Он взял ее руку в свою, и она задрожала. Едва осязаемая дрожь смешивалась с нарастающим теплом, разливающимся по всему телу, и волновала ее. Смущение постепенно сменялось желанием прильнуть к нему еще сильнее. Так было каждый раз, когда они встречались. О подробностях их свиданий знало только ночное небо, ароматно пахнущая трава и одиноко стоящие деревья.
Первая любовь захватила меня с головой. Вернее сказать, я в ней утонула. Выплыть на поверхность, спастись от шквала эмоций не представлялось возможным. Да я и не пыталась. Его звали Владимир. И фамилия у него была такая смешная – Пчёлкин. Как поется в одной популярной сейчас песне: «Вова, Вова, ты мой Бог». Он был моим божеством без преувеличения. Не было на свете человека красивее, умнее, остроумнее и добрее. Ждала его месяцами. Когда он приезжал, я с наступлением темноты садилась у окна и караулила условный сигнал – ярко вспыхивающее пламя зажигалки.
И сама вспыхивала в этот момент. И бежала к нему. Я была девочка из хорошей семьи, воспитанная в строгости. Но перед ним устоять не могла. Он целовал меня так, как никто потом меня не целовал. Хотя в поцелуях с другими я искала именно этих ощущений – приятного головокружения, почти до обморока. Ласки были вполне невинными. Он не шел вперед. Сейчас думаю, он делал это сознательно. Понимал, что я никем для него не стану, но сильного вреда причинять не хотел.
Тем не менее, нанес такой сокрушительный удар, от которого я не смогла оправиться до сих пор. Он уехал на два года, и я, уверенная в себе и в нем, скучала и ждала, ждала и скучала. Через полгода пришло первое и последнее письмо: «Меня не жди, ты будешь счастлива». Как-то так там было сказано. Теперь уже не помню точно. Письмо порвала мама, после того как со мной случилась истерика.
Дальше была темнота. Я продолжала ходить в школу, разговаривать, есть и спать. Но уже не жила. Все на автомате. Когда не было никаких дел, я ложилась, закрывала глаза и слушала «Мираж». Слезы лились ручьем. А завтра – новый день с тяжелым камнем внутри, который появился в день получения злополучного письма.
Однажды он приехал в отпуск. Сам не пришел, я позвала. Он согласился прогуляться. После ничего не значащих слов потребовал стать его. Я согласилась, но не смогла. Это был не мой Вова. Какой-то чужой, грубый, нарочито наглый. Проводил меня домой. Еще раз мы встретились через несколько лет. Он растолстел, обрюзг, сделал вид, что меня не узнал. Больше я его не видела, но продолжала любить еще очень долго.
До сих пор меня мучает вопрос, кого же я любила – человека или свои фантазии о нем? Часто мне кажется, что если бы я его не встретила, была бы намного счастливее… Но у жизни, как и у истории, нет сослагательного наклонения.