Детьми они были совершенно разными. Старшая сестра росла среди мальчишек. Лазала по деревьям, прыгала по гаражам, обследовала все местные стройки и постоянно куда-то пропадала. в свои семь она была худой и угловатой, вечно ходила со стертыми коленками и в синяках. Никогда не сидела на месте и устраивала дома всякие каверзы - ну, не интересно ей было ни с куклами, ни с книгами. Кукол она разбирала, как и утюги. С книгами расправлялась быстро - хватало одной кисточки или одного фломастера. Ну, не читать же их - очень уж это скуууууууучно. Да и в школе через год научат. Чего торопиться-то? Розетки были давно ею исследованы. Эмпирически. О чем свидетельствовали шрамы от электрического ожега на большом и указательном пальцах правой руки. Именно ими она и держала похищенную у бабушки шпильку, ножницы, гнутый гвоздь и ещё Бог знает что, неоднократно соединяя фазу и ноль. Обои в комнате были изрисованы. Как и двери, а также крашенные стены в коридоре. Вывод, что "фломастер даже на краску ложится, а простой карандаш - не бери, замучишься!", сделан. Измерения зала в прыжках, хоть и прошли не особо гладко ("Я не буду больше с Веркой сидеть, Вы меня убить что ли хотите? - кричала бабушка родителям "этого невозможного ребёнка" почти неделю), зато среди пацанов во дворе можно было похвалиться новым шрамом на лбу: "Кровищи было! Ух! Два шва накладывали потом на скорой!!!"
Шторы и любимая бабушкина жилетка были изрезаны "на одежки Катькиных кукол".
- Я ж сестре помогала, она шить любит. Вон какие у неё теперь тряпочки красивые. За что ж меня - в угол!? - обливаясь слезами, обиженно вопрошала она. И стоя между стиральной машиной и шкафом потихоньку отрывала кусочки обоев: интересно же, что под ними.
В общем, к этому прекрасному возрасту все уголки дома и двора были изучены ею до последнего лестничного проема или кустика. А углы в квартире - особенно. Самое интересное, что всегда в этих углах стояла и её младшая сестра. Нет, её почему-то не наказывали. Она сама вставала. "Я вместе с Векой!" И плакала, если не разрешали. И всегда шла просить за неё прощения. От Верки-то не дождёшься! И если сестра её пугала, а это всегда ох как жутко было - то из-под кровати завоет, то посреди ночи в простынь с головой обрядится - никогда не жаловалась. Боялась жутко, но не выдавала. Или вот ещё странность имела: угостит её кто на улице конфеткой, а она после "спасибо!" сразу:
- А Веке?
И бежит потом со всех ног с сестрой делиться.
Маленькая. Пухленькая. Курчавая и большеглазая. Рисовать - так часами. Да не раскраски. А чтобы с чистого листа. Кисточками. И обязательно акварелью - самыми светлыми в мире красками. Да ещё и сладкими - мама с папой специально медовые покупали. Поощряли. Или костюмчики куклам шьёт. Или картинки в книгах рассматривает. Тихо. Сама с собой. Спросишь - в захлеб расскажет, что видит, что делает, нафантазирует с три короба. Нет - так и будет вся в своих интересах.
- Катька, ты прям не от мира сего, - поцелует в затылок папа, проходя мимо.
- Не трожьте девку, хоть один нормальный ребёнок в доме! Иди, коза, есть! - окликнет бабушка.
Вот и тут во всем разные: старшую за стол не усадишь, поковыряется вилкой, раскидает по тарелке, но и половины не съест. А младшая... Её и звать-то не нужно. За столом первая. В перерывах между завтраками-обедами-ужинами - бутерброд с маслом попросит или кусок черного хлеба подсолнечным маслом зальёт, сахаром засыпет и - в рот! Вкуснючий! А то и ночью встанет, молока попьёт.
Старшая - вся в маму. Младшая - папина дочка. Так соседки говорили. Но! Как только две сестрички выйдут во двор рано утром, возьмутся рука за руку, так до детского сада и не расцепишь. Так много лет спустя и в школу ходить будут, и на дискотеку:
А соседки всегда будут замечать:
- Сестрички! Смотри как похожи...