Скорая смерть императрицы Екатерины II, гибель Павла I от рук придворных, сожжение Москвы при Александре I и «вольтерьянский бунт» в самом начале правления Николая I. А ещё отмена крепостного права Александром II и его страшная гибель от рук террористов, короткое, но мирное царствование Александра III и мученический венец вместо короны для Николая II, последнего императора династии Романовых...
Обо всех этих событиях, предсказанных монахом Авелем, узнал Николай II из письма своего пращура Павла I 11 марта 1901 года. В этот день император вместе с супругой отправился в Гатчину, где по завещанию Павла Петровича должен был вскрыть ларец, хранивший некую тайну. Николай Александрович и Александра Фёдоровна выезжали в прекрасном настроении, а вернулись вечером подавленные… Поведал же миру об этом событии Сергей Нилус.
Фигура «русского Нострадамуса» заинтересовала религиозного писателя, и он рассказал историю о пророчествующем монахе. Мол, явился он к императору Павлу и стал рассказывать ему всю правду о нём самом и всех его потомках — до самого последнего Романова на троне. Павел, обычно достаточно подозрительный, сразу поверил Авелю и весь его рассказ записал, запечатал, а письмо велел вскрыть своему потомку только через сто лет после его смерти.
Только мне кажется это странным? То есть император, зная о том, что его старшему сыну придётся воевать с французами и даже пожертвовать Москвой, его другому сыну нужно будет усмирять декабристов, внуку стать жертвой теракта, а праправнуку вместе с семьёй расстаться с жизнью в подвале, положив тем самым конец династии, скрывает всё это на сто лет? Получается, что Павел отдаёт воле случая не только судьбу своей семьи, но и страны. А ведь об империи отечественные правители зачастую заботились больше, чем о личном…
Так может, история эта — выдумка? Что мы знаем об авторе, представившем нам монаха Авеля? Сергей Нилус — общественный деятель и религиозный писатель — известен ещё и тем, что опубликовал «Протоколы сионских мудрецов», антисемитский документ, который оказался подделкой. Откуда он его взял, объяснить Нилус не смог.
А вот ко взаимоотношениям Павла и Авеля, наличию письма и знакомства с ним Николая II постарался подвести доказательную базу. Сергей Александрович ссылается на обер-камерфрау последней императрицы Марию Герингер, которая описала этот случай в своих воспоминаниях.
Нет, прямо сразу сенсации не будет. Мария Фёдоровна Герингер, урождённая Аделунг, действительно существовала. Только вот в дневниках её нет ничего подобного. Может быть, она рассказала Нилусу это в личной беседе? Возможно, но проверить это никак нельзя.
Но есть же камер-фурьерские журналы, в которых до мельчайших подробностей фиксировались все действия императора. И если он ездил в Гатчину, это будет обязательно отмечено. И вот что там указано за 11 марта: «Одиннадцатого часа утра в присутствии Их Величеств, великой княжны Ольги Александровны и сменившегося флигель-адъютанта великого князя Сергея Михайловича совершалась литургия в походной церкви, поставленной в угловой гостиной Александровского дворца. <…> Столетие со дня кончины в Бозе почивающего Императора Павла I. Никаких распоряжений со стороны Высочайшего двора не было и повесток о панихиде не рассылалось».
Возможно, оберкамерфрау перепутала дни, и Николай Александрович посетил Гатчину 12 марта, на следующий день после панихиды? Опять же нет: «Его Величество изволил принимать с докладами в 10 часов утра дворцового коменданта генерал-адъютанта Гессе, а по возвращении с прогулки Его Высочество генерал-адъютанта великого князя Алексея Александровича с управляющим морским министерством Тыртовым, министра земледелия и государственных имуществ Ермолова и великого князя Николая Николаевича. <…> В 4 часу Их Величества выезд имели кататься, по возвращении Государь Император прогуливался в саду. В 8 часов за обеденным столом у Их Величеств кушали Государь Наследник, Великая княгиня Ольга Александровна, принц Петр Александрович. Во время обеда играл придворный струнный оркестр».
Так что поездки в Гатчину не было, как и письма, адресованного последнему русскому императору. Так а был ли Авель?
Документов по этому поводу не много. Известно, что при рождении ему было дано имя Василий, и был этот Василий крепостным графа Нарышкина, причём семейным, с тремя детьми. Каким-то образом ему удалось выпросить вольную, после чего Василий покинул родную деревню. Скитался, а потом стал монахом.
Затем, вероятно, что-то произошло, и Авель решил, что его посещают пророческие видения. Он стал их записывать, но так как они касались в основном Екатерины II, то монах быстро попал на карандаш соответствующим органам и вскоре уже был на допросе. Там он выдал очередное пророчество: «Процарствует мати его, Екатерина Алексеевна, всемилостивейшая наша Государыня 40 лет: ибо так мне открыл Бог», после чего «на ню сын восстанет». То есть, по мнению Авеля, Екатерина будет править ещё сорок лет, после чего её свергнет Павел. Совсем не в кассу, правда? Так что даже если и были у монаха другие пророчества, вряд ли они оказались более точными.
Но императрица решила не рисковать и отправила Авеля навечно в Шлиссельбургскую крепость. Павел, сев на трон, освободил монаха, но очень скоро вновь отправил его под стражу. Следующий император, Александр, опять освободил «пророка», поселив его в Соловецкий монастырь, откуда тот благополучно ушёл. И только Николаю I, судя по всему, удалось его угомонить — теперь уже в серпуховском монастыре.
До рассказа Сергея Нилуса о монахе Авеле практически никто не знал. Он действительно существовал и даже «пророчествовал», но слухи о его способностях сильно преувеличены. На «русского Нострадамуса» он явно не тянет, а его «пророчества» относительно Николая II и тем более «трёх Владимиров» — выдумки двадцатого и двадцать первого века…
👉Литература:
Нилус C. На берегу Божьей реки. Записки православного.
В.А. Семенов Исторический журнал «Гатчина сквозь столетия»
Юрий Нежинский. Мистический Петербург
Спасибо, что дочитали, поставили лайк и подписались!
👉Возможно, Вам также будет интересно:
Елизавета Алексеевна: скромная императрица
Возвращение к истокам в поисках исторической истины
Михаил Сперанский: опальный реформатор