Всё лето Аркаша Киреев пропил на спасательной станции, под зиму завязал, и устроился слесарем в депо.
Вскоре жизнь доверительно выдала первый аванс, а вместе с ним смутные планы на вечер. «В кино пойду. Может женюсь» - решил Киреев.
С обеда в коридоре заводоуправления нарочито громко застучали замёрзшей подошвой тяжёлые кирзовые сапоги, отряхивая налипший снег, рабочие надсадным табачным кашлем хозяйски напоминали канцелярским о накопившемся долге государства перед трудящимися.
Отогревшаяся очередь весело сыпала сальными шутками, формировала на вечер пивные товарищеские складчины, великодушно прощала мелкие долги послеобеденного домино.
Всеобщую эйфорию «единства, равенства и братства» нарушил окрик «По одному давайте!», - в решётчатом окне появилось непродуваемое лицо кассира Риммы «Кукиш», с вечной мерзлотой в глазах и пролетарским беспристрастием к зажиточности. Получать у неё жалованье без чувства вины не выходило даже у старожил цеха. Каждый внутри стыдился за украденные сварочные провода, за азарт игр в рабочее время, карибский кризис и очередной неурожай в нечерноземье.
- Вот уж людина! Рот откроет - как по рельсу морозному ломом бахнет, - плевались железнодорожники.
Очередной «получатель сего» старался скорее расписаться в ведомости, судорожно сминая в карман купюры и подбирая с пола рассыпавшуюся от волнения мелочь.
Подошла очередь крайнего в ней Аркаши.
⁃ Фамилия, - голосом уставшего следователя спросила кассирша, сканируя Киреева на достоверность. Аркаша выдержал задержавшийся на нём испытывающий взгляд.
⁃ Киреев, - ответил Аркадий. Она опустила глаза и принялась что-то искать в бумагах.
⁃ Аркадий Сергеевич?
⁃ Можно просто - Аркадий, - улыбнулся Киреев, - я имел ввиду, что молод ещё для Сергеевича, - быстро добавил Аркаша на случай, если шутка будет воспринята «рельсом» как домогательство.
Римма протянула деньги. Край верхней купюры пестрел свежей надписью: «Ты необыкновенный!».
Ночью эта фраза не давала заснуть, рождая внутри всё новые переживания. Киреев был твёрдо убеждён, что это адресовалось именно ему, так как такой человек как Кукиш могла признаться только анонимно.
(продолжение в книге)