Горестный случай приключился недавно въ одномъ изъ фабричныхъ городковъ во Франціи.
Жилъ-былъ въ городкѣ рабочій по имени Мартынъ, человѣкъ способный, честный и трудолюбивый. Всѣмъ былъ бы хорошъ Мартынъ, если бы не обладалъ однимъ крупнымъ недостаткомъ: пріобрѣлъ онъ съ молоду пагубное пристрастіе къ спиртнымъ напиткамъ и никакъ уже не могъ отъ него отвязаться. Самъ онъ сознавалъ, что поступаетъ дурно; предчувствовалъ, что приведетъ его къ погибели проклятое винище и крѣпко закаявался послѣ каждаго пьянства не брать никогда болѣе въ ротъ вина ни капли. Но вотъ, глядишь, подходитъ какой-нибудь праздникъ и снова проклятая сатанинская сила тянетъ его въ трактиръ и заставляетъ выпить сначала одну только чарку, ну, а затѣмъ и вторую, и третью, а тамъ уже и безъ счета.
Корили его хозяева, на которыхъ онъ работалъ, стыдили друзья, желая ему добра, плакалась и жена, но толку все же никакого не выходило. И не даромъ заботились о немъ близкіе люди. Дѣло въ томъ, что имѣлъ онъ такой характеръ, что будучи въ трезвомъ видѣ самъ по себѣ человѣкомъ смирнымъ и добрымъ, во хмѣлю становился чистымъ звѣремъ. Вспыхивалъ изъ-за всякаго пустяка, лѣзъ со всѣми на ссору, терялъ всякую надъ собою волю и чѣмъ болѣе хмѣлѣлъ, тѣмъ становился все злѣе и злѣе.
Долгое время жилъ онъ съ женою и не было у нихъ дѣтей, но вотъ, наконецъ, даровалъ имъ Богъ наслѣдника - сына. Родители души не чаяли въ ребенкѣ. Мартынъ даже и пить сталъ меньше, такъ обрадовался нежданной милости Божіей.
Ребенокъ подросталъ и удался на славу. Мальчикъ вышелъ прилежный и способный. Самымъ первымъ ученикомъ шелъ онъ въ приходской школѣ, а какъ исполнилось ему шестнадцать лѣтъ и кончилъ онъ всю школу, стали тутъ родители помышлять отправить его въ столицу въ высшее училище, изъ котораго выходятъ ученые инженеры. Были у нихъ прикоплены уже на этотъ случай и небольшія деньги. Сами-то, случалось, и не доѣдали и не допивали, лишь бы обезпечить будущность ненагляднаго сына.
— А, вѣдь, посчастливилось намъ съ тобою, женка, что сынокъ-то нашъ вышелъ такой удачный,— говорилъ часто Мартынъ своей хозяйкѣ.— Мы-то люди съ тобой уже пожилые; работать-то уже и пріустали. Выйдетъ годковъ черезъ пять сынъ нашъ изъ школы инженеромъ, зарабатывать будетъ уже не то, что простой рабочій. Станетъ онъ тогда насъ, своихъ родителей, кормить да холить; сможемъ мы тогда съ тобою и отдохнуть подъ старость.
Радостью сіяла жена, слушая такія рѣчи. Ласково улыбался и сынъ, гордый возлагаемой на него отцовской надеждой. Отрадно было ему довѣріе родителей къ его способностямъ и силамъ.
— Ужъ повѣрь, батюшка, — говорилъ онъ отцу,— не ошибешься ты въ твоемъ сынѣ. Буду я изъ всѣхъ силъ стараться выбиться въ ученые люди. А какъ выбьюсь — стану васъ, родителей моихъ любезныхъ, просить оставить тяжелую работу. Много вы для моего ученья потрудились; авось удастся мнѣ отплатить вамъ за всѣ заботы съ лихвою. Молю я постоянно Господа Бога, чтобы послалъ онъ мнѣ счастье — родителей моихъ подъ старость утѣшить и успокоить.
Такъ-то жилось имъ всѣмъ, хоть и небогато, а сладко отъ любви взаимной, что царила между родителями и сыномъ.
Но вотъ въ одинъ несчастный день все-то пошло прахомъ. Позавидовалъ сатана людскому счастью и воспользовался лихимъ человѣчьимъ порокомъ — проклятымъ пьянствомъ.
Какъ-то разъ въ зимнее время, получивъ недѣльный заработокъ, не удержался Мартынъ и пошелъ бражничать въ трактиръ, гдѣ обыкновенно по субботамъ собирались рабочіе. Зашелъ выпить только одну чарку да подвернулись изъ товарищей такіе же какъ онъ пьянчужки и пошли осушать одну за другою. На пятой чаркѣ захмѣлѣлъ Мартынъ и уже сталъ впадать въ буйство. Какъ на грѣхъ пріятели-то добрые всѣ поразошлись изъ трактира и остались въ немъ подъ конецъ одни лишь пропойцы. Некому оказалось хоть сколько-нибудь и удержать Мартына отъ безобразія, образумить его или просто увести домой изъ трактира.
А жена, между тѣмъ, сидѣла съ сыномъ дома и съ нетерпѣніемъ поджидала загулявшаго мужа.
Вотъ уже пробилъ часъ поздній, а Мартына все нѣтъ, какъ нѣтъ, и стала она тутъ безпокоиться; не приключилось ли чего-либо съ мужемъ.
— А что,— думаетъ,— коли онъ, грѣшнымъ дѣломъ, да пьянъ напился. Свалится гдѣ-нибудь пьяный подъ заборомъ, а ночь-то морозная, не дай Богъ, пожалуй и замерзнетъ.
И стала она тутъ собираться, чтобы выйти поискать запоздавшаго мужа. А сынъ-то зналъ, что она въ этотъ день чувствовала себя не совсѣмъ здоровой, да и говоритъ:
— Вижу, матушка, что ты безпокоишься объ отцѣ, что онъ по сіе время домой не вернулся. Меня и самого это немного безпокоитъ. Позволь-ка мнѣ — я зайду поискать его въ томъ трактирѣ, въ который онъ обыкновенно заходитъ. Можетъ-быть, онъ оттуда уже вышелъ, тогда я его встрѣчу и провожу домой, а какъ еще не вышелъ, то подожду гдѣ-нибудь въ переулкѣ до его выхода.
— Хорошо,— говоритъ мать,— иди, сынъ мой, но только ночь-то очень морозна. Боюсь, какъ бы и самъ ты не застудился. Возьми-ка да накинь сверхъ твоего пальто мой шерстяной платокъ.
А у сына-то, дѣйствительно, пальто было, что называется, вѣтромъ подбито. По бѣдности не могли родители снарядить ему шубы. Ну, да впрочемъ, и морозы-то крѣпкіе во Франціи большая рѣдкость.
Закутался сынъ въ материнскій платокъ, прикрылъ имъ и голову, чтобы не отморозить уши, да и пошелъ на розыски своего запропавшаго родителя. Шелъ онъ шибко, подгоняемый вьюгой, къ знакомой площади, на которой возвышался трактиръ, излюбленный пріютъ рабочихъ.
Ну, а къ тому времени у Мартына-то дѣло уже давно выходило неладно.
Повздорилъ онъ пьяный съ другими пьянчугами изъ рабочихъ да и полѣзъ съ ними въ драку. Но только хозяинъ трактира безобразія у себя не допустилъ. Вытолкалъ буяновъ на улицу, да и двери за ними заперъ.
Но и на морозѣ не унялся Мартынъ, а только еще пуще его разобрало.
Зажалъ онъ въ кулакъ свою сучковатую, тяжелую палку и полѣзъ съ нею на одного изъ рабочихъ, котораго еще въ трактирѣ считалъ за главнаго своего обидчика и супостата. Не посчастливилось однако тутъ Мартыну. Оказался противникъ его, хотя былъ и малаго роста, а увертливѣе и сильнѣе и ловче. Повалилъ онъ хмѣльнаго буяна на землю, поколотилъ его изрядно да еще въ концѣ-концовъ и насмѣялся: сорвалъ онъ съ лежачаго Мартына пальто, укуталъ имъ свою голову да и говоритъ:
— Заходи-ка ко мнѣ завтра получить свое пальто обратно. Быть можетъ и смилуюсь тогда я надъ тобою. Ну, а пока оно мнѣ очень пригодится, чтобы укрыть имъ отъ мороза уши. Тебѣ же, пьяницѣ, безъ пальто быть даже теперь и полезнѣй, выскочитъ скорѣе хмѣль-то изъ тебя.
Громко тутъ обидчикъ разсмѣялся да и побѣжалъ въ сосѣдній переулокъ, а за нимъ съ хохотомъ послѣдовали и остальные его товарищи.
Съ трудомъ всталъ на ноги избитый Мартынъ. И хмѣль-то его къ землѣ пригибаетъ, да и отъ злости весь такъ и трясется. И побитъ-то онъ и осмѣянъ. А угаръ-то пьяный его гнѣвъ еще удесятеряетъ.
— Постой,— думаетъ пьянчужка,— задамъ же я тебѣ, лихому обидчику трезвону! Знаю я гдѣ ты проживаешь. Пересѣку я теперь тебѣ къ дому дорогу, не уйдешь ты отъ моей отместки!
Подобралъ онъ свою оброненную во время драки палку да и бросился къ перекрестку, котораго, по его разсчету, не могъ миновать его врагъ, возвращаясь на свою квартиру. Добрелъ онъ до желаннаго мѣста, притаился за угломъ и сталъ ждать, а самъ гнѣвомъ такъ и пышетъ; не чувствуетъ ни мороза, ни вьюги; подступаетъ ему сатанинская злоба къ самому горлу, застилаетъ ему глаза, туманитъ послѣдній разумъ.
И не долго пришлось ему дожидаться.
Видитъ онъ спѣшитъ быстрыми шагами къ перекрестку какой-то человѣкъ небольшого роста. Всматривается Мартынъ — и злобная радость охватила его душу. Укутана голова прохожаго одеждой вся цѣликомъ вмѣстѣ съ ушами. Кому же это и быть какъ не обидчику злому!
Схватилъ пьяница свою дубинку за конецъ обѣими руками, а какъ только прохожій съ угломъ поравнялся, опустилъ ее на голову ему со всей своей силы;— только трескъ лишь раздался. Раздробилъ онъ прохожему черепъ. Упалъ прохожій, не пикнувши, мертвымъ.
— Что,— недолго поносилъ ты мое пальто на башкѣ своей дурацкой; теперь его снова я самъ надѣну.
Нагнулся злобный пьяница, чтобы отобрать отъ упавшаго свою одежду. Но какъ только всмотрѣлся — и обомлѣлъ несчастный убійца. Увидѣлъ онъ не свое пальто, а женинъ платокъ знакомый. Съ дикимъ крикомъ сорвалъ онъ его съ головы размозженной... Глядитъ на него стеклянными, мертвыми очами единственный сынъ его любимый.
Ликуетъ сатана, что нашелъ вѣрное средство разрушать человѣческое счастье; торжествуетъ, что губитъ чистыя человѣческія души проклятымъ зельемъ; радуется, что помогаютъ ему сами же жалкіе люди ратоборствовать съ Милосерднымъ Богомъ.
Старый Дѣдъ.
[Сельскій Вѣстнкъ, 1905, № 41, стр.2-3]
Подписаться на канал Новости из царской России
Оглавление статей канала "Новости из царской России"
YouTube "Новости из царской России"