Все, ну или почти все знают, что в СССР на кинофильм, который в афише маркировался, как «Детям до 16», народ шел, как бык на красный свет! Естественно запретный плод сладок. Особенно для тех, кому нельзя. Дети до 16, прибавляя себя возраст, стоя на цыпочках, все равно попадали на просмотр.
Единственной легальной возможностью увидеть на экране то, «о чем не говорят, а пишут на заборе», был московский кинофестиваль. Там фильмы крутили целиком без купюр. Помню, каким для меня была шоком картина боливийского режиссера году этак в 1987-м, с настолько откровенной эротической сценой, что, кажется, весь зрительный зал от волнения вспотел!
Но ведь не только в СССР эротические сцены были под негласным запретом, но и в Италии 40-50 годов. Об этом, собственно, фильм Джезуппе Торнаторе «Новый кинотеатр Парадизо». Фильм 1988 года до сих пор кажется образцом отношения к этой деликатной и пикантной теме. Сюжет его довольно прост и банален. Известный режиссер вспоминает детство, Сицилию, тогда его звали Тото, и он привязался к немолодому киномеханику Альфредо, который крутил кино в кинотеатре под названием «Парадизо». Ну так вот перед началом сеанса местный падре просматривая фильм, осуществляя цензуру. Из фильма киномеханик вырезал все сомнительные кадры, объятия, поцелуи. Спустя какое-то время Тото подрос, естественно влюбился, да и трудно не влюбиться, если его взросление происходит в будке киномеханика. Жизнь и кино сливаются в горячем поцелуе…Мало кто знает, что фильм, который согласно хронометражу шел 2 часа 3 минуты, спустя пару лет стал на 20 минут длиннее. В фильме появились кадры, в которых главный герой, влюбленный в кино, не только приобщается к волшебному миру экрана, но и познает любовь прямо на полу кинотеатра «Парадизо»!
Кстати, очень показателен финал этой необыкновенно лиричной картины, когда взрослый Тото, режиссер, возвращается в свой родной город, находит кинотеатр «Парадизо», обнаруживает среди кучи хлама старую пленку с вырезанными объятиями и поцелуями. Он смотрит на эти старые, потрепанные временем кадры и вспоминает свою молодость, любовь!
Вообще надобно сказать, что снять хорошую любовную сцену чрезвычайно не просто. Как вообще передать этот трепет, полутона, когда герои, он и она, может быть и сами не знают, что с ними случится в следующий миг. Есть соблазн просто раздеть актеров, что в большинстве случае и происходит к вящему удовольствию обывателя.
Многие излюбленные любовные сцены в кино стандартны и однообразны. Каждый уважающий себя киноман и эротоман сразу вспомнит: «Голубую лагуну», «Греческую смоковницу», «Эммануэль», «Последнее танго в Париже». Запишем сюда и знаментые «9 1/2 недель». Пожалуй, этот фильм, который вместе с «Дикой орхидеей», пробивая стену ханжества в Советском союзе, стали образцово показательными в смысле постельных сцен, но все-таки с элементами китча, который последующие режиссеры с жаром подхватили и развили.
Заметим также, что отечественный кинозритель вознес скромный по качеству и сюжету «9 ½ недель» на недосягаемую высоту. Ведь в западном кинопрокате он почти провалился.
А у нас герои Ким Бейсингер и Мики Рурка – долгое время служили чуть ли не наглядной агитации по ухаживанию за женщиной, особливо для тех, у кого не хватает свой фантазии.
Ну и как же обойтись без упоминания «Основного инстинкта»? Фильм Пола Верховена заставлял мужчин в буквальном смысле прилипать к экрану, особенно в том самый миг, когда красотка Шэрон Стоун, сидя перед следователями, перекидывала ногу на ногу.
Я бы добавил сюда довольно слабый фильм Бернардо Бертолуччи «Мечтатели» о трех молодых людях, которые познают науку любви в Париже, причем, двое из них являются родными братом и сестрой. Каждый волен составить свой рейтинг картин. Но, хочу заметить такую вот странность. Каждый раз, когда режиссер пытается пуще неволи придать любовной (или, если угодно пастельной) сцене правдоподобие, и, идя на поводу у публики, опускается до излишнего натурализма, поэзия кино улетучивается. Остается только череда эротических кадров, как это происходит в фильмах Тинто Брасса. И даже знаменитый его фильм «Калигула» оставляет ощущение вторичности.
Где-то мы все это уже видели.
И не раз!