— Самая отчаянная вещь, которую я сделал в жизни? Ну… наверное, родился.
Эрика запрокидывает голову и хохочет, длинное лицо располовинено закатом на розовый и багровый; а я не знаю, как сказать ей, что не шучу.
— У тебя дурацкое имя, — говорю я ей, когда она, отхохотавшись, усаживается рядом со мной поудобней.
— А почём ты знаешь, что дурацкое имя у меня, а не у тебя?
Я ничего ей не отвечаю, вот ещё — спорить с девицей с интеллектом трёхлетки. Она толкает меня локтем.
— Нет, правда. Что тебе вообще запомнилось из твоей длинной и скучной, как лента блевотины, жизни?
— Ты отвратительна, — я качаю головой. — Ну, как-то раз, в пятнадцать, всю ночь перекидывался смсками с одноклассницей, потом сел на велик и через весь город поехал к ней. Вырвал ей цветы с клумбы, прямо с землёй, и ещё удирал от ментов, одной рукой держа руль. Так и приехал к ней… в земле.
— А она что?
— А она уснула, пока я ехал.
Эрика ржёт, как лошадь. Породистая лошадка; она рослая, стройная, подтянутая, лицо даже можно назвать симпатичным, но стоит открыть рот — всё очарование теряется, и перед тобой — полковая кобылка в рваных джинсах и рубашке.
Под нашими ногами расстилается исполосованный тропинками парк. Кругленькие, как спелый брокколи, купы деревьев, люди — мушки перед обмороком, дома — спичечные коробки, и всё это щедро полито сиропом заката. Весь мир под нашими ногами, а мы сидим на тёплом шифере крыши и вспоминаем, что я ещё делал.
День идёт к неизбежному концу.
— А ещё что делал?
— В универе поцеловал однокурсника, когда играли в бутылочку и выпало, — делюсь я сокровенным, и Эрика покатывается, чуть не свалившись с крыши. Отсмеявшись и отплёвываясь длинными волосами, залетевшими в рот, спрашивает:
— Педиком звали потом?
— Года два.
Она фыркает и хлопает меня по колену.
— А ещё?
— Пошёл искать приключений на свою жопу в заброшенный дом. Провалился по колено в затопленном подвале, потом жижу из кроссовок выливал.
Эрика меня не слушает — вытаскивает волосок, застрявший в брекете. Пивная банка между нами наполовину забита бычками. Солнце мигает, скрываясь за кронами.
— Ну а что последнее такое ты сделал? — спрашивает Эрика, скаля зубы. — Ставлю сотку, это тоже закончится фэйлом.
— Сходил на свидание вслепую, — вздыхая, говорю я.
— О-о! То есть не со мной первой? — хлопает она в ладони. — Ну и как, и как? Что произошло?
— Она мне понравилась, — я подвинулся чуть ближе к Эрике. Банка с жалобным лязгом упала и покатилась к краю крыши; задержавшись на пару секунд на краю, ухнула вниз. Я проводил её взглядом.
— Ага, ага, — Эрика довольно заулыбалась. — Ну и что дальше?
— Потом мы с ней сидели на крыше. Пили пиво, курили сигареты. Был прекрасный закат… романтичный и тёплый.
Её мышцы даже не успели напрячься от моего толчка. Я встал.
— А потом она разбилась, — сказал я пустоте с края. Достал сто рублей из кармана, разжал пальцы, и купюру тут же подхватил ветер. — Ты выиграла.