– Николай, нашим танцовщикам есть чему поучиться на Западе?
– Это вряд ли. Российское классическое образование хорошо тем, что оно универсально. Мы так нещадно учим наших детей, что потом они уже сами могут научиться чему угодно. Любой академический музыкант, если он талантлив, сможет играть джаз. Денис Мацуев делает это великолепно. Но ни один джазовый музыкант никогда не сыграет вам классическое произведение на должном уровне. Как бы он ни старался.
Нередко случается, что певцы, меняя бельканто на веризм и обратно, теряют голос. И у артистов балета задействована определенная группа мышц, которая активно работает в зависимости от хореографии.
Классический танцовщик может легко переключиться на современные танцы. Но надо понять, что к классике возврат уже будет невозможен! Таких примеров не существует. Танцуя не классику, артисты получают травмы, после которых не восстанавливаются. Если играть на скрипке Страдивари рок-н-ролл, она быстро растеряет свои уникальные достоинства.
Мы с вами уже наелись этой американской жвачки, и нам не интересно. А некоторые журналисты в возрасте все равно будут хвалить все новшества, что взрастают на Западе. Они выросли с мечтой отсюда сбежать. Если кто-то уехал, то в их глазах он автоматически становится гением, а то, что он в эмиграции танцует в третьесортном коллективе, это в счет не берется.
– В 2003 году Ролан Пети поставил в Большом театре балет «Собор Парижской Богоматери», в котором вы исполнили партию Квазимодо. Тяжело ли вам дался этот знаковый образ, который в вашем исполнении был лишен бутафорского горба? И есть ли какая-то специфика в работе российских танцовщиков с иностранными хореографами?
– Я сам выбрал роль отверженного Квазимодо. Уж очень хотелось разрушить амплуа прекрасных принцев и привнести в свою палитру другую краску. И пресловутый горб тоже был. Только не бутафорский, а созданный хореографическим движением.
Слово «хореография» в переводе с греческого означает «писать телом». Ролан Пети умел писать телом. На то он и гений. Он — настоящий балетмейстер, а не какой-то там лауреат премии «Золотая маска». А если говорить о переводчике, то и с этим проблем нет, если вы работаете с личностями уровня Пети — людьми блестяще образованными.
Однажды в Москву приезжал молодой английский балетмейстер Кристофер Уилдон, чтобы поставить в Большом балет «Гамлет». Но после того как он открыл пьесу Шекспира, то от работы отказался, поскольку узнал, что там много персонажей.
– Вы шутите?
– Я говорю серьезно. Он всюду объявил, что будет ставить «Гамлета», и только после этого поинтересовался сюжетом. Таков уровень мышления сегодняшних балетмейстеров — молодых да ранних.
Вот еще один пример из моей практики. Балетмейстер Ратманский, когда начинал свою карьеру, ставил балет «Сны о Японии». За основу взял конкретные сюжеты из театра Кабуки. И когда шли постановочные репетиции, я очень серьезно подошел к изучению персонажа, который мне достался.
Я специально пошел в театр Кабуки и поинтересовался, как это и что это. Мои японские поклонницы специально доставали для меня материалы из национальной библиотеки и переводили их на русский. К репетиционному процессу я подошел очень подготовленным. И когда мы начали работать, я увидел несоответствие хореографического текста и смысла, заложенного в этой легенде.
Я пытался объяснить ему, что у японцев существуют определенные традиции, которые необходимо соблюсти. Но этот молодой балетмейстер мне ответил, что он имеет в виду лишь сны о Японии и не стоит так глубоко копать. В итоге я из этой постановки ушел, так как не мог с этим смириться.
Когда они повезли балет в Страну восходящего солнца, то японцы взирали на это зрелище с нескрываемым недоумением. Зрители, например, просто не понимали, почему российские танцовщики одеты в кимоно навыворот. В Японии так одевают покойников.
Меня довольно часто упрекают в том, что я ретроград и злой. А я не злой, просто я хочу настоящего искусства!