Я полюбила и была этой любовью обманута, раздавлена, уничтожена. Моё “я” перестало существовать, перетекая в “ты”, становясь “мы”, “нам”, “нас”. Оно стёрлось, вылущилось, опустело, а затем возродилось вновь (не потому ли, что любовь прошла?): жалкое, слабое, ограниченное.
Остатки нежности на хлопчатых простынях. Не знаю, что сказать, потому что ни одно слово не становится последним. Его рука накрывает мою и я теряю всякую возможность отличить душевное тепло от физического.
В браке ты в безопасности только в том смысле, в каком вообще стоит понимать слово “брак”: вероятно, одни страдания уберегают от других. Как определить, какие из них более посильны, полезны, очищающи? Когда чувства не умещаются в сердце, а ты как тот скупердяй с набитым ртом, требуешь безоговорочно ещё и ещё, подбираешь всякую крошку в страхе остаться голодным, тогда обещания, сказанные на ушко, выливаются на бумагу. Самое невечное существо говорит о вечности, подписи, штампы. А на самом деле: скупость, неуверенность души.
Два стоящих рядом дерева мирно растут только до тех пор, пока почва может питать обоих. Поэтому самые сильные объятия случаются перед расставанием — это попытка переплетённых, сдуревших от жажды корней выжить друг друга, задушить.
Внутри меня неспешно затихает то, что Тебе удалось разжечь, и я не могу ничего поделать. Остатки нежности: целую несравнимо родной, непередаваемо далёкий лоб.