под ногами корка наста. Скользко. Я не знаю, какие слова скажу сторожихе. Хорошо, что детский сад в минуте ходьбы. Дёргаю ручку двери. Конечно, закрыто. Окна тёмные, только из коридора пробивается свет в открытую дверь какого-то кабинета. Наверное, это кабинет заведующей. Опять стучу в дверь — уже кулаком изо всей силы. Через несколько минут послышались шаги и женский голос спросил: "Кто там?"
— Простите, пожалуйста, у вас тут мой ребёнок.
— Какой такой ребёнок? — грозно спрашивает сторожиха.
— Девочка. Маша.
Послышалось звяканье засова, поворот ключа, и дверь открылась.
— Ах, Маша, — женщина улыбается, кутается в пушистую серую шаль. — Заходи. Есть такая Маша. Только она спит давно.
— Извините, пожалуйста, — бормочу я, идя следом за ней по коридору.
— Что ты всё извиняешься? — сторожиха оборачивается, внимательно смотрит мне в лицо. — Всё в жизни бывает. Ты ж не запойная какая. Ты ж не специально. Я твоего папку знала, Валерия Григорьича. Хороший был человек, царство небесное. А Машу я перед сном покормила. Мне тут оставляют ужин на кухне. Пойдём, — она жестом приглашает пройти в открытую дверь кабинета заведующей и переходит на шёпот: — Я не буду свет включать, из коридора видно. Ты её одень потихоньку и на руках донесёшь. Она и проснуться не успеет.
Я подошла к стульям, стоящим вдоль стены. Там на расстеленной женской шубе с упавшим на пол рукавом сладко спала Маша, подложив ладошку под щёчку. Она была укрыта своей маленькой пятнистой шубкой. Крохотный рукавчик её шубки свесился со стула и в полумраке слился с рукавом женской шубы. Мне показалось, что кто-то крепко держит ребёнка за руку.