Урок истории заключается в том, что доверить сетям управлять миром - это рецепт анархии: в лучшем случае власть окажется в руках Иллюминатов, но еще больше шансов, что в руках якобинцев
Что читаем? Нил Фергюсон. Площади и башни: Социальные связи от масонов к фейсбук. - Киев: Наш формат, 2018. - 552 с.
Зачем читаем? Чтобы отойти от традиционного описания истории человечества как конкуренции иерархических структурных «башен», на вершине которых - правители. Чтобы взглянуть на нее как на взаимодействие многочисленных сетевых груп "площадей" без заранее определенных лидеров.
«Когда мы поймем эти основные уроки теории сетей, история человечества будет совсем другой вид: не то, чтобы, как шутливо выразился драматург Алан Беннетт, история была« рядом проклятых событий, следующих одна за другой », даже не одной, что случается после другой, уже осточертело; это миллиарды событий, связанных между собой в множество различных способов » .
***
Фергюсон начинает книгу с краткого рассказа об Ордене иллюминатов . Точнее - об истории представлений об ордене в XVIII веке и возникновения на этой почве множества концепций теории заговора.
Например, в мировое правительство верит 51% американцев, а также немало британцев, россиян и мусульман.
Фергюсон ставит себе задачу рассказать о социальных сетях так, чтобы не упасть ни в апологию, ни в демонизации этого явления.
По мнению Фергюсона, мы живем в эпоху вездесущих сетей, и потоки информации еще никогда не передавались так быстро и не влияли на нашу жизнь так мощно. Например, как победа Дональда Трампа .
И на каждого оптимиста, который видит в развитии мировых сетей почву для еще большего экономического развития, находится пессимист, что ожидает через них уменьшение стабильности в мире.
Ссылаясь на примеры из физики, биологии и медицины, автор дает определение предмета книги:
«Социальные сети - это структуры, формировать которые человеку свойственно по ее природе: начиная от знаний и различных форм репрезентации ... и, конечно, до генеалогических деревьев ... Сети охватывают схемы расселения, миграции и смешанные браки ... а еще - мириады культов и которые мы время от времени невольно создаем ... социальные сети бывают всех форм и размеров - от замкнутых тайных обществ к открытым движений » .
Впрочем, самая большая загадка заключается в том, как люди, будучи природными создателями сетей, большую часть истории оставались рабами жестких вертикальных иерархий?
Исторически более структурированные общества легче принимали решения и эффективнее вели войны. Однако самодержавие имеет и очевидные недостатки - соблазна правителей, отсутствие свобод, меньше экономическая эффективность и уязвимость перед вызовами прогресса.
Именно поэтому в тени «башни» властной иерархии всегда находится сетевая «площадь», «где происходят рыночные операции и другие формы публичной взаимодействия» .
Фергюсон описывает главные элементы социальных сетей - узлы (собственно люди) и ребра (связи между ними).
Важность каждого узла зависит от трех показателей «центральности»: по степени (количество ребер в нем), посредством (с насколько важны другими узлами он связан) и по близости (которая среднее расстояние между этим узлом и остальными).
Чем выше все три показателя у человека - тем она влиятельнее в сети.
А о плотности всего человечества можно судить по известной концепцией «шести рукопожатий», которую скоро придется переименовать в «пяти» - так полувека мы стали ближе (а пользователи фейсбуке - вообще на расстоянии 3,5 друг от друга).
Связи в сети можно разделить на «сильные» - с друзьями и коллегами, и «слабые» - со всеми остальными.
Поскольку люди склонны к гемофильности - то есть объединение с похожими на себя в замкнутые группы-кластеры, то именно «слабые» связи позволяют идеям, деньгам и эмоциям преодолевать расовые, религиозные и географические границы кластеров.
А чем больше в сети узлов, тем большую пользу от нее имеет каждый из них.
Именно структурой сети объясняется феномен «вирусности»: только те «мемы», захватывающие критическую массу людей с большим количеством «слабых» связей, имеют шанс вырваться за пределы кластеров, другие - так и остаются в своих нишах.
Сеть и иерархия в одном изображении. Площадь Святого Петра и башни главного собора Западных христиан. Фото 1854-1867 годов
«Если бы все структуры социальных сетей были одинаковые, мы жили бы в совершенно другом мире» , зато сети удивительно разнообразны.
Существуют «произвольные» сети, в которых большинство узлов имеют примерно равное количество ребер, например сеть шоссейных дорог. Есть - «безмасштабни», в которых выделяются немного больших хабов, больше средних и множество мелких, например, аэропорты.
«Модульные» сети состоят из четко очерченных кластеров, соединенных между собой несколькими ребрами, например группы знакомств у подростков. Есть и немало промежуточных видов.
Большинство узлов испытывают «эффекта Матфея»: при расширении сети больше растут и получают выгоду те, что и так уже большие.
Иерархии с этой точки зрения - вовсе не противоположность, а просто одна из разновидностей сетей, в котором один узел замыкает на себе большинство (если не все) связи между другими.
Быстрый и надежный способ разрушить иерархию - это добавить независимые от центра ребра между узлами, разрушив его монополию на связь:
«Это частично объясняет, почему на протяжении всей истории императоров и королей беспокоили заговора. Общества, камарильи, кружки, центры, клики - все эти слова имели зловещий значение для монархического двора. Иерархии уже давно была известна и неприятная истина, что братание подчиненных может стать предвестником дворцового переворота » .
Между собой сети взаимодействуют в обычные способы: конкурируют, сотрудничают и уничтожают друг друга, они способны как адаптироваться к новым условиям, так и сопротивляться переменам.
Относительно того, кто выйдет победителем в борьбе сетей с иерархиями - мнения исследователей настолько расходятся, что компромисс пока не видно.
«Семью откровениями» завершает Фергюсон теоретическую часть книги:
1) «Ни один человек не бывает островом» - все так или иначе связаны в сети;
2) «Свой своему поневоле брат» - общие черты или преференции заставляют людей держаться вместе в группах-кластерах;
3) «Слабые связи - сильные» - даже несколько слабых ребер связывают кластеры в более разветвленную сеть;
4) «Структура определяет вирусность» , - а иерархические сети для этого плохо подходят;
5) «Сети никогда не дремлют» -даже очень мелкие изменения могут иметь большие последствия;
6) «Сети развивают сети» , - но не обязательно преодолевают иерархии;
7) «Богатые обогащаются» - хотя сеть усиливает всех, лидерам она добавляет больше.
***
По Фергюсоном, политические иерархии изначально истории опережали по времени и доминировали по количеству надмережевимы. «Эксперименты» с децентрализацией - например в античной Греции - быстро потерпели неудачу.
Впрочем, миграции варваров и распространение новых религий, главное - христианства, взорвали иерархическую Римскую империю. На ее руинах возник сетевой политический мироустройство средневековой Европы. Зато Китайская империя сохранилась как иерархия.
Обезлюдения Европу через чумуXIV века еще больше подняла мощь правителей. Однако усилило купеческие корпорации. А уже на следующий века - сетевые принципы устройства гильдий были перенесены на международные отношения.
Параллельно Великие географические открытия "стремительно превратили глобальную экономику с лоскутного одеяла местных рынков в единый мировой рынок» .
Испанцы соединили с Европой обе Америки, завоевав их (иерархии).
Зато португальцы в Южной Азии образовывали лишь небольшие анклавы для торговли (сети).
Еще более важной за торговую была другая тогдашняя сеть - книгодрукарська.
Благодаря ей обмен информацией в Европе стал систематическим, а Лютер вместо стать очередным сожженным еретиком - превратился в основателя протестантской церкви.
ИСТОЧНИК: BUNDESARCHIV, BILD 102-14597 / GEORG PAHL / CC-BY-SA 3.0
Зато вне Европы мир оставался скорее иерархическим. А в самой Европе столкновения традиционных иерархий с новыми сетями привели к ряду революций, религиозных и гражданских войн, которые совокупно продолжались почти два века.
Вследствие Реформации состоялся масштабный переход сокровищ из церквей в бюджеты, дешевые печатные книги ускорили обмен идеями, новые океанские торговые пути привели к подъему новых городов, а все это вместе - к обогащению Европы.
Позже там возникла сеть Просвещения (6000 человек), а в Америке - сеть революционеров, плотно соединенных с тамошним масонством.
Впрочем, по мнению Фергюсона, уже в XIX столетии иерархии восстановили свое влияние.
Французская революция, в отличие от Американской, проводилась НЕ разветвленными гражданскими ассоциациями, а толпами, поэтому была кровавой.
Анархия привела к тирании - якобинцев, а затем Наполеона - и к возрождению имперских порядков.
Свержение Бонапарта способствовало появлению нового мирового порядка, во главе которого находились 5 государств: Великобритания, Франция, Пруссия, Австрия и Россия.
В течение века общее количество войн упала вдвое, не произошло ни одного общеевропейского конфликта, все революционные движения потерпели поражение, легитимность монархии усилилась, а большинство правителей были связаны родственными узами.
Однако под этим уровнем высших иерархий бурно развивались и сети: финансовая, например Ротшильдов, почтовая, телеграфная, а особенно - промышленная, объединявшая инженеров, поставщиков сырья, купцов и кредиторов:
«На каждом этапе промышленной революции сети играли важную роль не только в распространении новых процессов, но и, что более важно, в накоплении умственной силы и капитала. Изобретение паровых двигателей, которые становились все более эффективными, было результатом коллективных усилий сети, а не отдельных героических изобретателей » .
Но промышленная революция, которая началась в Британии, не привела к революции политической. Потому британская иерархия оказалась адаптивной и способной к прогрессу, в частности к отмене рабства.
В это же время страна фактически превратилась в мирового гегемона, имея лишь горстку солдат и администраторов в океане местных туземцев.
***
Причинами доминирования Великобритании Фергюсон называет «косвенное правления» гибких колониальных структур, которые оставляли большинство власти - местным элитам. Контролировали - только самое важное. Другая причина - бурное развитие сети железных дорог и телеграфа, главным хабом которых был Лондон.
Существовали также сети, как «Круглый стол» в Южной Африке, продвигали собственные коммерческие интересы, но прислуговувалися и имперской экспансии. Противоположную модель - большего централизации и унификации - произвел Берлин, и быстро именно Германия превратилась в ведущую интеллектуальную и промышленную силу мира.
Большие иерархии Востока, незыблемые веками - от Турции до Китая - испытывали каждый раз значительных поражений в борьбе с Западом, и это приводило к их ослаблению.
В Китае сети христианизованных повстанцев тайпинов едва не свалили императора, но, в общем, централизованное правление в Азии сохранилось на протяжении всего XIX века.
Превращение Германии в ведущую силу, которая угрожала Великобритании и Франции, вызвала их сближения между собой и с Россией.
От 1871 по 1907 год были заключены 6 различных межгосударственных соглашений, развели мир на два противоположных лагеря.
Поэтому Фергюсона «удивляет не то, что такая война началась в 1914 году, а то, что этого не произошло раньше» .
Никакие международные сети от технических, например телефонная к политическим, например Интернационала - не были способны отвлечь войну. А новейшие технологии - лишь увеличили масштабы и продолжительность бойни.
***
Во время и после войны миром прокатились несколько эпидемий, главной из которых было не «испанка», а большевизм.
Фергюсон подробно разбирает две попытки немцев подорвать единство Антанты. Первая - с помощью объявления джихада на Ближнем Востоке. Вторая - поддерживая русских революционеров. Почему первая попытка провалилась, а вторая - торжествовала?
Пространные сети мусульманской уммы были слишком разобщенными и бездействовать.
Зато Ленин опирался на небольшие эффективные сети революционеров.
Также Фергюсон показывает, как в России сети, которые выступали против царского режима, превратились в иерархию, которая превзошла жесткостью своей предшественницы.
Аналогичный путь от сетей иерархии, хотя и не такой тотальной, прошли немецкие нацисты.
«Секрет успеха тоталитарных режимов заключалась в том, чтобы лишить легитимности, парализовать или просто ликвидировать все социальные сети за пределами иерархических институтов партии и государства, особенно те, что подталкивать к независимым политических действий» .
Опасность инфицирования сетей тоталитарными идеями Фергюсон очень подробно рассматривает на примере Кембриджской пятерки: когда сеть британских интеллектуалов, «перерождающихся» на советских шпионов, десятилетия чрезвычайно эффективно блокировала британские же сети разведки и контрразведки.
«Середина ХХ в. стала зенитом иерархий. Хотя Первая мировая война завершилась коллапсом менее четырех династических империй - Романовых, Габсбургов, Гогенцоллернов и Османов - их место очень быстро заняли новые и сильнее имперские государства, которые сочетали в себе имперские масштабы и настаивали на этнической и языковой однородности и автократии » .
Иерархии снова воцарились в странах с авторитарным прошлым. Но и в демократических государствах значительно усилилась централизация.
Международные отношения, армии, крупные предприятия - все выстраивалось по иерархической моделью. Сетевые структуры связи все плотнее осваивала государственная цензура. Даже преступность становилась все более организованной.
«Большие иерархически устроенные империи, которые вели между собой« холодную войну », почти не оставили своим гражданам места для создания сетей» .
Одним из побочных эффектов этих процессов стало массовое злоупотребление алкоголем по всему миру.
С другой стороны, существенно упала интенсивность международных военных конфликтов и оживилась торговля.
***
Рубеж 1960-х и 1970-х годов стал началом эпохи ослабления иерархий и возрождения сетей.
В экономическом плане это проявилось в упадке на Западе идей регулируемой экономики, получили распространение после мировых войн, создании Давосского форума (1971 год) и внедрении масштабной приватизации - от Чили до Великобритании.
В международной политике началось размывание незыблемых ранее военно-политических блоков.
В частности, через «челночную дипломатию» американского госсекретаря Генри Киссинджера с Китаем , деколонизации и создание новых международных структур по контролю над вооружениями. Все это вместе получило название «разрядки».
Важнейшим следствием упадка централизованного планирования в США стало создание в 70-х годах независимыми друг от друга и от государства разработчиками ряда компьютерных сетей, 1983 году фактически объединились в Интернет.
В оккупированной СССР части Европы в 70-х рроках, после десятилетий подавления военной силой - возобновилось становления общественных сетей. Они объединяли оппонентов режима из самых разных (и даже враждебных) лагеря.
Наиболее ярко это проявилось в Польше, где чтобы преодолеть профсоюз «Солидарность» , власть 1981 году должна была ввести военное положение.
За 8 лет ряд сетевых «бархатных» революций смела советский порядок в этой части мира, а в 1991 году упал и сам Советский Союз.
Только в Китае эту волну удалось остановить танками.
В Западной Европе началось первое в ее истории мирное слияние в надгосударственные структуры: от союза угля и стали (1952 год) до сегодняшнего Евросоюза. Евросоюз стал первым объединением мирового уровня, построенного по сетевым, а не иерархическим принципом.
На примере введения общей валюты Фергюсон показывает сложную историю этого процесса.
Рассказывая о атаки 11 сентября 2001 года, автор демонстрирует как типологию современных террористических сетей, названных им «антисоциальными», так и неуклюжесть стандартного ответа иерархии (армии США) на вызовы сети (Аль-Каиды).
Только в 2007 году военные поняли, что в бетонных джунглях нужна сеть для победы над сетью.
Впрочем, сама по себе «мережевисть» не является синонимом эффективности или надежности - проблемы финансовых сетей Фергюсон иллюстрирует мировым кризисом 2008 года.
ФОТО: REUTERS/SARA K. SCHWITTEK
***
XXI века сказалось парадоксальными тенденциями на сближение сетей и иерархий.
Государство становится все более забюрократизированной. В США кодекс федеральных актов 1970 насчитывал 44 000 страниц. А за последующие 40 лет он вырос на 100 000 страниц.
Банк Англии века назад выдавал одну ежегодный доклад, в 2016 году - 80.
Причина - в попытке уладить все имеющиеся проблемы посредством принятия дополнительных, еще более детальных правил и инструкций. «Регуляторная эпидемия» охватила весь демократический мир.
С другой стороны - сети вроде бы достигли невиданного ранее расцвета: Web 2.0, Linux, Google, Википедия и, наконец, Facebook.
Но и здесь уже возникли фактические монополии. Появилась бездонная пропасть в доходах владельцев и работников компаний, а пользователи сетей - превратились в выгодный товар.
И хотя не существует убедительных доказательств, что развитие виртуальных сетей привел к упадку реальных, но также трудно отрицать, что в развитых обществах уже второе десятилетие растет социальная и политическая поляризация, чертами чего являются:
«Сокращение ключевых дискуссионных сетей американцев, теперь по сравнению с прошлыми временами содержат меншенеродичив, а также упадок традиционных сетевых институтов, в частности тех, которые концентрировались вокруг церквей и местных волонтерских объединений» .
Битву сетей с иерархиями в наши дни Фергюсон наглядно через цепочку: твиттерно-фейсбучни революции от Туниса до Украины - глубокое слежения за онлайн-пространством со стороны американских спецслужб и их разоблачение (PRISM vs WikiLeaks) - сети и деловые на Востоке и в западных странах. И победы ни одной из сторон автору пока не видно!
ФОТО: МСТИСЛАВ ЧЕРНОВ
Однако очевидны угрозы политического популизма (Брекзит) и фейковых новостей, подпитанные зависимости людей от соцсетей и смартфонов.
В выводах автор решительно отрицает оптимистам, которые видят в развитии сетей залог порядка в мире. Он ссылается на ряд примеров употребления их во вред:
«Нерегулируемые сети не только не уменьшают неравенство, но и вызывают войны, революции, гиперинфляцию и другие формы экспроприации» .
Новые интернет-корпорации исповедуют равенство, но являются иерархическими монополиями, а их владельцы так же любят богатство, как и старые «волки с Уолл-стрит».
Всеобщая компьютеризация открывает новые возможности для терроризма и кибератак, а также «трансляции всех разновидностей маний и паник» , не говоря уже о ощутимую цензуру под видом «стандартов сообщества».
Подробно разобран автором и китайский пример использования сетей для построения настоящего тоталитаризма с постоянным слежением и «социальным рейтингами» граждан.
Итак, по Фергюсоном, утопия всеобщего равенства в сетях всегда оставаться фантазией.
«Стало возможным появление новых обширных сетей, но, как и сети прошлого, они иерархические по своей структуре: небольшое количество чрезвычайно связанных хабов возвышается над массой чуть соединенных узлов.
И то, что эту сеть могут использовать коррумпированные олигархи или религиозные фанатики, чтобы начать новую, непредсказуемую войну в киберпространстве, - уже не просто призрачная возможность ...
Урок истории заключается в том, что доверить сетям управлять миром - это рецепт анархии: в лучшем раз власть окажется в руках Иллюминатов, но еще больше шансов, что в руках якобинцев » .
В заключение Фергюсон возвращается к истории Сиены, в которой властная башня Торре-дель-Манджа соседствует с рыночно-общественной площадью Пьяцца-дель-Кампо, чтобы напомнить:
«... напряжение между раскидистыми сетями и иерархическими устройствами так же древняя, как и человечество.
Она существует независимо от технического состояния, хотя технологии могут влиять на то, какие из них будут иметь преимущество ...
Технологии появляются и исчезают. А мир остается миром площадей и башен » .