Моль Нафталия постигала высоты духа, но все где-то в недрах пожилого шифоньера, а особенно в углах. Шея Нафталии была белая, тонкая и прозрачная, а длинные локти - порой в легких синяках. Нафталия вздыхала. Ей не нравилось все бренное, обыденное, а лучше, чем запах свежих антимольных средств ничего не успокаивало. Моль зажимала одну мелкую ноздрю за другой и вдыхала отменный магазинный яд и по телу пробегали сладкие истомы. "Не могу - говорила Нафталия - преодолеть тягу к дорогим шубам, пестицидам и Сартру. В этом триада моих гибельных неминуемый страстей." Если вдруг решишь заглянуть поглубже в шкаф, раздвинув партьеры платьев, курток и шуб, то можешь увидеть это бледное вытянутое лицо, выражающее то ли безмерный покой, то ли перманентную смерть, эти красивые и бессильные плечи в белой шали.
Единственной собеседницей и соседкой по шкафу была мышь - Наталия. Мышь приехала в корзине со всякой снедью из деревни и довольно быстро и по хозяйски освоила 20 метров коммунального жилья. Она деловито сновала от комода в шкаф и назад, постоянно приготовляя запасы на зиму, когда нечего будет жрать, и принося на вездесущем хвосте разные новости из внешнего мира, на который моль совершенно не имела сил и интереса. Короткое, горячее и подвижное тело Наталии любило стоять подбоченившись, а спать исключительно тугим пульсирующим комком в углублении старой подушки. Накрывалась исключительно куском теплого платка, заботливо отгрызанным к соседей ещё прошлой зимой. Если вдруг заглянуть в шкаф, то сразу захочется его скорее закрыть. Наталия поднимет свою круглую остроносую голову и с укором посмотрит на тебя, а ты не найдешься ничего возразить и просто растеряешься. Анна Петровна уже много раз попадала на такое. О том, чтобы выгнать мышь, речь даже не заходила. Вроде живет и даже как-то спокойно. И даже Тепло и даже как то деловито. Один раз даже, сама от себя не ожидая, захлопнула дверь перед соседским котом, который намылился изловить деревенскую мышь, когда та торопилась обратно в комнату из коридора.
Анна Петровна была одинока и чем-то похожа на Нафталию. Жаль, что молей она очень не любила и боялась, тем самым увеличивая эскапизм и свой и декадентствующего насекомого. А так бы подружились все втроем. Иногда Анна Петровна плакала над чашками и брошками своей мамы, хранящимся в шифоньере в маленьком отсеке. Протирая их от пыли, вспоминала не только маму, но и всю семью, которую унесли разные горести: кого война, кого - болезнь, а кого - неизвестность. В этот момент Нафталия и Наталия бывали неподалеку и тоже плакали. Нафталия заламывая прозрачные руки о своей несостоявшейся жизни. Ей обещали, что она будет короткой и быстрой, а в ожидании кануло полвека. Хотя все говорят, что моли не живут столько. А Наталия рьяно краснела щеками и хотела вернуться в деревню, на приволье, к запаху свежих трав и наивным деревенским "мышьчинам" (городские алкоголические крысятины и мышатины казались как на подбор все наглецами и держимордами). Иногда они сидели обнявшись и просто молчали. А однажды в комнате послышался веселый голос. Наталия высунула нос из шифоньера и увидела молодую девушку, которая торопливо снимала пальто и обнимала хозяйку. "Тетя Аня, я вас безумно долго искала, куда вы от нас потерялись? Я ваша племянница Оксана". И началась совершенно другая жизнь.