Борис Животное – так прозвали его подчинённые – сейчас ничего не чувствовал. Рану на его животе обрамляли валики жёлтого жира, как строительная пена - косяк только что установленной двери. Тучное тело податливо растеклось по столу.
- Вот оно, - хирург чуть повернул желудок Бориса.
- Вижу, - кивнул ассистент.
Странно, что Борис так долго проходил со своей язвой, подумали оба. Заведующий хирургическим отделением разменял уже шестой десяток, весил почти полтора центнера и к тому же лет двадцать страдал сахарным диабетом. Однако ничто не мешало Борису наслаждаться алкогольными подарками пациентов, которые он закусывал, чем придётся, даже если эта была всего лишь шоколадка из ординаторской. Язву обнаружили у него уже как лет пять назад. Но только сегодня она впервые дала о себе знать, без предупреждения разорвав стенку желудка.
- Всё нормально? – Хирург глянул на анестезиолога.
- По плану, - кивнул тот.
Всё и впрямь шло слишком гладко. Анестезиолог сидел у головы Бориса, разглядывал пухлую мочку уха, торчащую из-под стерильной шапочки, и думал о своей ненависти к этому жирному скоту. Бориса не зря прозвали Животным: как и персонаж фильма «Люди в чёрном», он был жестоким и беспринципным человеком, словно давшим обет нарушить все заповеди одну за другой по списку Моисея. Но если первые девять анестезиолога не слишком волновали, то за отступление от последней («не желай жены ближнего») он был готов убить Бориса. Прошло уже лет десять с того дня, как супруга анестезиолога, тоже врач, но из другого отделения, собрала вещи и ушла к этому борову. И самое обидное, родила ему ребёнка, хотя бывшему мужу только и говорила, что не готова.
Анестезиолог смотрел на голую, мясистую руку, свисавшую со стола, и жалел, что разрыв язвы случился во время обхода. Судя по всему, Животное выживет и продолжит обнимать этими оплывшими руками его жену.
- Может, зашьём в него что-нибудь? - Фыркнула медсестра, подавая иглу с длинной нитью.
- Ага, - хирург принялся ушивать стенку желудка, - я только «за».
- А что? За этого козла даже отсидеть не страшно.
- Ты-то где с ним встречалась? Он уже хрен знает сколько не оперирует.
- Где-где… У него на диване!
Анестезиолог оторвал взгляд от ушей Бориса и поднял голову. Даже хирург на мгновение прекратил затягивать узлы.
- Ты чего?
- Ничего. На дежурстве затащил к себе, ну, и…
- Ты же могла его засадить!
- А потом бы никто меня на работу не взял. Кому нужна медсестра, которая чуть что – в полицию бежит на начальство стучать.
Анестезиолог перестал слушать. Кровь шумела в голове, ненависть и ревность яростным прибоем хлынули в мозг. Значит, чужой жены Животному было мало, думал он, ещё и молодого тела захотелось. А она дома сидит, верит ему, ребёнка растит. И даже не знает, что целует насильника. Анестезиолог уже не мог сидеть. Он вскочил и подошёл к столику с ампулами.
- Что там? – Отвлёкся хирург.
- Боюсь, как бы сахар не упал, - мёртвым голосом выговорил анестезиолог.
Пальцы действовали сами по себе. Они сноровисто обломали «головку» нужной ампулы, распечатали шприц, потянули за поршень, наполняя пустой цилиндр инсулином. Так же ловко пальцы отодвинули щёку похотливого поддонка и воткнули иглу под язык. Анестезиолог знал, что Борис Животное лечил этим же препаратом свой диабет. Никто ничего не узнает.
Ассистент стягивал кожу, готовясь накладывать последние швы. Хирург довольно следил за работой ученика: операция прошла блестяще. Анестезиолог же не видел ничего и знал, что вечером напьётся в хлам.
Через час ассистент поймал медсестру в коридоре.
- И не совестно тебе? – Спросил он заигрывающим тоном.
- С чего бы?
- Ну, ты же сама бегала за Животным. Зачем соврала про изнасилование? Злишься, что не клюнул наш Бориска на тебя?
- Иди ты, - засмеялась девушка. – Ему лишние слухи не навредят. Я, может, так развлекаюсь.
- Вот сучка, - ассистент всплеснул руками в притворном ужасе. – Ну, ладно. Дашь свой номер телефона – прощу тебя.
Они ещё продолжали смеяться, когда врачам в реанимации стало ясно: жить Борис Животное, конечно, будет. И, возможно, даже довольно долго при современных-то технологиях. Но вот человеком ему уже не быть никогда: мозг заведующего умер во время операции.
