О Святые Девяностые!!! Кто их ругает, кто по ним ностальгирует, как по временам больших возможностей.
Страна распалась, рухнули производственные связи, производство стало стремительно сокращаться. И первыми жертвами сокращения стали молодые девки с маленькими детьми. И я в том числе.
Помыкавшись в поисках работы, решила я пойти в рабочие. Вроде, к ним отношение всегда было уважительным. Не то что к нам, инженеришкам-белоручкам.
И ведь нашла место - предприятие в пригороде Алматы с громким названием «Агропромтара». Частное. Выпускало оно резиновые прокладки для закручивания банок и стеклянные бутылки типа «Чебурашка».
Вот в этот-то стекольный цех я и устроилась браковщицей. Денег обещали аж 5.5 тыщ рублей – у нас ещё тогда советские рубли ходили. Это очень много против моих 600 р на заводе.
Народ был хороший – образованный, грамотный и ответственный. Преимущественно бывшие инженеры и техники, в том числе и с нашего завода сокращенцы. И из ближайших деревень работящие девки и парни.
Поскольку производство ещё было не налажено, нам устроили «курс молодого бойца» для ознакомления. Нас разделили на 2 смены и объявили, что работать будем по 12 часов. Две недели без выходных. Половина работает в первую смену с 8 до 20, а половина с 20 до 8, во вторую. Все 2 недели. И мы не возроптали и согласились! Куда деваться – нам прямо сказали, что за воротами сотни желающих стоят.
Я попала как раз во вторую. И поначалу было даже весело и увлекательно – все молодые, бодрые и всё восприняли как приключение. Занимались разным - стеклобой сортировали, чтоб не попадали всякие камни, железяки, дохлые мыши и другие посторонние предметы. Подметали полы в цехе. Начальство на вениках сэкономило и выдало один на всех. Но мы навострились делать орудия труда из полыни и конопли-подзаборки, которые росли вокруг в изобилии.
Спецовку выдали как для съемок в «Плейбое» – серенькие халаты с запАхом и рукавом до локтя. Смотрелось неплохо, но как как спецовка они были дрянь. Девчонки потом в ожогах ходили, стекло горячее.
После двухнедельного марш-броска стали работать в 3 смены. 4 дня работаешь, 48 часов отдыха, и в следующую смену идёшь. 8-часовой рабочий день показался раем.
Зато за эти две недели мы разобрались в местных порядках. Что наш босс (он же директор, он же хозяин заводика) считает работников крепостными. А всех женщин старше 18 и моложе 55 – своей собственностью. И если что не так, слишком уж несговорчивая крепостная работница – то за ворота сразу.
Босс был старый и противный. И я пошла на крайние меры. Не уволилась, а нашла дома самые бесформенные шаровары и такую же жуткую рубаху. Вместо кокетливого платочка –драную шапку-петушок. А на холодное время притащила с дачи прогрызенную мышами фуфайку.
И работала, вырядившись таким вот пугалом. И ещё самые страшненькие очки без диоптрий - это чтоб в глаза стекло не попало. В общем, хвалёная Катя Пушкарёва нервно курит в сторонке.
Если подходил босс, то вешала на лицо самое перепуганное выражение, пограничное с умственной отсталостью. Босс от страшной идиотки шарахался и переключался на девок поприличнее.
Дурацкий вид совершенно не мешал мне совать нос в производство. И я узнала, что наш барин приволок эту бутылочную машину аж из Америки. Вероятно, дёшево купил на какой-то свалке. Вместе с агрегатом он привёз и мастера Боба, как бы наладчика. Боб был низкорослый, кривоногий, ни бельмеса не понимал ни по-русски, ни по-казахски. Судя по тому, как скверно работала машина и насколько часто ломалась, в ней он понимал примерно столько же. Наши мужички научили его, что very very good по-русски будет за..бись. Это было единственное слово, которое Боб знал.
Печь для плавки стекла сложили абы из чего – внутри на своде печи висят сосульки расплавленного кирпича, лично убедилась.
Электронная начинка всего этого технического чуда постоянно барахлит, и потому наши инженеры КИПиА бегают, как подорванные.
Стекловары рассказали, что стекло мы плавим из чистого боя. Но технология эта дрянная, чтоб сделать нормальное стекло, в шихту добавляют не более 30% боя. Какая шихта…этого слова босс похоже не слыхал. Соответственно, брака было море. А вот нормальные изделия получались совершенно случайно.
Вдобавок, вместо обещанных 5500 рублей платили нам 1800 – потому что брак. Начальство выпрыгивало из штанов и визжало. Не хватало только размахивания хлыстом.
Но производство от этого ни черта не налаживалось, и грамотный, ответственный народ начал потихоньку разбегаться. А вместо него пришёл совсем другой контингент - безответственный, пьющий и употребляющий нелегальные вещества.
Ближе к зиме это уже перестало походить на увлекательное приключение, и я воспользовалась моментом – когда в детсаду объявили карантин, ушла на больничный, у меня же было два детсадовца, трёх и шести лет от роду. И вдали от цеха чувство долга поутихло, а чувство самосохранения в полный рост восстало. Хотя хорошие ребята из КИПиА звали к себе сменным инженером, и было жаль покидать ещё не удравших друзей, я решила уволиться.
И сбежала, роняя тапки. Тем более, что ничего хорошего цех не производил – сплошной брак и производственные травмы, порой до инвалидности. За которую никто отвечать не собирался, а тем более – платить.
Много позже узнала – всё потихоньку сдохло, нерентабельный цех закрыли. Слишком уж криво было слеплено производство – чистый Франкенштейн.
На самом деле история более длинная и драматичная. Тракторист спьяну разнёс полстены цеха ковшом погрузчика, потом на нём колесил по полям, где-то бросил и сбежал. Красавчика Махмуда, любимца девчонок, босс застрелил за связь со своей штатной любовницей. Водитель босса, Ахмет, за это угнал директорский УАЗик и вообще уехал на нём на историческую родину – в Чечню. И много чего ещё случилось после моего ухода. Это всё рассказали те, кто остался…
Вот такое чудесное было управление в девяностые. Босс с замашками барина-крепостника и оборудование с американской помойки. Было. Из песни слова не выкинешь.