Святой праведный Иоанн Кронштадтский
Христиане! Среди вас ежедневно Бог во плоти является в храмах ваших, на чудных жертвенниках Божиих храмов, когда совершается Божественная литургия. Во имя вашего блага и блаженства убеждаю вас употребить всю силу вашего внимания, разумения и чувства, когда вы бываете в храме, чтобы святейшее, блаженнотворное, животворящее и премудрое Таинство Евхаристии, или Тела и Крови Господней, не проходило для вас без пользы, но очищало, освящало, возвышало, укрепляло и утешало вас. А это будет только тогда, когда вы будете всегда стоять в церкви с верою, с размышлением, чувством, с уверенностью, что это Таинство совершается для вас, за вас и о вас — о всех и за вся. Скажите, пожалуй, что в мире удивительнее, важнее, величественнее, интереснее, если угодно, животворнее этой службы? Что ваши театры с самыми лучшими произведениями драматистов и с самою блестящею обстановкою? — Детские игрушки, на минуту забавляющие, на минуту поражающие, трогающие душу и никогда не могущие возвысить душу к Богу, восстановить ее от порока (напротив, скорее вринуть в порок), отвратить от прелести греха и сделать кого-либо добрым христианином, — да это и не дано от Бога ни одному театру. А вы без ума от театра, и вам скучно в храме, как скучно и дома на молитве. Это ли чада Божии, бегающие от дома Божия? От дома молитвы и от вечери тайной, от чертога брачного, где Сам Бог устраивает брачный пир Сына Своего, таинственно обручающегося с душами верующих? Да, непостижимо равнодушие христиан к величайшему, животворнейшему Таинству христианскому — Таинству Тела и Крови Господней и к богослужению. А всё это от чего? От суеты людской, от пристрастия к тлению, от лености к размышлению, к чтению духовно-назидательных книг и от излишнего усердия к чтению светских книг и журналов. <...>
Душа наша от неразмышления о духовных предметах мало-помалу умирает для Бога и для этих предметов, глуха для них бывает. Что важнее, величественнее, животворнее, святее, Божественнее, трогательнее литургии? — но многие из христиан мертвы, глухи и для ней, стоят неохотно, безучастно, холодно, блуждая мыслями и взорами. Отчего? От недостатка веры в Таинство и особенно от недостатка размышления о его величии, святости, животворности и о его плодах — обновлении и вечной жизни. Многие глухи от привязанности сердца их к богатству временному, тленному, к наслаждениям житейским, к разным плотским похотям. Мы должны быть особенно внимательны к слышанному, чтобы не отпасть [Евр. 2, 1].
Что величественнее, трогательнее, животворнее на земле служения литургии? Тут изображается и совершается величественное таинство срастворения, смешения Бога с человеками, обожения человека, любви Божий к роду человеческому, соединения Бога с человеками чрез воплощение; богонаучение, чрез страдания, смерть, погребение и воскресение; таинство обновления и обожения человечества, таинство срастворения людей с Богом посредством вкушения Плоти и Крови Его. Это таинство своим величием поражает ум и невольно влечет к благоговению, благодарению, славословию Божию всякого смыслящего христианина. Дело Божие, совершаемое литургией, превосходит своим величием все дела Божии, совершенные в мире, и самое сотворение мира. Это истинно небесное служение Божие на земле, при котором быть разумно и достойно есть блаженство, мир и отрада для души. Она питает ум, веселит сердце, вызывает слезы умиления, благоговения, благодарности, поревает его к самоотверженным подвигам любви, милосердия и сострадания ко всем человекам, соединяет всех в один союз братства, совокупляет в один союз небо и землю, Ангелов и человеков, всех веселит надеждами воскресения и бессмертия. Отчего же люди так бывают холодны и к литургии? — От недостатка рассуждения, от маловерия и неверия и от житейских страстей. Отчего любят более театр, нежели церковь? Более разглагольствие и смехотворство актеров, чем богослужение? <...> В театре представляется обыденная, суетная, исполненная страстей, надежд, очарований и разочарований жизнь человеческая с ее горем и радостию, с ее бедностию, богатством и комфортом, с ее патриотизмом или изменничеством, с ее пороками и добродетелями, с ее плотскою, страстною любовию или ненавистию, — и вот человек, как в зеркале, любуется в театре, забавляется собою и часто своими собственными пороками, рукоплещет им, одобряет их и щедро награждает мастерское изображение их. А для литургии человек бывает в большинстве случаев недостоин, чтобы жить ее жизнию, чувствовать ее величие, спасительность, проникаться ею.
Из дневника святого праведного Иоанна Кронштадтского. 1874–1876