Читайте Часть 1 повести "Челнок "Надежда"" в нашем журнале.
Автор: Борис Петров
4.
На этаже было тихо, смена закончилась, и все разошлись по игровым комнатам или сидели в библиотеке. Никто добровольно не хотел идти в свой бокс, оттягивая эту повинность до последнего предупреждения системы безопасности. Напарник Андрея Егор находился в лазарете, поэтому было принято решение о переводе Андрея на суточные дежурства с короткими паузами для сна, во время которых функции пилота передавались Артему или его сменщику Франку. Андрей шел по коридору в спортивный зал, у него было менее двух часов до начала второй смены, за которые он должен был сходить в зал к Штайгеру и поговорить с Гарри.
В спортивном зале никого не было, он прислушался в надежде, что Штайгер не пришел, но из тренажерного зала вышел разгоряченный Штайгер, весь красный от тренировки, руки, исчерченные узловатыми мышцами, выпиравшими как на каменных скульптурах, дрожали от напряжения.
- Очень хорошо, что вы пришли, Андрей, - сказал Штайгер и крепко пожал его руку. – Давайте пока побросаем мяч, думаю, что вам стоит немного расслабиться.
- Почему нет, - ответил Андрей и пошел переодеваться.
Через несколько минут они оба были на небольшой площадке с одним баскетбольным кольцом, пол приятно потрескивал под их прыжками настоящими деревянными досками. Штайгер пытался выбить мяч у Андрея, но тот, не забыв институтский разряд, лишь пару раз позволил ему обвести себя и бросить мяч в кольцо.
-Вы знаете, Андрей, а ведь это мое любимое место на корабле, - сказал Штайгер после того, как ему удалось обвести Андрея и забить два очка.
- Никогда бы так не подумал.
- А вот это так. Я уверен, что вам объяснять не надо. Вот возьмем наш спортивный зал, что вас здесь больше всего раздражает?
- Пожалуй, ничего не раздражает, - пожал плечами Андрей, они стали бросать поочереди мяч в кольцо.
- Что-то я не видел, чтобы вы посещали наш бассейн.
- Да как-то не довелось.
- За столько лет? – рассмеялся Штайгер, ловко отправляя мяч в кольцо с трехочковой зоны. – Я тоже редко хожу. Я когда там нахожусь, мне кажется, что я в карцере. Плывешь в этой ванне против течения, как ни старайся, а ты даже на сантиметр не можешь сдвинуться вперед, как хомяк в колесе.
- Да, вы правы. Пожалуй, меня это тоже раздражает, - согласился Андрей.
- А здесь свобода, пускай, маленький островок, но это настоящая свобода, - Штайгер разбежался и ловко положил мяч сверху в кольцо. Он отбросил его Андрею, и тот, разбежавшись, двумя руками вбил мяч в кольцо. – Свобода, Андрей, свобода! Это вам не тренажеры, здесь нет этой максимальной эффективности. Вы, я думаю, удивлены моими речами?
- Совсем нет, не удивлен, - улыбнулся Андрей.
Штайгер прицелился и бросил мяч в корзину, мяч отскочил от обода, Андрей лихо перехватил его и в два прыжка заколотил мяч в кольцо.
- Браво, у меня так с лету никогда не получается, - захлопал Штайгер.
- Дело в тренировке, все можно натренировать.
- Не все, к сожалению. Я вас спрашивал, почему вы самостоятельно корректируете курс.
- Да, помню.
- Это была, так сказать, прелюдия к другому разговору. Вижу, что вы к нему готовы.
- Возможно.
- Так как вы думаете, куда мы летим?
- Об этом все знают.
- Нет, мне не интересно, что знают. Или, скорее, думают, что знают другие. Что думаете вы, Андрей? Не пытайтесь уйти от ответа, я, конечно, не Борис Васильевич, и в душу к вамлезть не собираюсь, это, как мне думается, мерзко. Но я вижу, что вы знаете больше.
- Я не знаю, куда мы летим, - спокойно ответил Андрей.
- Интересно, а что еще?
- Что еще, хм, вы подумаете, что я свихнулся, - рассмеялся Андрей. Игра вместе со Штайгером сняла с него все опасения, он чувствовал, что может доверять этому человеку, пускай он и остался тем же железным штурмбанфюрером, как его метко окрестил Санчес. – Я думаю, что мы движемся по замкнутой траектории.
- Интересно, а почему вы пришли к такому выводу?
- Потому, что я уже видел эту часть космоса. И не раз… это, наверное, глупо.
- Вовсе нет, - Штайгер с силой сжал мяч в железных руках. – Вовсе нет, Андрей. Каждый человек имеет свою неповторимость, если хотите, уникальность. У вас, согласно паспорту вашего мозга, уникальная зрительная память, поэтому я могу верить вашим выводам. Более того, ваши выводы подтверждены расчетами.
- Расчетами? – удивился Андрей.
- Именно. Александр с его командой уже нарушили режим с моего позволения. Они все ищут ошибку, но ее нет, наш курс замкнут в одной траектории, так показывают расчеты.
- Но почему мы раньше этого не замечали? – удивился Андрей.
- А вот это - очень сложный вопрос. Для меня понятие времени сейчас отсутствует полностью. Вот, как вы думаете, сколько мы уже летим с вами?
- Сколько? Двенадцать лет с небольшим, вроде.
- Двенадцать лет, ха-ха! А вот мне кажется, что гораздо больше или меньше, парадокс? Парадокс, да.
- Но в журналах все отмечено.
- Журналы ведутся машиной, она не знает, что такое время. И мы не знаем. Как вы думаете, сколько мы спим при прямых перегонах?
- Вы имеете ввиду общий сон?
- Именно, мне эти получасовки не интересны, я бы не называл это снами, после них только тяжелее.
- Я не знаю, во сне время не чувствуешь.
- Вот именно, вот именно. А это могут быть и годы и часы, а, может, секунды. А, может, мы и сейчас спим? Вы думаете, что я сошел с ума?
- Нет, вы говорите как Гарри.
- Гарри, он тоже так думает?
- Не совсем. Он думает, что мы не существуем.
- Интересная мысль, - Штайгер сел на скамейку, по-детски прижав мяч к животу, – Пожалуй, я попрошу вас передать наш разговор Гарри. Я знаю, что он меня недолюбливает, это на национальном уровне, сами понимаете.
- Вовсе нет, он очень хорошо к вам относится, говорит, что у вас самая трезвая голова на этом ковчеге.
- Ковчег, вспомнили это слово, - Штайгер поморщился. – Мне не нравится наша миссия, я уже это говорил. А вам?
- А я не принимаю решения, я пилот, - ответил Андрей, до конца еще сам не определившийся, как бы он поступил, но правила освобождали его от принятия решения, делая беспристрастным арбитром, именно поэтому Гарри называл Андрея самым главным человеком на корабле.
- Лукавите, Андрей, лукавите. Вы бы никогда не нажали на запуск программы.
- Но мне придется это сделать.
- Да, если мы договоримся между собой. Так что, не переживайте, Андрей, - Штайгер весело хлопнул его по плечу. – Люди ещеникогда не могли друг с другом договориться, мы же все абсолютно разные.
- Тогда зачем все это? К чему вся наша миссия?
- Амбиции, мой друг, амбиции и тщеславие, а в основе обезьянья доминантность. Вот, что движет нас вперед. Спасибо за игру, у вас еще есть немного времени, загляните в лазарет перед восстановительной паузой, ее нельзя пропускать, а то попадетесь в лапы к Борису Васильевичу.
- Не хотелось бы.
- Вот и не попадайтесь. Позже, я думаю, что стоит нам всем собраться, и Гарри тоже. Есть что обсудить, но, Андрей, не стоит это обсуждать с кем-то другим, люди не поймут.
- Я знаю.
На площадку прибежала запыхавшаяся помощница Штайгера, тоненькая блондинка Мари, и буквально потащила его за собой на очередное собрание, которое инициировал Борис Васильевич. Андрей сочувственно кивнул ему и пошел переодеваться.
Дорога от спортивного зала до лазарета заняла у Андрея около пяти минут. Он специально не вызвал лифт, соединявший разные уровни жилых и рабочих отсеков, а пошел вниз по спиральному переходу, ведущему к оси ротора, туда, где находились технические отсеки, и где искусственная гравитация была минимальной. Спиральный переход находился в дальнем конце челнока ближе к двигательному отсеку, это было относительно недалеко, но Андрея поразило то, что он не встретил на своем пути никого, двери в лаборатории были закрыты, обыкновенно открытые нараспашку, откуда часто разносился дружный смех молодых ученых. Он заглянул в одну из них, там они с Гарри растили старинный фрегат из кристаллов, так Гарри учил Андрея тому, что знал лучше всего. По задумке фрегат должен был вырасти до трехмачтового судна, ответственным заснаряжение был Андрей, а Гарри корректировал давление в разных точках, чтобы кристаллы росли в точности с эскизами Андрея. Работа была кропотливая ис первого взгляда бессмысленная. Фрегат пока не имел ничего общего с главным эскизом, висевшим рядом с прозрачной камерой, который Андрей выполнил карандашом, но внимательный взгляд обнаружил бы, что у кристалла уже начали прорисовываться три бугорка - будущие мачты, а основное тело приобретало знакомое из исторических книг очертание морского корабля XIXвека. Андрей любовно посмотрел на их модель и вышел, напевая себе под нос незатейливую песенку, внезапно всплывшую вего памяти. Он не раз подмечал за собой, что подобные вспышки памяти случались с ним в короткие мгновенья радостного волнения или приступов тревожности, которых стало слишком много в последнее время, а еще этот Борис Васильевич постоянно вопросы задает, в глаза смотрит, догадывается, старый чёрт, определенно, догадывается, этот нутром чует, кто сбивается с установленного Центром пути. А что есть Центр? Что он есть для нас? Андрей подумал об этом и не заметил, как пришел к лазарету.
Медицинский отсек, или как его все называлилазарет, находился на два уровня ниже, чем жилые и рабочие отсеки. Сделано это было специально для того, чтобы больные быстрее поправлялись в щадящих условиях пониженной гравитации, но мало кто жаждал попасть сюда добровольно, что, впрочем, было совершенно естественно, родовая память о больницах на Земле развивалась у некоторых в чувство неподдельного ужаса перед безобидным медицинским отсеком. Многие исследователи космоса, находясь на челноке, до последнего терпели, пока все тайное не становилось слишком явным. Андрей был не из таких, но и ипохондрией тоже не страдал, а были и такие, кто методично выискивал в себе разные отклонения, интерпретируя это как начало серьезного заболевания, которое обязательно не даст им совершить свою великую миссию. Подобных завсегдатаев медицинского центра Штайгер отправлял к Борису Васильевичу, это был, пожалуй, единственный повод согласиться, что такие люди, как Борис Васильевич, нужны на корабле.
- Привет выздоравливающим! – воскликнул Андрей, входя в палату.
Палата была четырехместная, одну койку занимал Гарри, а на второй, свернувшись в позу эмбриона, лежал Егор, он спал тревожным сном, подрагивая всем телом.
- Привет здоровым, - ответил ему Гарри, они обменялись рукопожатием. – Не думал, что вы зайдете ко мне, у вас же скоро должен быть здоровый сон.
- Шутите, значит, живы, - улыбнулся Андрей. – Ну, что говорят врачи, жить будете?
- Врачи? – Гарри удивленно вскинул брови и отложил в сторону электронный журнал, он ни на секундуне переставал следить за своими установками в лаборатории. – Не знаю, пищат что-то на своем языке, мы определенно друг друга не сможем понять.
Он кивнул на блестящие бокаанализаторов, мигавших красными и белыми лампочками.
- Когда выпишут? – Андрей подошел к одному из анализаторов и открыл меню, желая узнать результаты анализов Гарри. Все показатели были в норме, по всем параметрам Гарри был абсолютно здоров. – Хм, они говорят, что вы чувствуете себя прекрасно.
- Так и есть, вот в этом я с ними согласен, - ответил Гарри. – Жаль, что Егор не может сказать то же самое. Он пока не понимает, что с ним происходит.
- Хм, а вы понимаете, что происходит?
- Я думаю, что понимаю. Вы говорили со Штайгером?
- Да, а откуда вы знаете?
- Ко мне забегала его помощница Мари и попросила подождать вас, чтобы я не начал свою фазу сна до отбоя. Собственно я этого и не собирался делать.
- А с меня пока частично снята эта повинность, - улыбнулся Андрей. – Могу подольше пободрствовать.
- Зря радуетесь, все равно свою норму сна вы должны будете принять.
- Гарри, но дайте хоть сейчас порадоваться, что вы, в самом деле, - Андрей сел рядом с его кроватью и покосился взглядом на Егора.
- О, можете за него не беспокоиться, он ничего не слышит. Боле того, в нем сейчас двойная доза снотворного, - сказал Гарри. – Но что-то она плохо действует, видите, какой у него неспокойный сон.
- А, может, он и должен быть таким, а не как наш, бревном неподвижным на полке, а? – усмехнулся Андрей.
- Вряд ли вы это помните. И я не помню, что и как должно было быть, поэтому его сон уже не может считаться для нас нормой.
- Норма, да уж, норма - это безликое понятие, а каждый человек это личность.
- Не каждый, тем более, у нас на корабле. Думаю, что вы в этом скоро убедитесь.
- Не хотелось бы, - замялся Андрей. – Гарри, я вам скажу кое о чем, только вы не делайте поспешных выводов, время подумать у вас есть, пока лежите в санатории.
- Будто бы у меня нет времени подумать там, - Гарри показал пальцем на пол и криво ухмыльнулся. – У нас все так сильно заняты.
- Не ерничайте, дайте же соблюсти эту ни к чему не обязывающую формальность.
- Что ж, как говорили много веков назад, извольте.
- И изволю, я так изволю! – Андрей погрозил неизвестно кому кулаком. – Если вкратце, что дела наши плохи.
- Сомневаюсь, хуже, чем есть, и быть не может. Мы находимся на космическом корабле, летящем неизвестно куда, и не имеем возможности вернуться домой. Это добровольное самоубийство, обличенное в фантик великой миссии человечества.
- Но вы же сами вызвались войти в команду. Я удивляюсь, как вас с подобными взглядами вообще приняли в команду, вы же противник нашей миссии.
- Ну, Андрей, вот вам бы не стоило корчить из себя возмущенное непонимание. Оставьте это Борису Васильевичу и его вассалам. Вам как главному арбитру не стоит снисходить до подобного студенческого театра.
- Вот Гарри, могли бы и не тушить во мне мой творческий порыв! – возмутился Андрей, Гарри рассмеялся. – А вот насчет того, что мы летим неизвестно куда, вы абсолютно правы. Александр Евгеньевич со своей командой нашел ошибку в расчете курса, получается, что мы не знаем, где находимся.
- Скажите, Андрей, ведь для вас это не было новостью. Я видел, как вы разговариваете с космосом в вашей рубке, я не хотел вам мешать, но это же воля случая, если бы я знал, то не входил бы тогда к вам.
- Хм, не думал, что кто-то меня мог застать за этим, - нахмурился Андрей.
- Не стоит волноваться, кроме меня, ну, может еще Стеллы, к вам посмотреть в окошко никто и не придет. Вы не можете ее забыть?
- Я не хочу ее забывать!
- Это правильно, я вам даже завидую, мне так и не удалось ничего вспомнить, одни лиловые пятна перед глазами.
- Придет время, вспомните, и в самый неподходящий момент, - сказал Андрей и прокашлялся. – Я не буду вам врать, я давно знаю, или нет, чувствую, что мы летим не туда. Мне кажется, это более точное слово, так как я не могу это подтвердить или доказать…
- Мы летим по замкнутой траектории, по кругу, как на треке, верно?
- Откуда вы знаете?
- О, Андрей, может, я и живу в лаборатории, но не забывайте, я же ученый. Я заметил что, например, наш с вами фрегат перестал расти.
- Подождите, как это перестал? – удивился Андрей. – Я вот только что ходил туда, уже показались мачты.
- Все верно, с этим я спорить не буду. Вот только они показались уже давно, а сейчас они стали уменьшаться. Это, конечно, не так заметно на первый взгляд, но если взглянуть на другие мои установки, то это становится очевидным. Вы не очень любите слушать про мои колонии паразитов.
- Да уж, по-моему, паразитов хватает итак на борту.
- Опять вы со своей идеей о паразитической природе человека, - Гарри хлопнул его по плечу. – Она не может быть поддержана на нашем корабле, это прямая агитация, не так ли, господин главный арбитр?
- Вот чья, я извиняюсь, бактерия тут размножилась, - буркнул Андрей.
- Хорошо, оставим шутки, - Гарри принял серьезный вид. – Я вижу по росту, а теперь уже деградации нет, это тоже неверно, как же сказать, как сказать… Андрей мы не движемся по замкнутой траектории, она разорвана по временной шкале, но события, если хотите жизнь, она напоминает мне простой график. Мы доходим до одной точки и потом опускаемся обратно в начальные значения. По времени этот период очень продолжителен, иногда мне кажется, что он больше человеческой жизни.
- То есть, вы хотите сказать, что мы уже прошли несколько таких периодов? А почему же мы до сих пор еще живы?
- Потому, что для нас нет понятия «жизнь». Я уже говорил вам, что считаю, что нас нет, - ответил Гарри. – Можете считать меня сумасшедшим.
- Да вы и есть сумасшедший.
- Возможно, но и вы тоже.
- А это вы меня заразили, я поддался массовому психозу.
- Опять шутите.
- Да, шучу. У меня это не укладывается в голове, просто не укладывается, - покачал головой Андрей.
- Вот скажите, что мы имеем на борту нашего корабля?
- В смысле? Много чего имеем.
- Нет, я говорю о полезном грузе, команда не в счет, люди в данном случае не более чем инструмент.
- Согласно спецификации мы несем с собой генетический материал жителей Земли.
- Верно, но это согласно декларации, а кто-нибудь лично проверял это?
- Пожалуй, нет. Возможно Штайгер или Борис Васильевич.
- А вы спросите у него, интересно, что он ответит.
- Спрошу, обязательно спрошу. Вы думаете, что там ничего нет.
- Отнюдь, я думаю, что наш корабль забит материалом, только это материал другого рода.
- Какого?
- Я пока не буду говорить, мне надо все подробнее обдумать.
- Хорошо. Гарри, я теперь спать не буду!
- Так это же не плохо, - сказал Гарри, и они оба рассмеялись.
Егор на соседней койке затих, провалившись в бездну тяжелого сна. Андрей встал и поправил на нем сбитую в судорогах простыню.
- Я хочу еще проверить наши двигатели, - сказал Андрей. – Не нравятся мне данные, уж больно они идеальные.
- Что вы имеете ввиду?
- Я имею ввиду то, что значения параметров не меняются даже в самом высоком разрешении, а это невозможно, такого просто не может быть. Есть вероятность, что система врет или что-то с контактной сетью. В любом случае стоит вылезти за пределы ротора и посмотреть.
- Это интересно, вы дали мне еще немного пищи для ума.
- Не спешите с выводами, давайте мы совершим вылазку, а потом посмотрим.
- Нет, Андрей, я уже столько теорий в голове настроил. Вы даже не представляете, что сейчас пришло мне в голову.
- И что же?
- А то, что все это, все, что мы видим вокруг – всего лишь эмуляция реальности, - ответил Гарри. – Но об этом позже, вам пора на ваш законный отдых.
- Ах ты, черт, - Андрей взглянул на свой браслет, пришло уже третье напоминание. – Я побежал. Гарри, поменьше думайте, хорошо?
- Постараюсь, - Гарри помахал рукой выбегающему Андрею и лег на кровать. Снотворное впрыснулось в его вену, оставалось еще пару минут до отключения. Он смотрел на потолок, отгоняя от себя все мысли, желая сосредоточиться на лиловых кругах, остатках его памяти. Круги вращались перед ним, медленно совмещаясь, перед забытьем он увидел размытый силуэт человека и отключился.
5.
Стелла вошла в кабинет Бориса Васильевича и нерешительно встала у входа. В кабинете было пусто и холодно, из системы вентиляции дул холодный воздух, Борису Васильевичу было всегда жарко. Она поежилась и села на один из стульев, стоявших полукругом напротив массивного стола.
«Может, он забыл?» - мелькнула мысль в голове у Стеллы, она радостно поглядела на браслет, раздумывая, сколько времени для приличия стоит выждать, но ей тут же пришло сообщение от него, чтобы она его дождалась. Стелла вздохнула истала ждать. Лучше бы сейчас она пошла в зал вместе с Артемом, сегодня она его бы точно обогнала на беговой дорожке. Ей представилось удивленное лицо Артема, и она негромко рассмеялась. Она пока не смогла определиться, как к нему относится. Ей хотелось, чтобы знаками внимания ее одаривали более взрослые мужчины. Например, Санчес, она бы неплохо смотрелась рядом с этим высоким смуглым латиноамериканцем, ей очень нравились его выпирающие скулы и веселый нрав. Она называла его мексиканцем, и это несмотря на то, что даже сам Санчес называл себя не иначе как латиносом. Не раз в шутку пытаясь разобраться кто он, выстраивая свое генеалогическое древо и не находя в нем ничего определенного, кроме безумной метисации, именно поэтому он определял себя не иначе, как латиносом, считая себя потомком почти всех народов Латинской Америки. Но всеже, Санчес был немного не то, ей хотелось бы, чтобы он был больше похожим на Андрея Федорова. Стелла стала копаться всебе, почему ей больше нравится Андрей, а не красавчик Санчес, что ее так привлекало в этом мужчине, вполне подходящем по возрасту ей в отцы. Наверное, его сила, спрятанная внутри, он никогда не выставлял напоказ свой характер, просто молча поступая так, как считает нужным, а еще... вот если бы он был моложе как Артем. Ее мысли вернулись к Артему, а в глубине сердца затаилась обида на Санчеса и Андрея. Она отлично знала, что на корабле пол не имел значения, современный человек, а в особенности покоритель космоса не должен был размениваться на подобную ерунду. «Вот тоже смешной ярлык, возбуждающий ненужное тщеславие»,- подумала она, закрепив эту мысль перед собой, как учили ее в институте. Затем она стала расширять ее, добавляя другие примеры, не забыв и про себя, в своем стремлении утереть нос этой Ольге, заполучив внимание Андрея, хотя и до конца не понимала, зачем ей это надо. Стоит сказать, что самокритика вовсе не была ей чужда, Стелла легко могла сама себя разобрать по элементам, беспристрастно и часто жестко критикуя каждый.
«Вы слишком критичны к себе. Это скорее показатель гордыни», - так говорил ей не раз Гарри Томпсон, добавляя, что в их поведении, каждого из них, слишком много обезьяньего, и угнетение половых гормонов не сможет освободить человека от своего животного плена, исключая одно, вы оставляете больше возможностей для других. Она вдумалась в эту мысль, получалось, что она, считавшая себя абсолютно свободной от пороков прошлых поколений людей, ведущих полуживотный образ мышления, она, лучшая выпускница курса, - и всего лишь обезьяна, желавшая усилить свою доминантность внутри их замкнутого коллектива. Ей стало горько от своих потуг в институте, желания стать лучшей, выделиться среди остальных, но она быстро успокоилась, принимая слова Гарри, что без желания доминировать ничего добиться по-настоящему не сможешь. Ее напряженное от мыслей лицо засветилось, вспомнились слова Андрея, когда они вместе смотрели на звездное небо в иллюминаторе его рубки, он назвал Бориса Васильевича главным бабуином, себя же он считал неандертальцем, не желавшим быть членом стада. Стелла громко рассмеялась, представляя себе Андрея в шкуре убитого медведя и с каменным топором в руке, яркий образ воображения художников прошлых веков о происхождении человека.
- У вас хорошее настроение, это просто прекрасно, - Борис Васильевич прошел мимо нее и сел за свой стол, приветливо улыбнувшись ей.
- Ой! - Воскликнула она, задумавшись, Стелла и не заметила, как он вошел. – Просто задумалась.
- О чем-то хорошем, - улыбнулся он шире. – Вы знаете, я завидую вам в этом, вы еще не утратили желание и силу радоваться.
- А разве вы не можете также? – удивленно спросила Стелла, в глубине души испугавшись его внезапной откровенности.
- Представьте себе, нет. Может, это возраст, но мне еще далеко до старости, всего-то около семидесяти лет, есть еще лет сорок, пятьдесят в запасе. А вы обратите внимания, кто еще кроме вас может просто смеяться, искренне, пускай даже и по пустякам?
- Многие. Ну, не знаю, Артем, а вот, Санчес - очень веселый человек!
- Вот тут вы путаете. Вспомните ваше образование, вы же высокого уровня специалист-психолог.
- И историк, - добавила она, чувствуя в себе жгучее наслаждение гордости.
- Именно, вам этот вопрос должен быть знаком лучше, чем кому-либо. Санчес - комик, а все комики самые несчастные люди. Я это хорошо понимаю, мне самому трудно осознавать то, что мы летим, посути, на свою гибель. Никто из нас не вернется домой, никогда, а ведь это очень тяжело осознать и, тем более, принять.
- Но мы же летим с важной миссией, разве этого недостаточно?
- В человеке должна жить надежда, а какая надежда может быть у нас? Давайте отбросим в сторону важность нашей миссии, вы же знаете, что мы так и не смогли прийти к общему мнению, а без него мы не сможем осуществить нашу миссию, и вся программа колонизации закончится в стенах этого корабля. У нас же не все считают, что наша миссия должна быть исполнена, такие люди, как Гарри Томпсон способны сбить с толку многих ученых.
- Я уверена, что каждый имеет право на свое мнение, так мы сможем выработать правильное решение.
- Безусловно, - он неприятно улыбнулся. – И все же, как вы думаете, вот если отбросить эту миссию, что останется у членов нашей команды в качестве надежды? Вы же не будете утверждать, что человек может жить без надежды?
- Это очень сложный вопрос, - замялась Стелла.
- И вовсе несложный. Ответьте за себя, как вы думаете?
- Я думаю, что у каждого есть хоть маленькая, но надежда внутри.
- Отлично, а вот подумайте, если считать, что наша миссия ошибочна или даже, как считают некоторыенаши коллеги, преступна, то какая может остаться надежда в людях?
- Я не знаю, - Стелла нахмурила лоб, ей очень не нравился этот разговор. – Может, что миссия не будет исполнена?
- Вы смотрите на все слишком возвышенно. Каждый, впервую очередь, думает о себе. Так и было и так будет. Сколько бы мы не старались вырваться в идеальное общество, но основным является желание лучшего для себя. А надежда для таких людей может быть только одна – вернутся домой! На Землю!
Стелла удивленно раскрыла глаза, Борис Васильевич торжествующе глядел на нее, довольный произведенным эффектом.
- Но это же невозможно, - с сомнением произнесла Стелла. – Курс задан машиной, мы не можем его изменить.
- Не совсем так. Понимаете, человек, введенный в отчаянье или сам вошедший в него, такой человек способен на многое. Даже на преступление. Пусть вас это не шокирует. Но это так.
- Я уверена, что никто из наших коллег, наших друзей, никто не мог этого сделать.
- Я тоже хотел бы быть уверенным в этом, - Борис Васильевич глубоко вздохнул. – Но факты, милая моя, факты говорят обратное. Вы же знаете, что я провожу регулярные сеансы с каждым членом нашей команды. Очень важно знать, что человека тревожит, мы все в плену этого корабля, один сошедший с ума человек может погубить всех.
- Я это понимаю.
- Отлично, именно поэтому я обратил внимание на излишнюю нервозность наших курсовых программистов. Вы знаете, ребята долго отказывались сознаваться, но в итоге, я попрошу вас держать это в секрете, в итоге оказывается, что мы сбились с курса.
- Этого не может быть, - уверенно замотала головой Стелла. – Андрей Викторович лично контролирует курс, и он, как пилот нашего корабля, может всегда скорректировать в нужную сторону.
- Вот! Хорошо, что вы сами сказали об этом. Именно, может скорректировать курс. А разве кто-то еще может это сделать? Никто не может, только он один.
- Вы хотите сказать, что Андрей Викторович изменил курс корабля? Я в это никогда не поверю!
- Подождите, я еще никого ни в чем не обвиняю, - поспешил заверить ее Борис Васильевич. – Для обвинений нужны доказательства. Но подумайте, не заметили ли вы изменений в поведении нашего капитана корабля?
- Нет, герр Штайгер как всегда, безукоризненен, - ответила Стелла.
- А вы присмотритесь повнимательнее. А еще, я бы попросил вас почаще заходить к Андрею Викторовичу. Я знаю, что вы и так там бываете часто, но, возможно, чтобы снять все сомнения, необходимо удостовериться. Вас никто опасаться не будет, не беспокойтесь.
- Вы хотите, чтобы я шпионила за ними? – возмутилась Стелла.
- А разве жизни десятков человек этого не стоят? Подумайте, что для вас важнее, ваша гордость или жизни людей? Разве к этому человечество шло столько веков? Вы считаете себя новым человеком? Человеком, лишенным своей животной сущности? Конечно же да! Я вижу, что вы одна из лучших, кого я знал! Не стоит воспринимать это как предательство, в нашем мире такого понятия нет уже много десятков лет.
- Я вас поняла, - глухо ответила Стелла. От его похвал ей стало тошно, во рту пересохло, а яркие глаза резко потускнели. – Я сделаю, как вы сказали, но, если я ничего не обнаружу, то я должна буду им все рассказать.
- Конечно, как же иначе. Я сам им все расскажу и извинюсь, если это потребуется. Но не спешите с выводами, все, что вы сможете заметить, сначала обсудите со мной, а вместе мы решим, как стоит это оценивать, договорились?
- Да. Я поняла, - кивнула Стелла, заерзав на стуле, ей хотелось выбежать, немедленно, как в детстве, когда ее ругал отец, удивительно, как не вовремя приходят воспоминания, как хочется поскорее от них избавиться, но боишься, что они больше тебе не вернутся, и ты потеряешь последнюю ниточку, связывающую тебя с домом.
- Вот и хорошо. О, я вас задержал. У вас же по плану сейчас тренировка. Мы закончили, спасибо вам, Стелла. Вы настоящий член команды.
- Спасибо, Борис Васильевич.
Стелла встала и быстро вышла из кабинета. Нарушая заведенные правила, она побежала по коридору в сторону тренажерного зала, только бы ее никто не увидел, только бы никого не встретить, чтобы никто не увидел ее сейчас. Путаясь в одежде, она, отрывисто сдергивая с себя комбинезон, разделась и надела купальник и ушла в бассейн. Волна окатила ее, заставляя сопротивляться ей, руки, ноги яростно били по воде, она плыла изо всех сил, наращивая темп, не чувствуя, как деревенеют от перегрузки мышцы, а по щекам текут крупные капли слез, безжалостно смываемые искусственной морской водой. Стелла задыхалась от темпа, от клокочущих рыданий, выбиваясь из сил, и, в конце концов, пошлако дну, не чувствуя своих ног. Ее тут же подняла снизу платформа, верно оценив ее состояние и не дав сильно захлебнуться.
Продолжение следует...
В тексте упомянуты спиртные напитки и/или табак, вредные для Вашего здоровья.
Нравится повесть? Поблагодарите журнал и автора подарком.