Македонский лагерь. Гефестион радостно объявляет, что Такшашила прислала согласие на мир. Обещали посла с письмом о капитуляции. Александр заинтересован и желает видеть посла. Роксана, кажется, удивлена.
Такшашила. Чанакья собирается ехать к Александру, а до того изо всех сил пудрит мозги Пуру. Даже тот факт, что ветер никогда не дует все время в одну сторону, был облечен в форму божественного откровения и великой истины, недоступной профанам. Кстати, Пуру так и шастает в своем персидском балахоне, пронзенном стрелами... Неужели нельзя было переодеть его хотя бы из уважения к здравому смыслу, если не к зрителю?
Поурав. Шивдатт приходит в темницу к Анасуйе и в ответ на очередную гордую речь сообщает, что ее муж убрался к Ямараджу. А ее Шивдатт сейчас отведет в подобающее место. Куда? Тоже к Ямараджу?
А, нет, это советник вспомнил свою идею насчет борделя. Туда Анасуйю и притаскивают, швырнув на подиум посреди зала. Обитательницам и клиентам, всполошившимся при виде советника, сообщается, что ничего не произошло. Просто новенькую доставили.
За этим наблюдает Малай, который вообще непонятно откуда тут взялся (из камеры его увели солдаты). Полный решимости защищать "маму", мальчик подбирает брошенный кем-то на полу нож и бежит к Шивдатту. Самое обидное, что у него все могло бы получиться: советник очень удобно стоял и был занят предвкушением печального будущего Анасуйи, так что запросто словил бы этот нож выше поясного ремня -- как раз в почку. К несчастью, Малай решает по примеру "брата Пуру" предварительно произнести длинную гордую речь... Зритель жаждет побить сценаристов веником...
Шивдатт отбирает у мальчишки нож и неожиданно буднично грозится пооборвать ему уши. Анасуйя кидается заступаться и умоляет Малая уйти. Минотавр смотрит на все это с каким-то неожиданно расчувствовавшимся видом. Впрочем, ненадолго. Когда присутствующие делают попытку разбежаться, советник рявкает на них: только посмейте сбежать или отвернуться! Связав Анасуйе руки за спиной, советник окатывает ее водой из кувшина: "смыть чванство", а второй кувшин выливает ей на голову. При этом он замечает, что хотел бы заодно смыть и оскорбление, которое ему нанесла Такшашила, но это невозможно: грязная такшашильская кровь способна осквернить саму Гангу.
Затем Шивдатт выхватывает из толпы какого-то тощего мужика -- видимо, хозяина, и принимается добиваться от него, сколько может стоит новая вешья. Зрители рады бы разбежаться. Одна из девиц принимается умолять советника не обращаться так с "нашей махарани" и получает порез от сабли на шее, а Анасуйю поливают еще и вином. Ведь вешья подобна вину. Кто захотел -- испил, кто захотел -- выплеснул... Наконец советник заканчивает молоть языком (видать, у них это тоже семейная склонность) и порывается уйти. Но тут...
Как водится, Анасуйю дергают за язык бхуты. Начинается новая гордая речь: что подчинив тело не сломишь дух, что болото не пачкает лотоса, что она вернется, что исполнит свой обет, что Пуру придет и воздаст... Етицкая сила, махарани, да помолчите вы наконец! Уже по лицам местных работниц и клиентов ясно, что никто к ней пальцем не прикоснется, что бы там Шивдатт ни думал. Где-то бегает Малай, который может сообщить сыну, где она. Сиди жди своего Пуру, а что хотела сказать Шивдатту -- потом скажешь, когда оковы будут на нем! Но -- нет! Как говаривал незабвенный Маугли: дергаем смерть за усы. Такое ощущение, что ее заветная мечта -- во что бы то ни стало до прихода Пуру не дожить.
Такшашила. Пуру задумчиво медитирует на белое перо, вспоминая несказанную мудрость о меняющем направление ветре, но его отвлекает спор в покоях дяди. Амбхи-младший возмущается решением Чанакьи и отца, ибо то, что они задумали -- бесчестно. Пуру появляется как раз в разгар спора и спрашивает, о чем речь. Амбхирадж отвечает, что не сошлись на богословии стратегии войны, ну да молодые часто не согласны со старшими.
Македонский лагерь. Роксана в очередной раз отпускает шпильки в адрес мужа. Александру хоть бы хны. Ему как раз нравится, что супруга демонстрирует хоть какие-то чувства, пусть даже раздражение.
В это время Гефестион докладывает, что приехал посол Такшашилы. Письмо? Нет, письма не дал. Сказал, зачитает сам. "Ну так убей его и прочитай", -- небрежно приказывает Александр.
Здесь, кстати, индийская специфика: нет ничего хуже, чем убить посла. "Царь, совершивший это, низвергается в ад со всеми советниками". Так что, как видим, сценаристы окончательно сменили первоначальную линию, намекавшую на противостояние двух достойных противников, и лепят из Александра опасную нечисть, вообще с человеком ничего общего не имеющую.
Ладно, выяснили, что посол письма не привез, послание огласит устно. Александр выходит из шатра. Навстречу ему идет Чанакья, приветствует, титулуя императором. И тут же начинает брать на слабо: мол, угадай по моему лицу, кто я и что я.
Пуру несется куда-то верхом по лесу, следом -- Лачи, Хасти и Амбхи. Они не знают, куда внезапно понесло их вожака, и удивлены. Наконец выясняется, в чем дело: по лесу бродит слон (опять нарисованный). Пуру рассуждает о том, что боевые слоны могут дать преимущество перед македонской конницей...
Ну и чтобы не заканчивать нарисованным слоном, из промо еще красивого Александра, подхватывающего на лету горсть индийской земли: