Злобным оскалом остовы заборов
Встречают меня в позабытой деревне.
Ночью я пойман в долгой дороге,
Пойман, в тревоге, под пасмурным небом.
И в спину как будто смеется мне кто-то.
Смеётся беззвучно, лишь качаются тени.
Они мчатся за мной, заползают под кожу,
Пытаясь остановить мое сердцебиение.
Я в мыслях потерян, потерян в пространстве
Я безоружен рисуя кошмары.
Я вошёл в чью-то избу, что была у дороги,
Что была у дороги рядом с тёмным оврагом.
В избе разломав хозяйскую мебель,
В старой печи из неё огонь запалив,
Руки тряслись, и я себя успокаивал.
Ну же, рассвет, старайся скорее прийти.
Дыхание было тяжёлым и частым,
По крыше ударил сентябрьский дождь.
В окна разбитые врывается ветер,
Кидает меня, озябшего, в дрожь.
И ветер качает повисшие ставни.
Ставни скрипят как повешенный вор.
Я сдался на милость ласкающей дреме,
Провалившись в манящий, поверхностный, сон.
Не знаю, сколько прошло часов иль мгновений,
Как грохотом сильным меня разбудила гроза.
Грома раскат и вспышка от молний
Осветила внезапно предо мной старика!
Дряхлого, будто сто лет здесь живущего.
В грязных лохмотьях, со злобой в глазах.
"Как ты посмел в мою избу врываться?
Без стука, без спроса. Ты слышишь меня?!"
Я от страха не смог говорить или двигаться,
Я не мог даже думать, мог только дышать.
Старик пред лицом моим оказался
И со всей силы в сени откинул меня.
"Ты вор? Ну так красть здесь него больше.
Преступник в бегах? Может просто глупец?"
И вдруг я почувствовал, на подсознании,
Что приходит сейчас моей жизни конец.
Старик шёл ко мне, половиц не касаясь.
Будто в шлейфе тумана по полу скользил.
Он злобно шептал, сам себе отвечая,
На вопросы, что сам же себе и твердил.
"Ты помнишь как ты умирал? Конечно же, помню.
А помнишь как плакал? Как помощи звал
Свою же семью, что наплевав на мораль и законы,
Оставила здесь погибать старика..."
С какой-то безумной, титанической мощью
Я с пола рванул и выбежал вон.
И в спину я слышал обжигающий хохот,
Обжигающий лёгкие и сердце мне льдом.
Не видя дороги, без направления
Я просто бежал от хохота прочь.
В темноте я с разбегу ударился в дерево,
И меня поглотила эта жуткая ночь.
Очнулся уже в наступившее утро.
Дождь прекратился. Рубашка в крови.
Разбитая бровь, на теле ушибы.
Болит. Значит все таки, пока что я жив.
Переборов свои страхи я двинулся к дому,
Все так же, как было, распахнута дверь.
"Здесь кто-нибудь есть? Отец, ты не дома?"
Я вошёл тихо в сени, не услышав ответ.
В той комнате, где ломал я хозяйскую мебель,
Где я хотел отдохнуть и с рассветом уйти,
В углу стояла кровать, накрытая пледом,
А под пледом лежал хозяин избы.
Лежал он здесь точно лет десять-пятнадцать,
Потому его духу покой не найти.
В сенях я нашёл полу гнилую лопату,
Хватит, чтоб здесь же старика схоронить.
Прямо у дома я вырыл могилу.
Из остова забора сбил худой крест.
Старика закопал, постоял, помолился
И двинулся прочь из этих брошенных мест.
Когда же я шёл по заросшей тропинке
В сторону дома, а идти мне полдня,
Я в мягком прикосновении южного ветра
Услышал "Спасибо" от того старика.