Роман “Звёздочка” глава 28
Жизнь семейства Ширяевых резко изменилась после того, как Татьяну с Иваном пригласили на свадьбу к Раздо́ровым, то, что фамилия новобрачных окажется говорящей сама за себя, об этом станет известно сразу после свадьбы.
Алёнку оставили домовничать с братьями. Мать, уходя ей наказала:
— Веди себя хорошо и за братьями смотри, остаёшься за старшую. Вернёмся что-нибудь вкусненькое принесём. Поняла?
— Поняла, — ответила Алёнка. Отведать вкусненькое она была не прочь, да и быть старшей в свои семь лет её ещё не напрягало.
***
В избе на три окошка собралось человек сорок гостей. В большой комнате всё заставили столами в виде буквы «Т», а лишнюю мебель вынесли в амбар. В другой же, размером поменьше, танцевали гости. Жених с невестой смирно сидели во главе стола и поглядывали на гостей. Им тоже хотелось размяться хоть немного, а пуще всего, уединиться поскорее и стать полноценными мужем и женой, но из-за стола было не протиснуться и они стойко выжидали конца банкета.
На свадьбе Татьяна Ширяева веселилась от души: пела и плясала. Иван играл на баяне и развлекал гостей.
— Смотри-ка чё Танька-то выёндывает! То с одним спляшет то с другим, а Ванька-то и внимания не обращает на это. Другой бы сто раз приревновал — крепкие видать нервы у мужика, а она и рада стараться задом вертит перед мужиками, прямо лихо глядеть. — шушукалась соседка Нина Козли́хина с матерью жениха Марусей Раздо́ровой.
— Нинка, ну так на то и свадьба, чтобы плясать да веселиться, не всем же как нам с тобой сидеть. Гости-то ведь не на поминки пришли, а на свадьбу.
— А я тебе на это так скажу, Маруся, уж что-что, а замужней бабе так себя вести не полагается. — стояла на своём Козли́хина.
— Да ты бы, Нинка вместо того, чтобы ворчать сама бы в круг вышла да вдоволь наплясалась. Ванька-то как играет старается. Повезло нам с гармонистом.
— С гармонистом-то вам конечно повезло — даже спорить не буду, но вот ему-то с женой уж точно нет. — настойчиво твердила своё Козлихина, а потом намекнула между делом. — Что-то красненького выпить захотелось, в горле пересохло.
— Да где я тебе красного-то сейчас найду? Магазины закрыты, ты на часы-то, Нинка, глянь. Сколь брали — выпили, а белого вина ещё вдоволь. Сейчас не шибко кто красное-то уважает. Пей что есть: рылом не вороти — это я тебе по-свойски как соседка соседке заявляю. — выговорила Козли́хиной мать жениха своё недовольство.
— А ты на меня, Маруся, не обижайся, но белое пить не буду, лучше за красным к себе схожу и принесу, да выпью за молодых.
— Какая же ты всё-таки своебы́шная, Нинка.
— Ну уж какая есть!
— Ну коли не жалко, так неси свою бутылку.
— А чё её жалеть-то? Уж если пить, так пить, когда нутро просит — живём-то один раз! — уходя заявила Козли́хина.
Вскоре она вернулась с расча́той бутылкой красного. Подошла к столу и произнесла тост:
— А давайте выпьем за то, чтобы молодым сладко жилось и спалось! — посмотрев на Татьяну Ширяеву, она спросила. — А ты чего отлыниваешь, где рюмка-то твоя?
— Вот, — ответила Татьяна и подала свою рюмку.
— Выпей с нами за молодых — не побрезгуй!
— Да я завсегда за! — согласилась Татьяна и, не чуя подвоха, протянула рюмку. Козли́хина плеснула ей вина, а потом подошла к Ивану и сказала. — И ты, гармонист, выпей с нами за молодых. Играешь-то ты до чё славно!
Иван, недолго думая тоже протянул рюмку. Козлихина налила в неё вина и вполголоса пробубнила:
— Пей, да помни, как через порог переступишь, так жизнь-то сразу и переменится — всё на свои места встанет. — а потом громко произнесла. — Сама наливочку-то настояла — до чё сладкая, пей давай!
Татьяна насторожилась её словам, но выпила рюмку. Веселье продолжалось.
— Споём, Вань, нашу.
— Какую, Тань?
— Ладушку!
— Ладушку, так Ладушку. — согласился Иван и заиграл, а потом запел с женой напару. — Хмуриться не на-а-до-о, Ла-ада. Хмуриться не на-а-до-о, Ла-ада. Для меня твой смех награ-а-да-а, Лада-а. Даже если станешь ба-а-бушкой, всё равно ты будешь Ла-а-душкой, для меня ты будешь Ла-а-душкой, Лада-а.
Гости им подпевали, завидуя в душе их союзу, а Нинка Козли́хина злобно прошипела:
— Не долго им петь-то осталось...
— Нинка-а, ты чё это сказала, я не расслышала? — переспросила Раздо́рова.
— Да говорю, вон как поют-то славно!
— А-а, а мне другое послышалось...
Веселье продолжалось до часа ночи. Уходя со свадьбы Ширяевым с собой дали бумажный свёрток, а в нём сладкий пирог и конфеты.
— Завтра приходите опохмеляться! — пригласила хозяйка дома.
— Ладно, тётя Маруся, придём! — заверила её Татьяна, уходя с мужем домой.
***
Иван, изрядно выпивший, еле передвигал ногами неся в руках баян в футляре. Татьяна шла с ним под руку сетуя:
— Вань, что-то ты не рассчитал сегодня и перепил. Учись отказываться, или рюмку не до конца выпивай.
— Так я бы рад, но то один нальёт то другой, да ещё и спросят: ты меня уважаешь? Ну так и отказать им неловко. — оправдывался Иван, а потом спросил. — Та-анька-а, а ты-то меня уважаешь, или нет?
— Да я-то, конечно, — ответила она мужу. — А и то, стала бы я с тобой жить?
— А раз живёшь — значит любишь? Так это понимать?
— Да о чём ты, Вань? Конечно люблю. Ты хоть рыжий, но мой!
Дошли они до своего дома, вошли в подъезд. Татьяна открыла дверь квартиры своим ключом. Иван переступил порог и заорал истошно:
— Да чтобы я с тобой ещё куда пошёл...
— Ваня, Ваня, ты что, дети спят, а ты на весь дом орёшь. — попыталась вразумить его жена, и включила свет. Но зверь, разбуженный в нём, жаждал крови. Схватив жену за шкирку, он со всей силой шибанул её об стену. Она стукнулась и сползла на пол.
— За что?.. — вытирая разбитый нос рукой, вскрикнула Татьяна.
— Глаза, глаза горят кругом! — кричал Иван ополоумев.
Алёнка с братьями проснулась и забилась в угол у койки от страха. Отец, зайдя в комнату подошёл к хлопчатобумажному ковру, висевшему на стене и со всей дурью, рванул его. Ковёр разорвался почти напополам и повис на нескольких гвоздях. Татьяна убежала к соседям сверху и стала звонить в дверь.
— Кто там? — спросила соседка раздражённо.
— Я, Нин, открой — Ширяева.
Приоткрыв дверь, соседка ответила:
— Танька, вы что там сдурели, что ли? Орёте на весь дом.
— Ванька меня изби-и-ил, дома всё громи-и-ит.
— До белой горячки, что ли, напился?
— Да кто его знает... Глаза ему мерещатся-а и порог трясё-от.
— Опоили может чем?
— Да не знаю я, не знаю-у... — вопила Татьяна.
— Да ты-то хоть не ори, люди-то спят. Сейчас своего растолкаю и к вам придём.
Пока соседка с мужем спускались к Ширяевым, Иван скомкал посреди комнаты половики и поджёг их.
— Папа-а, папа-а, не надо... — кричала Алёнка вместе со своими братьями.
Татьяна с соседями связала Ивану руки и ноги, а потом стали тушить половики.
— Скорую если вызвать, его в психушку заберут. — предположила соседка. — А вот укол бы успокоительный вколоть всё же не мешало.
— Нин, а сможешь?
— Смогу. Домой только надо сбегать.
Соседка вскоре вернулась и поставила Ивану инъекцию в ягодицу.
— Ночь он проспит, не бойся, — сказала она. — Утром перед дежурством к вам зайду.
— Господи-и, что с ним тако-о-е? — взвыла Татьяна. — Последнее ухайда́кал... Сходили на свадьбу-у называется-а...
— Тань, да ему пить нельзя ни грамма, а вы ребятёшек одних оставили и умотали. Кто ж виноват-то?
— Нас же позва-а-ли как путных...
— И что? Ты видишь результат?
— Вижу... — ответила Татьяна, закрывая дверь за соседями.
Растоптанный свёрток с гостинцами валялся в коридоре. Татьяна взяла его и выбросила в мусорное ведро. Вспомнились ей слова Нинки Козли́хиной, сладко почивавшей в этот момент у себя дома: «Пей, да помни, как через порог переступишь, так жизнь-то сразу и переменится — всё на свои места встанет».
«Опоила, как пить дать опоила она его чем-то... Вот пакостница! — предположила Татьяна. — Спросить бы тётю Марусю, что это за баба такая нас вином своим угостила».
© 29.09.2020 Елена Халдина
фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение 29 Ну как знаешь — дело твоё, Татьяна
Предыдущая глава 27 Старательная ты моя
глава 1 Няньки, или концерт Людмилы Зыкиной
Прочесть "Мать звезды" и "Звёздочка"
Рассказы из книги "Деревенские посиделки"