18 января 1787 года Екатерина II покидает Петербург. Огромный царский поезд, состоящий из 14 карет и 124 саней, держит путь на юг. Так начинается знаменитое «путешествие в Тавриду», которое осталось в памяти современников одним из самых выдающихся событий её царствования. А также положило начало одному из «чёрных мифов» русской истории — мифу о «потёмкинских деревнях»
Официальная цель путешествия, которое называлось «Путь на пользу», — осмотреть «маленькое хозяйство» (так императрица шутливо называла Российскую империю) и исправить административные упущения. Французскому послу Сегюру Екатерина говорила, что путешествует для того, чтобы дать народу возможность дойти до неё, выслушать жалобы и приструнить местную администрацию. Кроме того, она желала получить, так сказать, наглядный отчёт в расходовании огромных сумм, выделенных князю Потёмкину на обустройство недавно присоединённой Новороссии.
Императрицу сопровождают почти весь петербургский двор и множество иностранцев — заморские послы, их секретари, слуги и проч. По пути, уже в Малороссии, к царскому поезду присоединились ещё две знатные особы: граф Понятовский и граф Фалкенштейн — то были туристические инкогнито польского короля Станислава-Августа и австрийского императора Иосифа II.
В этой иноземной среде, где многие смотрели вокруг затуманенными от ненависти или зависти глазами, и родился злополучный миф.
Познакомимся с одним из его отцов: Иоанн-Альберт Эренстрем. Шведский подданный, побывавший на службе у многих государей, в том числе у русской императрицы. В его послужном списке — стояние у позорного столба и смертный приговор, отменённый уже на эшафоте.
Спустя многие годы он напишет, что посреди пустынных степей «на большом расстоянии видны были деревни, но они были намалёваны на ширмах», люди же и стада были просто пригнаны сюда из других мест, «чтобы дать самодержице выгодное понятие о богатстве этой страны...».
Нечто подобное встречаем и в письмах секретаря саксонского посланника Г. Гельбига, который воспроизводил впечатления Иосифа II: Потёмкин предъявил-де царице всего-навсего театральные декорации; одно и то же стадо скота каждый раз перегоняли по ночам на новое место — от одного «цветущего» селения к другому; на военных складах мешки вместо зерна были набиты песком.
Можно ли полностью довериться этим описаниям? Разумеется, нет. Такой отнюдь не легковерный человек, как принц де Линь, на обратном пути в Петербург назвал рассказы о декорациях нелепой басней.
Что же на самом деле увидели из окон своих карет императрица и её великолепная свита?
Светлейший постарался на славу. Словно восточный джинн, он приготовил и преподнёс своей хозяйке великолепное зрелище. Города на пути царского поезда озарялись пышными иллюминациями и фейерверками, дорога освещалась по ночам огромными кострами, а вдалеке глаз путешественников радовал вид нарядных «потёмкинских деревень».
Вот только эти «деревни» не были декорациями — то были декорированные населённые пункты, реально существовавшие, населённые настоящими жителями. Граф Сегюр в своих записках свидетельствует, что города, деревни, усадьбы и даже простые хижины «так были изукрашены цветами, расписанными декорациями и триумфальными воротами, что вид их обманывал взор, и они представлялись какими-то дивными городами, волшебно созданными замками, великолепными садами».
Потёмкинские сооружения вовсе не имели целью обмануть императрицу видом ложного благоденствия. Это была бы странная затея. Обмануть такой нехитрой уловкой можно было разве что полусонного Леонида Ильича эпохи его старческого маразма, но не проницательную и деятельную государыню, которая зорким глазом следила за положением дел в самом глухом уголке империи.
Ни для кого не было секретом, что вновь присоединённые к России южные земли в прошлом — это по большей части безлюдная степь, где нет ни городов, ни дорог. Но вместе с приходом в этот дикий и обширный край русского правительства сюда пришла европейская цивилизация. Вот что хотел показать Потёмкин, разукрашивая наспех созданные и населённые города и деревни.
Вообще, усадебная культура того времени широко использовала художественные декорации. Многие примеры тому содержатся в записках А.Т. Болотова. Украшая населённые пункты по пути следования царского поезда, Потёмкин преследовал цель оживить пустынный степной пейзаж и одновременно дать представление о будущем процветании Новороссии.
Его замысел вполне удался. Один из путешествующих, граф де Людольф, писал: «Признаюсь, что я был поражён всем, что видел; мне казалось, что я вижу волшебную палочку феи, которая всюду создаёт дворцы и города».
После почти безлюдного степного пространства всех приятно поразил вид недавно заложенного Херсона. Екатерина II увидела уже почти законченную крепость, казармы на 80 000 человек, адмиралтейство, арсенал с 600 орудиями, два военных корабля и фрегат, снаряжённый к спуску, гавань с 200 судами и 18 тысячами рабочих и целый торговый город с двумя тысячами домов и лавками, полными греческими, турецкими, французскими товарами.
Торжественным финалом «путешествия в Тавриду» стал парадный обеде в Инкерманском дворце. В условленное время Потёмкин дал знак, занавеси взвились, и взорам присутствующих открылся стоявший на севастопольском рейде черноморский флот, который произвёл несколько приветственных залпов в честь императрицы и её гостей. По воспоминаниям очевидцев, все были поражены видом прекрасных боевых кораблей. Спустя мгновение раздались восхищённые рукоплескания...
На прогулке граф Сегюр говорил Иосифу II, что чувствует себя попавшим в сказочный мир «Тысячи и одной ночи»: тем самым визирем Джаффаром, который прогуливается с переодетым халифом Гаруном-аль-Рашидом по улицам Багдада.
Как видим, декорации Потёмкина выполнили свою задачу. И совсем скоро Турции пришлось убедиться, что миф о «потёмкинских деревнях» — это действительно миф. А суровая реальность — это русские крепости, порты и русский военно-морской флот.
Довольная увиденным, Екатерина пожаловала Потёмкину титул князя Таврического. Путешествие императрицы в Тавриду положило начало истории русского Крыма, а Севастополь и по сей день остаётся символом славы русских моряков и базой Черноморского флота России.
