24 день месяца Заката 883 год БС
Кому: Ювелиру Алану Эндормейту
От кого:
Аластара Войта
Куда: Ювелирная мастерская Эндормейта. Аон.
Здравствуй сын!
Надеюсь у тебя все хорошо. Прошёл уже месяц, с тех пор, как ты выслал нам с твоей матерью денег, и пару украшений для кузины. Из твоего письма следует, что у тебя тоже все хорошо.
Прошло уже добрых десять лет, с тех пор, как ты покинул нашу деревню в подмастерьях у этого зашедшего ювелира. Мы скучаем сын, приехал бы хоть, из своего Аона, навестил бы нас, а то, кто знает, сколько нам осталось с матерью ходить по этой земле. Одним Богам это известно.
Кстати, зима в этом году выдалась у нас на редкость холодная. Давно таких не было, на моей памяти, только раз, в год твоего рождения.
Ты можешь мне не поверить, но твой старик тоже отличился этой зимой, можешь мной гордиться. "Как отличился?" Подумал наверно ты, так я тебе отвечу.
Я спас одного благородного господина на окраинах нашей деревни, вот так - то!
Сам знаешь, зимы у нас и без того холодные, но в этом году явно боги решили устроить испытание нашим землям.
Я как обычно, пошел в лес на охоту, но вместо обычных тропок, решил зайти в чащу Дрэй'Марх, что к востоку от нас, помнишь, надеюсь, что я запрещал вам с друзьями там гулять, и ведь не зря сын, не зря.
Конечно, ты был там со мной, и видел, что там. Обычная вроде бы чаща, но как ты помнишь, там водится особый вид пчел, чем привлекает Болотных медведей, тех, у которых брюхо по бокам горит зеленоватым огнем.
Так, к чему это я все.
Я пошел в чащобу, чтобы проверить наши ульи, что мы укрываем на зиму.
Я вышел задолго до зари, чтобы добраться до чащи к полудню, дабы быстренько все засветло проверить, и вернуться назад к ужину.
Войдя в чащу, у твоего старика все охотничье нутро говорило о том, что сегодня в чаще что – то не так. В чаще была гробовая тишина, ни шелеста листьев на ветру, ни привычного гула Поздних Пчел. Даже привычного журчанья ручейка, что течет в той чаще слышно не было.
Я первым делом снял с плеча свой верный лук, что не раз, и не два спасал мою жалкую душу. Потом двинулся вглубь, к ульям. Сын мой, за все годы, что я ходил по этой земле, я не видел столь ужасного зрелища.
На нашей просеке, тут и там, лежали убитые солдаты Тёмного Ордена. Под каждым ульем, у каждого дерева, не было видно ни конца, ни края, убитых мерзавцев.
Тут же, клянусь тебе, как я поднялся на холм, тишину столь страшной картины разорвал стук металла о металл. В низине, что ближе к ручью, сошлись в битве худощавый парень и офицер Ордена.
Бились, скажу я тебе, они на славу. Худой был изранен, но держал удар так, будто бы не весил жалких сто пятьдесят фунтов. Он был очень ловок и юрок, изворотлив и быстр, но не мог найти своими кинжалами брешь в броне великана в тяжелых латах, стоявшего супротив него.
Потом с пареньком – то, какая беда случилась, противник его, офицер Тёмных, который, сильно приложил его об близь стоящее дерево. Парень шмякнулся об него с таким грохотом, что с соседних верхушек ссыпался снег на наши грешные головы. И прежде чем парень упал на землю, этот здоровяк поймал его в воздухе и схватил за горло. И еще пару раз приложил его об дерево.
Наш парень обронил кинжал из кровоточащей руки, но не переставал цеплять его вторым, и тянулся к его голове, но было видно, что исход предрешен.
Дальше мелить было нельзя сын мой. Я вышел из – за холмика, и точным выстрелом выпустил стрелу здоровяку в голову.
Стрела, конечно, отскочила, от его лат – то, теперь я точно знаю, не брешут мужики, что у офицеров зачарованные латы, и стрела их не берет.
Я – то, глупец, подумал, что нам с парнем конец, однако этого хватило, что бы парень применил какое – то чародейство, и в черной дымке оказался у него прямо за спиной! Р – раз, и нет головы у командира тёмных!
Прежде чем я успел что – либо сказать, парень отскочил от падающего здоровяка, встал у дерева, быстро достал из нагрудного кармана потрепанную книжицу, что – то записал, и кивнув мне, тут же отключился.
Я ж не стану проходить мимо солдата Союза, и естественно помог ему.
Ох сынок, ты бы видел, сколько у этого парня ран и рубцов. А ведь он твой приблизительно ровесник.
Выхаживали мы его с матерью и бабкой – колдуньей три недели, прежде чем он из бреда вышел.
Учтивый весь такой, представился, Александром Доссом его зовут, быть может слышал о ком – то таком? Он тоже в Аоне обосновался, говорит, по работе, но что за работа, и что он здесь делал, не сказал, говорит, секрет.
Покинул он нас через три дня после того как в себя пришел. Говорил, что ему нужно спешить в Аон, мы сказали, что, если что потребуется, зайти к тебе в мастерскую, или весточку какую о себе оставить, он сказал, что обязательно зайдет.
Так что сын, помни: твори добро – и добро к тебе вернется, помяни мои слова. Любим тебя, и ждем вестей, твои родители.