О том, что мешает внедрению инноваций в российской медицинской промышленности и почему россияне не доверяют отечественным лекарствам, в интервью «ФГ» рассказал сопредседатель Всероссийского союза пациентов Юрий Жулёв.
– Как вы оцениваете перспективы развития российской фармацевтической отрасли? Каковы основные проблемы?
– Недавно прошел форум инноваций, который посвящен обсуждению этих проблем. С одной стороны, российская фарминдустрия серьезно растет, есть государственная поддержка, есть целевые программы развития. Но, на наш взгляд, этого недостаточно, должны быть дополнительные механизмы, стимулирующие разработку не только копий препаратов – дженериков или аналогов, но и оригинальных и прорывных технологий. Это очень дорогостоящая тематика. Соответственно, должны быть какие-то дополнительные меры по стимулированию финансовой поддержки, необязательно государственной, возможно привлечение и частных фондов, например благотворительных.
– Что сейчас мешает такой поддержке?
– Нужна поддержка на уровне правил налогообложения. Но главное – в части процедур внедрения разработок в систему здравоохранения. Это очень болезненная тема для всех фармкомпаний. Мало разработать новый оригинальный инновационный продукт, нужно его продать.
Чаще всего такие продукты дорогостоящие, поэтому в связи с низкой платежеспособностью населения ориентированы на рынок госзаказа. И есть риск, что препарат разработали, зарегистрировали, но он не попадает в какой-то перечень, в какие-то клинические рекомендации – и компания в убытке, поскольку государство его не покупает. Вот этот мостик между инновацией, разработкой лекарства и его востребованностью со стороны системы здравоохранения должен быть налажен.
– Это зависит от чисто государственной позиции с точки зрения финансов? Или потребительский спрос тоже здесь играет какую-то роль? Особенно если речь не об инновационных продуктах, а о дженериках или аналогах.
– С дженериками и аналогами как раз все проще. Согласно законодательству производители должны доказать как биоэквивалентность, так и терапевтическую полезность препарата. После чего он практически автоматически попадает в список взаимозаменяемых препаратов и в соответствующие перечни. И он при этом дешевле оригинального лекарства. Кроме того, у российских производителей есть преференции в рамках госзакупок. То есть можно заранее просчитать объем сбыта и экономическую эффективность инвестпроекта.
– А, с точки зрения потребителя, как понять, насколько качественный дженерик или аналог? Такие вопросы наверняка возникают. И от этого зависит спрос на препарат.
– Конечно, возникают. И это волнует любого гражданина страны. Поэтому для нас очень важна такая характеристика, как терапевтическая эквивалентность. Мало доказать идентичность состава, надо доказать, что дженерик оказывает такой же эффект, как и оригинальный препарат. Это первый момент. И второй – система Фармаконадзора. Это система, которая фиксирует нежелательные явления. И к ней тоже есть вопросы, потому что количество инцидентов, которое у нас фиксируется, заметно меньше в сравнении с другими странами. Это говорит о том, что врачи крайне неохотно идут на регистрацию этих явлений, хотя обязаны это делать. И из-за этого увеличивается вероятность присутствия некачественных препаратов на рынке, не срабатывает механизм защиты в лице системы Фармаконадзора. Мы этот вопрос неоднократно поднимали.
– Это сильно сказывается на доверии пациентов к российским лекарствам?
– Да. Я подозреваю, что большинство граждан даже не слышали про Фармаконадзор, но есть общее недоверие. И это связано не столько с качеством лекарств (наши ведущие компании производят очень серьезного уровня медицинские препараты), сколько с отсутствием информирования населения. Люди не понимают, что заменяемость – это не просто пойти и поставить штампик «копия верна», а что есть очень строгие требования законодательства в данном плане, лекарства проходят серьезную проверку. Думаю, предубеждение по отношению к российским препаратам будет существовать еще долго. Но с этим нужно работать, нужна соответствующая информационная политика. В том числе в рамках информационных программам, которые должны создать сами производители. Только не надо это путать с рекламой. Производитель должен не просто рекламировать препарат, а объяснять группам больных (причем на достаточно высоком уровне), почему данный препарат может считаться взаимозаменяемым.
– А насколько правильно то, что потребитель, по сути, не особо влияет на спрос, поскольку основной рынок – это госзакупки?
– Индивидуальному потребителю тяжело влиять на процесс госзакупок, это правда. Другой вопрос, что если у пациента выявлено нежелательное явление, он имеет право добиться закупки для него не аналога, а препарата по торговому наименованию. Это сделать непросто, но законодательство это предусматривает. Хотя в принципе нам не нравится тотальное применение закона № 44-ФЗ о госзакупках – правила получаются одинаковыми: что гвозди покупать, что лекарства. При этом главный критерий любого конкурса по данной процедуре – это цена, и возникает опасность потерять качество.
– Если говорить не только о лекарствах, а о медицинском оборудовании, например?
– Такая же ситуация. Есть специальная система контроля. Но, к сожалению, нет отдельного закона об обращении медицинских изделий, и это большой правовой пробел. Медизделия тоже регистрируются, к ним тоже выдвигаются определенные требования, но очевидно, что продукция не всегда качественная. И здесь тоже вопрос активной позиции населения, которое сталкивается с недоброкачественным медицинским изделием. Пациент имеет право заявить об этом в Росздравнадзор. И только так возникает правовая возможность проверки этих заявлений. И уже были случаи, когда на основании таких заявлений могли приостанавливать обращение медицинских изделий.
– А перспективы компаний – разработчиков оборудования?
– Что касается разработки новых медицинских изделий и их закупки, то здесь ситуация также очень похожа на ситуацию с лекарствами. При этом особый разговор – о цифровых продуктах, здесь еще много вопросов, в том числе правовых. Не каждая программа (или гаджет), которая что-то мониторит в организме, должна признаваться медизделием, это бред. Об этом тоже идет разговор, еще будут уточнения законодательства. Потому что если, грубо говоря, программа ставит диагноз, то в случае ошибки это опасность для пациента. С другой стороны, если прибор измеряет сердцебиение во время пробежек – совсем другая история. Разграничение цифровых гаджетов, программных продуктов должно продолжаться, это очень важный момент.
– Давайте вернемся к дженерикам и ценообразованию. Сейчас активно обсуждается новое отечественное лекарство «Арепливир» от коронавируса. Дженерик, судя по тому, что о нем известно. Особенно активно обсуждается его высокая цена.
– Я не готов обсуждать конкретный препарат. Но есть общая ситуация. Появляется новый инновационный продукт. И разработчик пытается выставить за него максимальную цену – он же должен окупить все вложения. А дальше идет очень сложный диалог государства и фармпроизводителя о том, по какой цене государство готово купить этот продукт, иногда к нему подключаются врачи и пациенты. Особенно сложно, когда производитель является монополистом. Непростая ситуация, но государство должно вести этот диалог, разрабатывать понятные и заранее известные инвестору механизмы ценообразования. Пока они, скажем так, несовершенны.