Солдатский лес находится рядом со станцией Липяги, г.Новокуйбышевск, самарская область. Из себя он представлял раньше дубраву по большей части заваленную мусором. В детстве там лазил часто. Повсюду были ямы, возможно остатки погребов либо блиндажей. Во время Великой Отечественной войны якобы в этом лесу размещались части ПВО. Стояли прожектора ловившие в фокус немецкие самолёты. Из детства мне запомнилось, что в этом лесу были еле живые родники и подружка Светка нашла закопанные в листве ключи от квартиры и много железной мелочи.
Если обратится к архивным документам то выясняем следующее: 14-го зенитно-прожекторного полка 2-го батальона командный пункт был расположен в селе Мордовские Липяги. Этот полк занял в 1942 г. позиции 40-го зенитного прожекторного полка.
Позиции 40-го зенитного прожекторного полка располагались:
— с. Воскресенка, берег реки Свинухи;
— 4-ый и 5-ый лес;
— территория нынешней ТЭЦ-1 города Новокуйбышевск;
— территория нынешнего причала завода синтетического спирта в Липягах;
— кордон лесника.
В зенитной батарее были специальные станции орудийные установки. Одна из них называлась СОН. Как только в небе появлялся самолет, она включала прожекторы и оповещала зенитчиков. По полученным от станций данным устанавливали на дальномере азимут и искали точку. Поймав цель, вели по ней до тех пор, пока не распознавали марку вражеского самолета. Затем вырабатывалась дальность, высота, угол места и азимут, после чего пушки стреляли по заданным направлениям.
А вот, что поведала учитель математики из школы № 8 г. Новокуйбышевска:
- Когда я была школьницей, жила в Русских Липягах. В войну рядом с поселком на берегу реки Криуша располагалась зенитная батарея. Сейчас это место между причалом завода синтетического спирта и плотиной в сторону Чувашских Липягов. В зенитной батарее были одни девушки, все они, кажется, были из Куйбышева. Часто ездили туда в увольнение.Батарея находилась на берегу реки с полгода осенью-зимой 1942-1943 гг.
Помню такой случай. Одна девушка опоздала, возвращаясь из увольнения. За это казалось бы небольшой проступок ее расстреляли перед строем. Похоронили там же. Ну а после войны ее останки перевезли в Куйбышев.
По поводу девушки. Знакомый рассказывал про то как был в Новокуйбышевском краеведческом музее и прослушал лекцию. Читала лекцию сама директор Елена Чубакова. Директриса с гневом высказывалась про кровавый сталинский режим и бедную девушку расстрелянную за такую мелкую провинность как опоздание. Такое дилетанство не простительно директору музея. Ведь в СССР было военное положение. В советский тыл немцы забрасывали диверсантов. Тому есть пример. " В районе станции Жигули (несколько десятков километров от современного Новокуйбышевска) десантировался диверсант, попытался утроить железнодорожную аварию, повредив пути, но это вовремя заметил путевой обходчик, и катастрофа была предотвращена."
А что же говорят архивные документы?
"В Липягах полк ждало пополнение – молодые девушки 20-25 лет из разных уголков Куйбышевской области и не только. Штаб полка находился в школе №16 на улице Осипенко в Куйбышеве. Там проходили учения: девушки овладевали зенитками, прожекторами, винтовками, а также проверялись медкомиссией."
В Самарском архиве хранятся документы, подтверждающие данный факт расстрела.
"1942, 3 сентября. В районе с. Русские Липяги Молотовского (сельского) района Куйбышевской области по приказу батальонного комиссара 40-го прожекторного полка Варфоломеева за дезертирство из расположения части сроком свыше 4 суток без следствия и суда перед строем красноармейцев 1-й роты была расстреляна девушка-красноармеец Нина Николаевна Шарафутдинова. Варфоломеев за незаконные действия, выразившиеся в превышении полномочий, от занимаемой должности отстранён, арестован и дело о нём передано следственным органам.
//СОГАСПИ. Ф.656. Оп.20. Д.29. Л.26-27."
" 7 сентября 1942 г. об этом происшествии секретарем Русско-Липяговской территориальной партийной организации Новиковой было направлено донесение в Молотовский райком ВКП(б) г. Куйбышева: «3 сентября 1942 года в селе Русские Липяги состоялся расстрел девушки-красноармейца из воинской части, которая расположена в этом селе. Причины расстрела мне не известны, но среди населения ходят слухи, что эта девушка не являлась в часть в течение семи суток. Заявляют, что ревтрибунала санкции нет. Расстрел произошёл днем, примерно в 3–4 часа дня вблизи села в присутствии всех бойцов и даже населения (взрослого и детей). Девушка, которую расстреляли, по заявлениям населения, перед расстрелом, стоя у могилы, просила заменить расстрел посыл- кой на фронт, но это не помогло. После расстрела её сразу же зарыли, а назавтра она была отрыта и направлена в г. Куйбышев"
Этот факт вызвал негодование местных жителей и секретарь парторганизации просила разъяснить, как же отвечать возмущенному населению Русских Липягов. В ходе расследования выяснилось, что Н.Н. Шарафутдинова в конце августа была отпущена в санитарную часть полка в г. Куйбышев для исследования желудочного сока. В течение двух дней на приём к врачу она попасть не смогла, но в роту не возвращалась. Её случайно встретили в городе командир и политрук роты, в которой она служила, и продлили её увольнительную. Несмотря на это, Н.Н. Шарафутдинова находилась в «самоволке» ещё в течение двух суток и затем вернулась в расположение роты. За совершенный проступок она была арестована, «было назначено дознание», которое было закончено к 3-му сентября. На начальной стадии расследования причины серьёзного проступка красноармейки выясняли политработники – комиссар 40-го прожекторного полка К.Н. Варфоломеев, который два дня старался добиться от неё осуждения своего поступка, но так этого и не дождался, а затем военный комиссар Куйбышевского дивизионного района ПВО, батальонный комиссар Бугаев. Она «признала себя виновной, осудила свой поступок и в нём раскаялась» только при встрече с Бугаевым, о чём он проинформировал К.Н. Варфоломеева. Донесение об этом проступке Н.Н. Шарафутдиновой было направлено военному прокурору и в особый отдел, которые и должны были решить её дальнейшую судьбу. Комиссару 40-го прожекторного полка было дано указание «провести общее собрание роты в присутствии Шарафутдиновой и чтобы последняя перед бойцами выступила и осудила свой поступок.
3-го сентября К.Н. Варфоломеев привёз Н.Н. Шарафутдинову в расположение 1-й роты 40-го прожекторного полка, где она проходила службу. Если признать правдивым письменное донесение К.Н. Варфоломеева, по дороге между ними состоялся крайне неприятный и напряжённый разговор. Она, якобы, заявляла о том, что «всё равно сбежит из Армии». Когда же он напомнил ей об ответственности перед Родиной, партией и правительством, «Шарафутдинова якобы ответила: «Наплевать мне на Родину, на партию и Правительство». На собрании первым взял слово К.Н. Варфоломеев. Он оценил её действия как «измену Родине». Тон был задан. Восемь выступивших красноармейцев, которые равнялись на комиссара, требовали её отдать под суд трибунала, также высказано пожелание расстрелять.
Н.Н. Шарафутдинова оправдываться и виниться за свой поступок не стала, от выступления на собрании отказалась. Военком Варфоломеев принял решение расстрелять её перед строем и это своё решение высказал вслух. После собрания было приказано построить роту, были выделены четыре вооружённых бойца, в присутствии Шарафутдиновой выкопали яму и было приказано: отрыть огонь по «изменнице» Родины. Её просьбы о помиловании были проигнорированы. Арестованный военный комиссар 40-го прожекторного полка Н.К. Варфоломеев не сразу уяснил, что совершил тяжкое преступление, доказывая, что он действовал в соответствии с приказом Народного Комиссара обороны № 227, прозванный в народе «Ни шагу назад!».
ПРИКАЗ №227
Приказ имел целью ликвидировать пораженческие настроения в войсках, повысить уровень дисциплины и ответственности командного состава. В начале большой преамбулы Сталин эмоционально опровергал точку зрения[Чью?], будто отступать можно долго, так как «страна у нас большая». Потом неожиданно похвально отозвался об опыте врага: в декабре 1941 года Гитлер издал схожий «стоп-приказ», по которому в частности, в вермахте формировались штрафные роты[2].
В основном тексте Иосиф Сталин требовал наведения в армии «строжайшего порядка и железной дисциплины», снимать с должностей и судить командиров любого ранга, которые допустили отступление войск без приказа вышестоящего командира. Для каждого военнослужащего объявлялось требование — ни шагу назад без приказа командования. Паникёров и трусов предписывалось уничтожать на месте. Предполагалось сформировать в пределах фронта 1—3 штрафных батальона по 800 человек, а в пределах армии — 5—10 штрафных рот по 150—200 человек в каждой; 3—5 заградительных отрядов (до 200 человек в каждом), которые должны были не допустить несанкционированного отхода частей с занимаемых позиций[3]. Командование фронтов обязывалось «ликвидировать отступательные настроения в войсках», а также снимать с поста и направлять в Ставку Верховного Главнокомандования для привлечения к военному суду командиров, которые позволили самовольное отступление с позиций без приказа командующего фронта. Аналогичные действия армейского командования предусматривались в отношении командиров и комиссаров корпусов, полков и батальонов.
Возможно расстрелянная девушка не выдержала жизни в полевых условиях. Зенитчики жили сурово – в не отапливаемых землянках. Зимой было, мягко говоря, не комфортно, особенно если стукнет мороз: в сапогах и портянках на посту ноги мерзли быстро. Шинели буквально становились колом. Носков не было.
Про бытовые удобства и цивилизованную гигиену, а точнее их отсутствие, и говорить не стоит: достать в то время, например, шампунь для волос было очень сложно, поэтому юным девушкам-зенитчицам было не до красоты.