Эта история рассказана дядей Прокопием, но, слава Богу, не про наших родственников. Не совсем вписывается в тематику моего канала "Семейные хроники", но почему-то захотелось об этом написать...
***
Ямщицкая тройка быстро неслась по накатанному снежному тракту. Весело звенели колокольчики, лошади словно чуяли дом и бежали все быстрее. Сашка громко свистнул и рассмеялся во весь голос. Вот уже показалась родная Еланка, почтовая станция в 150 верстах от Якутска. Сегодня он переночует дома, поест горячей домашней еды, сваренной сестрой Аленкой. А уже завтра снова в путь, везет он государственный груз аж в сам Среднеколымск, старинный город где-то в забытых Богом местах.
Тройка просто влетела в родной двор, радостно взвизгнула сестренка, стоявшая во дворе с каким-то парнем. Сашка важно сошел с саней, но потом не выдержал и опять засмеялся. Это был его первый самостоятельный рейс, раньше он всегда ходил с кем-нибудь пристяжным. Парень, разговаривающий с его сестрой, шагнул навстречу и протянул руку:
- Здравствуйте. Я Владимир. Из города приехал, хочу руки просить Елены Сергеевны.
- Какой еще Елены Сергеевны? Мне это зачем? Ступай к ней!
- К кому «к ней»? – ошарашенно спросил парень, а сестренка залилась краской:
- Братка, ну ты что? Я Елена Сергеевна!
- Тьфу ты, точно. Ну и что вы меня на холоде держите, домой не пускаете? Пойдемте, там и поговорим.
После вкусного сытного обеда Сашку разморило. Настроение было отличное, этот парень, Владимир, вроде бы ничего, приятный.
- А жить где думаете? Не отпущу сестренку, покуда в мой дом своя хозяйка не войдет. А то глядишь, отощаю!
Так, с шуточками, и поговорили. Сошлись на том, что свадьбу на Красную Горку сыграют, а жить пока здесь, в Еланке будут. И работа есть, телеграфист им нужен. Владимир обрадовался:
- Я как раз связист, телеграф хорошо знаю.
- Ну вот и ладно! – Сашка собирался идти спать, но Владимир остановил его
- Вот, подарок. – Он протянул Сашке красивые деревянные ножны, на которых был нарисован медведь.
- Уважил, брат! Якутский нож! И где только достал такую красоту? – ямщик, несмотря на свой солидный вид, был совсем еще молод, и эмоции свои сдержать не мог.
- Мне его за работу дали, за то, что связь в Вилюйск привели. Сказали, работа лучшего тамошнего мастера.
- Неужто Платонова? – слава мастера бежала по всей якутской земле.
- Его самого, - кивнул Владимир и, не удержавшись, спросил, - Нравится?
- Еще как! Удружил, брат, давно я о похожем мечтал!
- Мастер мне говорил, что у этого ножа должен быть только один хозяин. Но я, когда брал, сразу знал, что тебе подарю, поэтому я не в счет. Пусть он тебе служит верой и правдой!
Почти через неделю Сашка подъезжал к Среднеколымску. Дорога выдалась на редкость удачной, нигде задержки не случилось. Парень рассмеялся, просто так, от хорошего настроения и закричал:
- Эгегей!
Не успело замолкнуть эхо, как Сашка вдруг почувствовал сильный толчок в спину, а еще через несколько минут последние конвульсии сотрясли его тело. К остановившимся саням осторожно подошел какой-то мужик. Он потрогал убитого им ямщика, потом взял вожжи и направил тройку в другую сторону. Через некоторое время он подъехал к Колыме, вытащил из саней уже замерзшее тело и потащил его к проруби. Потом подумал, снял с убитого полушубок, подумав: «Жаль, на спине след от выстрела. Да ладно, жена залатает». Под полушубком на груди парня висел нож в ножнах. Мужик осторожно, стараясь не повредить кожаный шнурок, снял ножны и вытащил нож. Тусклая холодная сталь отразилась в его не менее холодных глазах. Тело он столкнул в прорубь, надеясь, что или быстрое колымское течение унесет его, или прожорливые налимы сделают свое дело…
***
Сенькин нож был предметом зависти всех мальчишек. Да и взрослые парни иногда поглядывали недобро, зачем этому малявке такая красота? Да он и обращаться-то с ним толком не умеет! Нож и впрямь был хорош. С первого взгляда как будто обычный, ничего особенного. Но знающий человек сразу заметит, мастер делал! Сам клинок не узкий и не широкий, не длинный и не короткий, всего в меру. Рукоять не обычная, как у любого якутского ножа, а с едва заметными насечками, которые, сплетаясь, превращались в затейливую вязь, которой отличались работы знаменитого мастера Платонова. А ножны! Не обычные, сделанные из бычьего хвоста, а деревянные, украшенные таким же орнаментом, что и рукоять ножа, да еще и с нанесенным изображением медведя. Достался нож Сеньке от отца, тоже Семена, а уж где тот его добыл, история уже умалчивает. Сенькин отец умер от пневмонии, которую подхватил, провалившись под лед Колымы. И ведь прорубь была небольшая, а вот поди ж ты. Вытянули его люди, рыбачившие недалеко на подледке. Как они потом рассказывали, Семен орал что-то несусветное, вроде того, что «Тебя же налимы должны были съесть», но отнесли это на помутнение сознания. Сгорел он буквально за три дня, прометавшись все это время в беспамятстве.
После смерти отца Сенька тот нож у матери и выпросил, хотя пацанам в селе рассказывал, что отец ему торжественно вручил нож перед самой смертью. А что, никто ведь из них не знает, что отец так и не приходил в себя.
Сенька со своим сокровищем не расставался, носил его на кожаном шнурке, постоянно доставая из ножен и любуясь кованым лезвием. Одна только мысль, что когда-нибудь придется с ним расстаться, приводила мальчишку в исступление:
- Это мое! Никому не отдам! Тем более, этому дурачку Ваньке!
Младший брат Ванька дурачком, конечно, не был, ему просто было всего девять месяцев, когда умер отец. Говорить он не умел, ходить тоже, да и сидел через раз, постоянно норовя завалиться на бок. Почему ему придется отдать нож Ваньке, Сенька не знал, над мыслями-то он не хозяин, так, просто в голову пришло!
Как я уже говорила, мальчишки Сеньке завидовали. Конечно, свой нож был у каждого, но этот был какой-то особенный, хотелось постоянно смотреть на него и трогать. Пару раз Сенька ловил кого-то из пацанов на попытке украсть его нож. Тогда воришкам крепко досталось и навсегда отбило охоту покуситься на Сенькино богатство.
С тех пор как у мальчика появился нож, характер его заметно испортился. Он стал каким-то озлобленным, часто грубил матери, иногда даже замахивался на нее. Женщина с ужасом узнавала в ребенке черты ее умершего мужа, тот частенько поколачивал жену. А уж когда в 15 лет сын пришел домой пьяным, она горько зарыдала, ей показалось это не ее маленький сынок Сенька, а покойный муж, Семен-старший, вернулся.
Сеньке выпивать понравилось. Ведь если выпьешь, то сразу перестаешь видеть умершего отца, который является к нему, почему-то держа в руках здоровенного налима. После первого раза последовал второй, затем еще и еще. В середине января пьяный парень, которому еще не исполнилось 16 лет, упал в сугроб и замерз, не дойдя до дома каких-то несколько метров.
Ваньке к тому времени исполнилось 8 лет. Рос он абсолютно нормальным жизнерадостным ребенком. После смерти старшего брата мать долго думала, отдать ему по наследству нож или нет. И все-таки она решила, что уж больно Сенька этот нож сильно любил и из рук не выпускал, пусть забирает с собой. Нож положили в гроб мальчика.
Поминки проходили дома. Печальные родственники, друзья… Люди приходили, уходили, поэтому, когда в дом вошел новый человек, никто не обратил внимания. Но вот он вошел в комнату, попал в круг света и люди оцепенели. Маленький Ваня заплакал, и полез под стол от страха. Гостем был сам Сенька.
По комнате тихим шепотом пролетело слово «ер». У якутов и юкагиров это означает умершего не своей смертью человека, чья душа не нашла упокоения, и он является живым.
Именно поэтому в Якутии «Единую Россию» практически не сокращают до аббревиатуры «ЕР», а пишут обычно ЕдРо, слишком уж странный каламбур получается.
Но вернемся к гостю. Это действительно был Сенька, в новой белой рубахе, в которой его похоронили. У всех на глазах он прошел к столу, взял стакан, налил туда водки и залихватски выпил до дня.
- Чего уставились? Где мой нож? За ним пришел!
Его мать стала белее той самой рубашки:
- Но, сынок… Я ж сама его к тебе в гроб положила!
- Не ври! Щенку отдала! Если не вернешь, я его с собой заберу! – Сенька, или кто это был, сплюнул, - Неделя тебе сроку!
Выпив еще один стакан, паренек вышел из дома. Только тогда все словно очнулись. Пряча глаза, гости быстро покинули дом, оставив хозяйку с маленьким Ваней. Та заплакала:
- Сыночек, что ж такое творится-то? Как так? Ведь я сама своими руками… Чертов нож!
- Мама, - тонкий голос младшего сына заставил ее поднять голову, - Мама, это я взял. Из гроба забрал, когда ты не видела. Он такой красивый!
- Немедленно неси сюда! Ты же не хочешь уйти вслед за братом! – женщина так разволновалась, что у нее пошла носом кровь.
Вид крови странно подействовал на всегда спокойного и уравновешенного Ваньку. Он вдруг уставился на мать побелевшими от ярости глазами:
- Не отдам! Моё!
Через неделю мать и сын угорели в собственном доме, слишком рано задвинув печную заслонку. Куда делся нож, неизвестно...