Глава 9.
Проснулся чуть раньше шести утра — времени, когда вся больница оживет.
А пока тишина.
У меня угловая палата с четырьмя окнами, и сейчас всё залито летним солнцем. Если бы сейчас запели птицы, было бы слишком сладко, но легкое посапывание Илюхи во сне тоже звучало неплохо.
Я лежал с закрытыми глазами и улыбался. Был слишком измотан последними событиями и вот наконец почувствовал рассвет и у себя в организме.
Как же хорошо.
В такие минуты хочется пофантазировать или повспоминать что-то хорошее и светлое. А тут в больничной палате фантазировать и мечтать так легко. Есть буквально десять минут, пока не началась вся эта суета.
Сейчас бы горячий кусок белого хлеба с маслом сливочным и хорошим слоем бабулиного варенья из черной смородины и чай с лимоном. Оооооо. И кофе! Сейчас очень хочется кофе, потому что тут вместо кофе дают цикорий. А кофе нельзя. Оп, Илюша зачмокал губами. Хорошо, хорошо, сделаю тебе чашечку тоже. Кому- то еще? Я курить бросил, но, если кто захочет, и сигаретки тут есть, тут всё есть, и никто не посмотрит на вас криво. Угощайтесь.
В детстве, когда родители меня посылали за хлебом, я как бобер сгрызал горбушки белого, а приходя домой, срезал горбушки черного, посыпал солью и натирал чесноком, почему сейчас я так не делаю?
Сейчас совершил бы утреннюю пробежку по песчаному берегу Балтийского моря, как в детстве в пионерском лагере. Нас избранных забирал раньше подъема физрук, мы пробегали совсем небольшое расстояние до пляжа, делали разминку и ныряли в холодное Балтийское море. Это сейчас я понимаю, что он это не для нас делал, а для себя, потому что холодное Балтийское море очень отрезвляет.
Послушать акустический или джазовый концерт под открытым небом, укутавшись в плед, сидя на земле.
Да черт возьми, как же вина хочется. Даже из пластикового стаканчика, простите. А лучше провожая закат. Нет, лучше провожая закат на море с винишком и на концерте. И когда бы солнце уходило в море, саксофонист играл бы отменное соло, и в тот момент, когда вот-вот солнце уйдет под воду, он замокал, все затаили бы дыхание… ушло… и дальше весь оркестр отчаянно заиграл бы, и ты делаешь добрый глоток вина за отлично проведенный вечер.
А засыпать и просыпаться хочется, чтобы тебя обнимали, естественно, не случайный кто-то, а Она. Щекотала бы мне спину своим теплым дыханием. А не эти вот провода.
Хочется самому завтрак приготовить, даже может не ЕЙ, а… шеф-повару больницы. Легкую вариацию на тему яиц Бенедикт, чтобы она ела, а ты ей, мол, мать, давай, может, что-то новое замутим или хотя бы дни в расписании поменяем местами.
Божееее. Как целоваться-то хочется, да понятно, что не с кем попало. Понятно, что мы тут все лысенькие, и самое распространенное заболевание у нас — стоматит. И что надо быть очень отчаянной или так сильно любить, чтобы это сделать. Но целоваться от этого меньше не хочется.
На санках с горки прокатиться. Чтобы такой солнечный день, скрипучий мороз. Не лыжи, не сноуборд, санки как в детстве. Да, я как вспомню, что мы из дома черт знает куда ведра с водой тащили, чтобы горку сделать. Потом день ее раскатываешь и потом всем двором катаешься, пока земля не появится из-подо льда.
Хочется лежать в большой пенной ванне, чтобы не перевязанный пищевой пленкой, чтобы катетер не замочить, и ограниченный временем, потому что надо подключать капельницы, а лежать целиком в пене, чтобы чуть лицо было видно, и, пока кожа не сморщится, не выходить.
Остро хочется куда-то улететь, почувствовать, как твой самолет отрывается от земли к облакам. Ощутить в теле предвкушение нового города, впечатлений, людей и эмоций.
Да просто прогуляться, не спеша, по улицам… Да, хрен с ним… в маске. Но чтобы не бежать, не суетиться, и чтобы никто не дергал
Вот просто пофлиртовать с девушкой где-нибудь на летней веранде бара с легкой музыкой, пощеголять знанием строчек стихов поэтов разных веков, произвести впечатление острым юмором, чуть потанцевать. Может, не целоваться… да хрен с ним, в маске… А тут только улыбнешься сестричке, а она через полчаса колючий укол в плечо как даст.
Танго. Давно очень хочу станцевать танго, вот прям чтобы страстно под Астор Пьяцоллу. Смотрели бы на меня и Неё как мы танцуем и так на выдохе тянули бы: «Вот это страаааааасть!». А тут я как-то пригласил на медляк своего братишку инфузомат. Ой, кто-то из вас наверняка помнит, на дискотеках в лагерях пионерских или школах ждали этого заветного слова «МЕДЛЯК». Я включил в наушниках «No Doubt - Don’t speak», чтобы тру. Взял братишку за талию, небольшое расстояние между нами, которое в течении танца сокращаешь, и пошел как мишка переминаться с ноги на ногу. На припеве я не выдержал и начинал петь:
Don't speak
I know just what you're saying
So please stop explaining
Don't tell me 'cause it hurts
Мы, естественно, запутались в проводах, и, понятное дело, нас застукала сестричка, как вожатая в лагере или классный руководитель в школе. Всё, дискотека закончилась.
А если бы вы меня спросили, что из всего этого самое-самое для меня, то самое главное я, конечное, еще не назвал. Ведь сейчас, да и, уверен, потом, самое главное, чтобы
НИЧЕГО НЕ БОЛЕЛО И НЕ БЕСПОКОИЛО
Потому что, если ничего не волнует и не болит, все вышеописанное настолько просто осуществимо. Красное вино, кофе, варенье из черной смородины от бабули, закаты, рассветы, танцы, прогулки — мы всё это слегка обесцениваем, порой, фотография заката или завтрака гораздо важнее прожитого момента. А тут так хорошо ощущаешь значимость этих простых моментов. Тут ты смакуешь в голове каждый такой момент, ставишь на замедленное воспроизведение. Надо оставить и унести с собой отсюда это чувство ценить простые радости каждого дня. Я понимаю, что, может, такие банальные и розовые сопли я развел, потому что я очень устал, изможден, но я точно знаю одно, что у себя в новом ресторане я обязательно сделаю на завтрак большой бутерброд с маслом и толстым слоем домашнего варенья и чайник чая, кофе или бокал свежевыжатого сока. Чтобы сидел человек, укусил разок этот бутерброд, жует и языком так по губам бегает в поисках остатка варенья, а потом каждым палец облизывает со звуком. Потому что у многих есть бабушка или мама, которые в детстве делали домашнее варенье, и там, в детстве, тебе было так хорошо и вкусно, чего во взрослой и осознанной жизни порой сильно не хватает.
— Доброе утро, — с обоймой пластиковых колб зашла сестричка.
— Добро утро, — я вернулся на землю и открыл глаза, — Как дела?
— Ооооо, сегодня замечательный день, сегодня я последний день и в отпуск, — она зарядила по полной братишку и потянула провода к моему катетеру на груди.
— Я бы с радостью поменялся с тобой местами, — на выдохе говорю.
— Понимаю, но я сама сто лет не отдыхала, — она принялась выставлять необходимую скорость и объем подачи лекарств. Пуск.
Я почувствовал, как по моей груди что-то течет, обычно это был легкий холодок, так как лекарства из холодильника, а тут прям течь.
— Стой, у меня течь, — я был очень спокоен.
Она кинулась на меня смотреть: и вправду шла жидкость. Начала смотреть катетер и тут я, чтобы ей было удобно приблизился к ней, и мой катетер из груди упал.
Она так истошно закричала, что, думаю, в соседних домах все проснулись. И молнией вылетела из палаты. Даже уже почти проснувшийся Илья не понял происходящего.
— Что случилось, Дим?
Я лишь развел руками.
Через три минуты в палате были уже врачи. Все что-то говорили, но я правда был безэмоционален.
Я всё еще думал о бабусином варенье из черной смородины.
Эх, Дим, опять размечтался, давай возвращайся.
Песня дня от Макса:
Иллюстрации от Кати