Дворец оперы и балета слыл визитной карточкой Империи. С виду здание было строгое, будто высеченное из слоновой кости, в прошлом столетие его сложили из особого камня – белого песчаника. От воды этот материал приобретал невероятный жемчужный оттенок, и под стылым имперским солнцем, и в осенние дожди Дворец сиял в самом сердце Театральной площади. В преддверии зимних праздников здесь заливали каток, расставляли деревянные палатки похожие на сказочные домики, продавали горячее вино и имбирные пряники, а в самом Дворце давали дополнительные представления.
Артур помнил, как в детстве мама рассказывала ему об этом месте: о золотых люстрах, что висят над багровыми дорожками, как паучихи, растопырив лапки с хрустальными сережками, о танцевальных залах с малахитовыми колонами, лестницах нежного розового мрамора. После поступления в Столичную Военную Академию у Артура не было времени удостовериться в её рассказах, а потом должность, разведка… Как-то всё не до того. Да и женщины существа впечатлительные.
Однако, переступив порог театра, Артур понял, что всё в точности так. А заняв императорскую ложу – что всё правда про Иву Леман: люди так не танцуют. Только злые и прекрасные фейри из древних легенд.
– Перестаньте дёргаться, капитан, – сухо велел ему Маркус, не отрывая своих пронзительно-серых глаз от сцены.
Артур кивнул, поглядев на Императора: ледяное спокойствие. Его Величество был мужчиной тридцати пяти лет, светловолосый, сложенный хорошо. Его лицо обладало простыми, правильными чертами, если смотреть сквозь пальцы, оно казалось непримечательным, но стоило задержать взгляд, и вот оно – то властное, непреклонное благородство, аристократичность голубой крови. Порода.
– Простите, Ваше Величество, – Артур был весь на нервах, каждый резкий выпад из оркестровой ямы, каждый всплеск музыки – всё будило в нём подозрение.
Пусть здание было оцеплено и проверено, пусть из собравшихся двух тысяч штатских было меньше половины, ответственность за безопасность Императора ложилась лично на плечи капитана Артура Майера.
Император Оливер, отец нынешнего правителя, был человеком болезненным, далёким от светских мероприятий. Маркус, взойдя на престол в неполные девятнадцать, стал разрушать образ Императора-затворника, а что касалось благополучия – лишь умножал достижения отца. Артур всегда считал его самым достойным правителем со времен Саргуса Припадочного, но сегодняшний визит не давал ему покоя, пусть… Пусть, возможно, это и было последним представлением Королевы белых лебедей.
– Ну давай-давай, – позволил Маркус, чуя негодование капитана, но даже головы в его сторону не повернул, смотрел только на сцену.
– Ваше Величество, она же анархистка, вдруг у неё бомба под юбкой, – не унимался Майер.
– Это называется пачка, – флегматично отозвался Маркус, откинулся в кресле, сложа руки на груди, и, с очень редким, насмешливым выражением глянув на Артура, добавил: – И у неё там точно бомба.
Спорить с этим было сложно.
Артур обернулся, поймав Иву в прыжке.
– Жаль, – сказал капитан, чуть взъерошив свои тёмные волосы. – Красивейшая женщина. Такой отец.
– Разберись во всём, – холодно велел Маркус. – Если кто и найдёт к ней подход – то только ты. Я не хочу порочить имя человека, который положил свою жизнь на процветание этой страны.
Перед глазами Маркуса предстала смерть белого лебедя.
– Возможно, – решил Император. – Она всего лишь жертва.
Он поднялся. Из тени тут же выскользнула пара офицеров, готовая сопровождать его к выходу.
***
За сцену капитана проводил старший лейтенант Дарвин Стелл – он нёс букет и, Артур подозревал, смущался по этому поводу.
Этот парень уже сам мог бы дослужиться до капитана, не обладай он исключительным талантом находить приключения. Когда Майер предпочитал обстряпывать дела Империи без лишнего шума и наглядности, за Дарвином оставалось пепелище, требования выплатить неустойку, расстрелять или немедленно жениться – хотя кому такой подарок нужен, большой вопрос. Внешностью лейтенант обладал не для обложки: плоский нос перебит, лицо почти квадратное, всё в рытвинах, ещё и стригся под горшок. Наверное, самый привлекательный вид Дарвин имел после крайней Уффинской стычки. Проведя четыре месяца на линии фронта, он вернулся, заросший, как абориген (густая чёрная борода спрятала толстые губы и мощный подбородок). И хотя в Имперской армии по уставу полагалось бриться, да и изящная столичная мода засим следила строго – Артур, честное слово, сделал бы для Дарвина исключение.
– Мы уже как девочки – по одной в сартир не ходим? – буркнул Дарвин, сложил руки на груди и привалился к нагромождению досок.
Сначала что-то жалобно заскрипело, а потом за его спиной рухнула декорация заколдованного леса. Дарвин пошатнулся, но только невозмутимо кашлянул, прижавшись плечом к стене. Юные лебеди в белых пачках испуганно обошли его сторонкой.
– Прошу прощения, – Артур поклонился балеринам, косо глянул на Дарвина. – Слон в посудной лавке.
Зал взорвался овациями. Артур весь напрягся. Кулисы, словно истекающие кровью, опустились.
Вошла Ива Леман.
Это была редкой красоты девушка. Тонкая как лучина, но не лишенная прелестных плавных изгибов, с одухотворенными чертами и пытливым, колким взглядом. Льняные густые волосы убраны длинными шпильками с крупными бриллиантами, сверкающими так, что казалось голову её венчают настоящие звёзды. Пачка скроена из настоящих лебединых перьев. Артур имел исключительное самообладание и непредвзятость, но сейчас он ужасно захотел, чтоб Ива Леман оказалась непричастной ко всем этим грязным историям.
Артур забрал у Дарвина тюльпаны и вручил их в руки-крылья.
– Чудесное представление, госпожа Леман, – он щёлкнул каблуками начищенных ботинок, поклонился, а потом глянул на неё прямо: – Меня зовут Артур Майер, служу в чине капитана Имперской полиции. Мне выпала честь вас арестовать. Не оказывайте сопротивление. Мы сопроводим вас в комендатуру.
Ива глянула на цветы с подобающим почтением. Заколдованные лебеди ещё выходили на бис, но те, кто был за кулисами, слетались как вороны, подходили осторожно, как голодные гиены. Ива спокойно посмотрела в лицо капитану, чуть вскинула брови:
– Пачку, – спросила она, – переодеть разрешите?
Дарвин чуть не поперхнулся.
Артур снисходительно кивнул.
– Позвольте проводить вас до гримерной, – предложил он. – Вы совсем не удивлены, я вижу?
– Последний раз до гримерной проводить меня пытался министр иностранных дел, – равнодушно отозвалась Ива, входя в свою небольшую подсобку, хотела прикрыть дверь, но Дарвин поймал ручку, будто бы мстительно.
С деланым равнодушием сказал:
– Не положено.
Ива спорить не стала, оставила дверь открытой, взяла небольшую ширму, скрывшись за ней.
Артур холодно глянул на Дарвина.
– Забери верхнюю одежду госпожи Леман из гардероба, – велел он.
Капитан вновь обернулся к ширме и на мгновение увидел скорбную тень: Ива сидела, обняв себя руками, голову уронив, одну ногу она прижала к груди, другая едва касалась пола. Тень тут же выпрямилась. Расправила крылья.
Во Дворце Оперы и Театра Ива Леман была императрицей – избранной и провозглашенной. Сцена служила ей престолом. Престолом королевы лебедей. А она, единственная за всю историю имперского балета, ненавидела играть Одетту. Чёрный лебедь, вероломное существо из тени, было ей куда ближе. Для чёрного лебедя мать не наплачет озеро слёз.
Ива вышла в атласном красном платье, лиф был скроен из плотного кружева, талия завышена, а на юбке шёл разрез до середины бедра.
Капитан услужливо набросил ей на плечи белую шубку, взял под руку, сопровождая. Пока он открывал перед ней дверь черного кадиллака, Ива мельком заметила, что лейтенант скользнул за угол – значит, будет в другой машине. Целый кортеж.
На мгновение она подняла голову и глянула на белолицую луну. Страшно ей не было, но чувство жгучего стыда не давало покоя. Стыда перед отцом. Оставил наследников, ничего не скажешь. Последователей и продолжателей. Ива не позволяла себе думать о нём. Это было её слабостью, превращало из железной птицы в умирающего лебедя. Он-то любил тебя и нелепым чижиком – только ты для него всегда хотела быть соколицей.
Ива придержала полы шубы, села на заднее сидение. Капитан занял место рядом с ней. Водитель поднял тёмное стекло, отделяясь от пассажиров. Автомобиль тронулся.
– Я восхищен вашим самообладанием, – признал Артур, глядя, как в её волосах тают снежинки. – Я очень хочу помочь вам, госпожа Леман. Скажите, когда вы в последний раз видели брата?
– Мой брат мёртв, – сухо ответила Ива, вскинув брови, впрочем, Артур понял, что утруждать себя актёрской игрой она не собирается.
– Три психоаналитика признали вас… – Артур нахмурился, заглянул в свой блокнот. – «Ненадёжным свидетелем». Ваш диагноз – травматический шок. В доме было найдено два тела. Вашего отца опознали, но тело Леона обгорело до неузнаваемости – из чего все сделали вывод, что это именно он, но уже через полгода, госпожа Леман, стало известно, что это не так. Вы знали, что Леон примкнул к группировке «Остров свободы»? Допускали, что брата могли похитить, завербовать?
– «Остров свободы», – повторила Ива, глядя перед собой пустыми глазами.
Словно вспомнила что-то, но воспоминание это Артур поймать не успел – она тут же улыбнулась, глянув на него.
– Не понимаю, о чём вы, – ответила.
– Хорошо, – мирно согласился капитан, листая блокнот: – Тогда следующий вопрос: на ваш счёт уже несколько месяцев подряд поступает и выводится сумма кратная… тысяче марок. Вы как-то сможете это прокомментировать, госпожа Леман? Ваше жалование составляет семьдесят пять марок, вы не замужем, официального благодетеля, насколько нам известно, у вас нет. У вас есть управляющий? Вы сами занимаетесь своими финансами? Куда идут эти деньги?
– Да так, – флегматично отозвалась Ива. – То туфли, то помада.
– То финансирование анархистов, – понимающе кивнул Артур, заглянул ей в глаза, объясняя: – Ива… Император ваш поклонник. Я – ваш поклонник. Никто не хочет оставить вас крайней.
Ива изящным фокусом продемонстрировала красную фишку, зажатую меж тонких пальцев.
– Я заядлый игрок, – объяснила сухо. – Довольно удачливый. Большую часть моих денежных поступлений поможет отследить казино, уверена, если убедите мафию с вами сотрудничать. Что до крупных денежных переводов – недавно я приобрела апартаменты на Жемчужном побережье. Имущество за пределами Империи, конечно, должно было вызвать подозрение, но коль уж сам Император мой поклонник…
Ива подмигнула.
– Я готова ответить за своё расточительство.
Артур отвернулся к окну. Упрямая.
– Боюсь, эти тропинки до вас вытоптали, госпожа Леман, – сообщил он. – Отмывание денег через казино. Вы не новатор. Уверен, к вашему брату, к сыну Советника, суд будет благосклонен, если вы ему вовремя поможете. Если нет… Скажите, Ива, вы любите его настолько сильно, чтобы потерять свою жизнь? Чтобы потерять балет?
Ива вдруг рассмеялась, не сдержалась и не смогла вернуть лицу прежней отстраненности. Она тронула свою улыбку – редкую гостью на розовых губах.
– Я буду говорить, – с каким-то снисходительным умилением произнесла, глянув на Майера: – Но не с вами, Капитан. Его Величеству придётся снизойти до меня и задать вопросы самому. Если нет…
Ива пожала плечами.
– Можете изрезать все мои платья, – благословила она. – А можете ломать ноги. Ни с кем другим я говорить не стану.
Артур снова на неё загляделся. Потом постучал водителю.
– Во дворец, – распорядился коротко.
***
Маркус вызвал Первого Советника в личную приёмную.
Окна отсюда выходили на реку, роскошный мост, украшенный скульптурами пегасов и нимф, на его колоннах сидели золотые орлы, расправив мощные крылья, они парили над фонарными столбами. Река пенилась, как в ведьмином котле – колдовское варево.
Сама приёмная, выполненная в светлых тонах, казалась довольно строгой. Маркус относился к роскоши снисходительно, но не стремился себя ей окружать. Круглый стол, несколько удобных кресел, покрытых сусальным золотом, камин из цельного куска дымчатого мрамора, на высоком потолке люстра астлауского хрусталя.
Перед ним лежали снимки. На одном – юноша двадцати трёх лет, талантливый археолог, историк потрясающего аналитического ума представленный ему в раннем детстве. Его друг. Мало кого Император, пусть и юный, назвал бы своим другом.
Снимок чёрно-белый, но Маркус ясно помнит глаза – глаза у этого парня были, как и у отца, невероятно-яркие, глубокой, насыщенной зелени. Пылающие. Черноголовый, как галка, но с пышной, кудрявой шевелюрой, словно львиная грива.
Гриву Леон догадался сбрить. На втором снимке, раскинув руки, стоял обнаженный мужчина, сильное тело покрывала руническая вязь шрамов – символов и знаков, на лице лежал плотный слой белого грима, лоб венчали чёрные звёзды стигмат, от глаз по щекам спускались длинные стрелы, как-то особо искажающие его лицо.
Маркус только покачал головой.
– Слабоумие забирает лучших, – флегматично признал он, несколько брезгливо отложив снимки и глянув на Первого Советника.
– Сальер, – короткое обращение, но на деле – распоряжение.
Сальер Риарт почтительно склонился.
Это был высокий, сухой мужчиной за пятьдесят. Волосы – соль с перцем, отпущенные чуть больше привычного, гладко зачёсаны назад. У Сальера были чёрные глаза, полные странной, печальной мудрости. Лицо же обладало несколько хищными чертами, свойственными южанам – род его брал свои корни на Лазурном берегу, на так называемой спорной территории, между Уффином и Империей.
– Восемь лет назад, – Советник начал издалека: – Было совершенно покушение на дом Первого Советника Виктора Лемана, в ходе которого убит сам Виктор и его старший сын. Выжавшая – Ива Леман, пятнадцати лет, утверждала, что брат успел спрятать её в ящик под софой. Связного рассказа от девочки добиться не удалось – результатом шока стала частичная потеря памяти. Аналитики – Белла ЭрКрейн, Ратт Стеффорд и Салливан Вейн признали её непригодным свидетелем.
Сальер выдержал паузу, но Маркус только глянул на него с вежливым вниманием.
– Тело младшего Лемана обгорело до неузнаваемости.
– Как Ива Леман выбралась из дома? – хлёстко, будто кнутом щёлкнул, спросил Маркус.
– Она не помнит, Ваше Величество, – ответил Сальер. – Сначала мы решили, что её похитили, но спустя сутки наши люди нашли её, бредущей вдоль берега. У девочки было истощение, ссадины, синяки. Возможно, она выбралась в окно, когда дом подожгли, и пыталась убежать.
– «Возможно» ненадёжное слово, Сальер, – сухо произнёс Маркус.
О лазейках в докладах Императору было известно хорошо, так что каждый министр считал должным приобрести словарь синонимов. Легко было впасть в немилость из-за своих «предполагается», «согласно приблизительным расчётам», «наш прогноз»… Маркус предпочитал твёрдые формулировки: чем твёрже формулировка, тем больше шансов отправиться в отставку, чем больше шансов отправиться в отставку, тем меньше в неё хочется, в результате этой нехитрой схемы – меньше воруется и немного больше делается.
– Возможно, – повторил Сальер, отказавшись делать своё предположение единственной правдой. – Спустя два года после этого печального события в наших Островных колониях стала действовать подпольная анархистская организация: «Остров свободы». Лидер, так называемый Оберон…
– Парадоксально, – усмехнулся Маркус. – Они называют себя анархистами, а Оберон, тем временем, король в мире фейри. Не выходит у людей анархия, всё монархия получается.
Император глянул на Сальера, кивнул.
– К сожалению, жертвами его лжеучений стали многие имперцы в колониях, – продолжил Сальер. – Архипелаг Гарлич полностью подчинен Оберону. Это голые камни, Ваше Величество. Никакого стратегического значения.
– Стратегическое значение, Сальер, имеет фраза: «Архипелаг. Полностью. Подчинен». – отчётливо произнёс Маркус.
Сальер лишь покорно склонил голову.
– Оберон – это сказка, что тревожит неокрепшие умы, – ответил советник. – И сулит выгоду тем, у кого на неё нет шансов в развитом обществе – воры, изгнанники, заключенные…
– Деньги на революцию не из воздуха берутся, – Маркус сощурился, отвернувшись к окну. – Что с вашим агентом?
Сальер чуть напрягся.
– Он внедрён глубоко, – ответил. – Уже три года он в «Острове» и лишь недавно, подобравшись достаточно близко, смог заподозрить в Обероне Леона Лемана.
Маркус кивнул.
– Ива Леман, – сказал коротко.
Сальер сглотнул, чуть помолчал, подумал.
– Нам известно лишь о крупных суммах, которые уходят на счёт уффинского филиала «Братьев Ош». Деньги отмываются через казино. В рамках закона – предъявляем ей спекуляцию. В остальном… Мы с вами знаем, что затевается, Ваше Величество. Зачем ещё такой риск, такая спешка и такая ненадежная схема?
Маркус задумался, глядя в огонь.
– Камилла Леман, - сказал он. – Вы проверяли, они с дочерью поддерживают связь? Жена Виктора была подозреваемой в деле об его убийстве, но тогда доказательств не нашли. Может быть, сейчас она замешана?
– Нет, Ваше Величество, – ответил Сальер спокойно. – Нет даже намёка на возможный контакт Ивы с матерью. Похоже на то, что в политические игры Камилла Леман не играет. Поверьте мне, это женщина не той масти.
Маркус помолчал.
– Виктор был столпом Империи со времен моего отца, – сказал он. – Возможно ли, что…?
Размышление его прервал стук. Камердинер виновато поклонился под цепким взглядом Маркуса.
– Ваше Величество, прошу простить столь вероломное вторжение, – извинился он. – Капитан Майер называет код. Он привёл…
– Иву Леман, – кивнул Маркус. Чуть доверительней глянул на Сальера.
– Капитан не может заставить женщину ждать, – иронично заметил он.
– Даже код называет, – так же насмешливо оценив всю срочность визита, пробубнил Сальер, собирая свой доклад.
– Останьтесь, Советник, – вдруг распорядился Император. – Вы знали Иву ребёнком, вероятно, с вами этот разговор сложится лучше.
Сальер кивнул. Капитан открыл перед Ивой дверь, а Ива вошла так, словно была здесь императрицей. Сальер с прискорбием понял, что, вероятно, так оно и будет. В этот момент она глянула на него своим колким, пронзительным взглядом и, точно не заметив Маркуса, улыбнулась:
– Господин Риарт, как приятно вас видеть.
– Ива, – он чуть улыбнулся в ответ, отодвинув для неё стул. – Вы выросли чудесной женщиной. Неужели не предложите поцеловать вашу руку?
– Целовать арестанткам руки? – она чуть вскинула бровь. – Сальер, не теряйте голову.
– О, если такова будет цена, чтоб сберечь вашу, то я рискну, – льстиво ответил советник.
Маркус будто неохотно отложил снимки, потом бросил скучающий взгляд на Иву, словно сам едва её заметил.
– О, госпожа Леман, – светски приветствовал он. – Как прошло представление? Я просил его не срывать – в ложе был уффинский полос, а я ему крайне рекомендовал ваше исполнение умирающего лебедя.
Он поглядел на неё так, будто укорял в срыве дипломатической миссии.
А она в ответ, как смотрят только с плахи: взгляд живого мертвеца. Взгляд долгой зимы. Мрака. Взгляд непрощения. Вины и смерти.
– Как лестно, – произнесла только.
Милость ей была не нужна, а немилость легко сама себя добудет. Она наконец опустилась в кресло, легким движением закинула ногу на ногу. Разрез на платье показал ровно столько, сколько необходимо, чтоб возбудить фантазию.
– Слышала, и вы бывали гостем в моём царстве, – заговорила мерно. – Только забирались всегда слишком высоко. Я никогда вас не видела. Так уж сложилась моя судьба.
Она улыбнулась едва.
– Простите моё любопытство, – извинилась почти насмешливо. – Я всё же сочла себя достойной встретиться с человеком, которому мой отец хранил верность до последней…
Её голос чуть дрогнул, но она только улыбнулась снова, сделав эту улыбку не тенью, а осязаемой, кровоточащей раной на фарфоровом лице.
– Своей минуты.
Маркус вдруг осознал, что когда всё случилось, он был так погружен в этот фарс, так занят и измотан, что не счёл нужным лично выразить ей свои соболезнования, решил, что она… Она ведь всего лишь дочь – девочка пятнадцати лет. Не будет отца, будет муж – найдется, кому о ней позаботиться и… И можно было всё же выделить четверть часа на то, чтоб навестить её в больнице – хотя бы в память о Викторе. Возможно, тогда она не сидела бы перед ним сейчас.
Артур тихо вздохнул, поджав губы, переглянулся с Сальером – госпожа Леман вела себя слишком заносчиво для подозреваемой в госизмене.
Маркус даже не изменился в лице, только вскинул бровь.
– Ваше любопытство удовлетворено? – спросил он, поднимаясь, и, отойдя к окну, привычным жестом заложил руки за спину.
– Ваш отец был лучшим стратегом своего времени, – признал он. – Талантливым дипломатом и политиком. Вы считаете его идеалы ложными?
Ива посмотрела на его прямую, широкую спину, а потом вдруг поняла… Что он забыл. Просто забыл, кто такой Виктор Леман. Или никогда не знал.
– Для меня его идеалы святы, – ответила твёрдо, а потом поднялась, самовольно прерывая аудиенцию.
– Брат придёт за мной, – сказала уверенно, а потом распорядилась: – Отвезите меня в комендатуру, распустите слухи и ждите.
Прежде чем Сальер успел оживиться, Маркус несколько удивленно обернулся:
– Это вы мне? – уточнил он.
Ива даже не обернулась к нему. Артур сурово перегородил ей дорогу.
– Так вы знали, что Леон жив? – Сальер сел на ручку софы, внимательно глядя на Иву. – Это Леон…
Повисла тишина, и вопрос, который внезапно побоялись задать светлейшие умы Империи, она озвучила сама:
– Леон ли убил отца?
Прозвучало это так вежливо, будто речь шла о погоде.
– Да, – ответила она. – Это был Леон. Выстрелил в него три раза. Показать куда? О, да вы, вероятно, сами видели…
Артур понял, что её самообладание имеет предел. Ива вздрогнула, отворачиваясь от всех.
– Я хочу услышать эту историю от начала до конца, – потребовал Маркус.
– Нанял людей, пришёл и убил, – пожала плечами Ива, всё же обернувшись к Императору. – Трое или четверо – я не помню.
– Сказку о том, что вы не помните, мы уже слышали, – жёстко ответил Император. – Вы восемь лет покрывали убийцу отца…
– Я никого не покрывала, – почти плевком, резко перебила Ива, глянув на него взглядом хуже гарроты. – Вы искали этих людей? Что вы нашли за восемь лет? Машину, утопленную в болоте? Подумать только! За восемь лет! Имперский сыск не нашёл даже подозреваемых….
– Вы убедили нас, что преступник мёртв, – настаивал Маркус.
– Я всегда говорила, что там были наёмники, – огрызнулась Ива. – Это ослу понятно, Леон бы не справился с отцом один.
– Револьвер бы справился, – холодно отозвался Маркус. – И одного выстрела в спину достаточно. Так зачем ещё трое свидетелей?
– Обыскать дом, вынести ценности, найти документы, сжечь, уничтожить улики, – перечисляла Ива. – Одних только фамильных драгоценностей пропало на пять тысяч марок, перевести вам бриллианты в ружья? Или Его Величество не считает мелочь?
– Вы – женщина запредельной наглости, госпожа Леман, – пораженно заявил Маркус.
Ива вдруг вытащила из волос длинную золотую шпильку с алмазным соцветием. Капитан машинально перехватил её запястье, а Сальер выпрямил спину, отстранившись – орудие убийства было в самый раз для разгневанной балерины. Только Маркус остался стоять прямо, холодно глядя.
– Восемь лет, – сказала она, сжавшись. – Он должен был поверить в мою преданность, знать, что я не выдала его, не предала. Вы искали восемь лет и не нашли человека, который был на виду. Я знаю брата. Я одна знаю, на что он способен, как он умеет менять маски. Умеет прятаться. Умеет ждать и лгать. Только я его слабость, ваш шанс на ошибку…
Она с трудом двинула ладонью, сжатой сильной рукой капитана, показывая шпильку.
– Вот его деньги, – сказала она.
Маркус словно прозрел. Украшения в её волосах. Так привыкший к роскоши и богатству, он словно упускал это, не обращал внимания, что в её волосах – весь алмазный фонд Империи. Он вдруг почувствовал восхищение.
– Деньги поступают на счёт в банк «Братьев Ош», – сказала она. – Мой доверенный человек, служащий, выписывает чек на полную сумму – ювелиру на Лазурном берегу…
– А на Лазурном берегу крупнейшая алмазная скважина, – кивнул Маркус. – Что ж, ценное вложение. Полагаю, у вас сговор со служащим банка, и ваш брат получает некорректную информацию о своих, простите, ваших счетах.
– Возможно, – вскинув бровь, ответила Ива. – А, возможно, я не так банальна.
Маркусу ответ не понравился. Он прищурился.
– Я просто его обокрала, – равнодушно ответила Ива. – Не стремясь это скрыть. Брат придёт за мной, говорю же.
– Допустим, – кивнул Маркус. – И вы намереваетесь ему отомстить? Каким же образом?
– Приведу его к вам, – ответила, не колеблясь.
– В таком случае… – Маркус подошёл ближе, чуть склонился к ней. – Я должен вас благодарить. Выходит, вы поставили себя под удар, чтобы выдать Империи опасного преступника.
Он взял её ладонь, мягко целуя, не отрывая взгляда от её лица. Ива выдержала этот взгляд без смущения.
– Капитан, – позвал Маркус. – Вы лично отвечаете за безопасность госпожи Леман. Подождите, прошу, пока мы с господином Сальером не решим, где безопасней будет устроить засаду.
Майер понял, что Иве ни к чему слышать дальнейший разговор, он поклонился, открывая перед ней дверь. Маркус проводил её взглядом.
– Как думаете, Сальер, – позвал он глядя перед собой, словно всё ещё любовался её призраком: – Она достаточно безумна, чтоб попытаться убить его в одиночку?
– О, нет, госпожа Леман рассудительна в своих планах, – отозвался советник. – Невероятная редкость для женщины, но выходит…
Он чуть качнул головой.
– Выходит, она довольно гладко всё спланировала, – рассудил Сальер. – Леон ведь оставил её в живых. Она дорога ему. Думаю, его сильно оскорбил её обман, он впал в ярость – это состояние опрометчивых поступков. Он придёт лично. Могу я попросить ваших указаний?
– Особняк на Тихих водах, – распорядился Маркус. – Лемана брать живым. Его ждёт публичный суд. Люди должны видеть, что клоунов бояться не стоит. Его обожателей это неплохо охладит. Как, впрочем, и тот факт, что он убил собственного отца.
– Не сделаем ли мы его мучеником, Ваше Величество? – поинтересовался Сальер, чтобы узнать о дальнейших планах Императора. – Демагогия – его сильная сторона. Он может обернуть суд не в нашу пользу.
– Он будет говорить то, что ему велят, а если не захочет… – Маркус глянул на Сальера: – Бедлам с его электротерапией вменяемых превращал в безумцев, стоит ли говорить о короле фей? Вы свободны, Сальер. Передайте указания Майеру. И…
Он уже занял своё место за столом, потом поднял глаза, добавив мерно и чётко, почти по буквам:
– Ни волоса. С головы. Ивы Леман.