"Витаминчик, отец у магазина просит милостыню! Уж который раз вижу. Думала обозналась, а сегодня, подавая, глянула в глаза - он!" - голос матери дрожал взволнованно. Вениамин поморщился: он не любил это детское "Витаминчик." Уточнил с иронией:"Какой отец, мам? "
"Не ерничай, пожалуйста. Отец у тебя один - Петр Лукич. Вот о нем и речь." Веня попросил мать принять валерьянку и успокоиться. А он, через час, приедет и они все обсудят.
... Зоя провожала Петра в армию. Ждала верно. Ее родители считали уже его зятем. И даже Петина мать объявила ее не самым плохим вариантом в невестки. Зойка была его первой любовью - острой, желанной, но за два года службы затупилась из-за понимания, что девчонок-то он еще толком и не видел! Но, что называется, "обложили" и Петр женился.
Зря он сомневался. Женой Зоя оказалась теплой да ласковой. Было время, с его родителями пожить пришлось, но и там девушка приспособилась. Где промолчит, где улыбнется. Потом отцы-матери да и они сами поднапряглись, купили двухкомнатную кооперативную квартиру. И уж тогда родился сынок их, Веня. Витаминка - ласково называла его жена.
Зоя была учительницей младших классов, а Петр сразу после армии вернулся в таксопарк. Сначала, по привычке, слесарем, а потом перешел в водители. Ему нравилось - движение, каждый день новые люди и от начальства далеко.
Клиенты дурные попадались редко. В основном складывался короткий, доверительный разговор. Ему и на жен жаловались и совета спрашивали. А кто-то новым анекдотом радовал. Нередко сдачу оставляли "на чай." Бюджет семьи заставлял Зою вести хозяйство разумно, чтобы на питание, коммуналку и на другие расходы хватало. А еще - обязательно, Витаминку на море свозить.
Страна разные времена переживала, но в таксистах нуждалась всегда и Петр оставался в деле, не смотря на все перемены. Он уже работал "на хозяина," но основные правила, например, медосмотр перед сменой. сохранялись.
Две тетеньки пенсионного возраста измеряли давление, проверяли на трезвость. И вдруг вместо одной из них появилась молодая женщина лет 30 по имени Серафима.
Петру на тот момент сорок стукнуло - самый опасный для мужских мозгов возраст. С одной стороны - и дом есть, и дерево не одно посажено, и сын вырос. С другой - кровь замедлила свой бег и не потому, что Петя стар стал (он себя еще огурцом чувствовал), а от скуки. Семейной, прежде всего.
Зойка, конечно, и кудерки крутила, и диету соблюдала, и в глаза заглядывала. А только он каждую впадинку на ее теле вдоль и поперек изучил, и знал что и когда она скажет. Он стал остро воспринимать красоту и молодость отдельных пассажирок, незаметно на их коленки поглядывая.
В Петра входило приятное волнение, тянуло познакомиться, но он не решался. Да и не попадались ему такие - расположенные к знакомству с водителем. Так вот эта Серафима только усилила его настроение. Униформа - белый халатик и брючки замечательным образом подчеркивали ее формы - умеренные песочные часы с тонкой талией.
Накрашенные реснички порхали, как крылья бабочки, в голубых глазах читался некий призыв, полные губы были подчеркнуты яркой помадой. Пышная белокурая прическа. Эдакая Мерлин Монро местного разлива.. Петр навел о ней острожную справку: разведенка, проживает на своей жилплощади с сыном-школьником. И да - ей всего 30.
Закадрить с Серафимой пытались многие. Но ей развлечения были не нужны. Замуж хотела. Так прямо и заявляла: интим предлагать только после ЗАГСа. Мужики, в основном женатые, кто интересовался, отступили. " Баловаться не соглашается, а шило на мыло - потеря времени!"- говорили меж собой.
А Петр в Фиму влюбился. Стал в одежде разборчивее, брился старательнее и туалетную воду купил "Арамис" Дорогая зараза, но продавщица пообещала, что любая женщина от такого аромата в его объятия упадет. Любая была не нужна. Но он расстарался - цветы, шоколад, комплимент стеснительный и упала та, о ком мечталось - Фима.
Один раз. Второй и последующие пообещала обалдевшему от счастья Петру, после ЗАГСа. Затягивать с разводом не стал. Растерянная Зойка хлопала глазами, просила отложить до защиты диплома сыном - вдруг стресс помешает? Но Петр хохотнул, что-то насчет того, что "Витаминка" поди уже сам курочек топчет, а Зоя состарилась и отстала от жизни.
У Серафимы была двухкомнатная квартира и Петр рассчитывал просто туда переехать. В качестве "приданного" у него имелась тойота, теплый гараж и немного денег на личной сберкнижке. Но Серафима надулась:"Жизнь длинная. Мы молодые. Непременно еще ребеночек будет. В двушке тесниться? Давай-ка дели с Зойкой пополам квартиру и дачу, разумеется. Ты зарабатывал."
Было неловко: в квартиру Зоины родители когда-то хорошо вложились и на дачу денег подкинули. И не ребенка он от молодой жены хотел, а любовных утех. Но вот это: "мы молодые," как маслом его смазало. Произошел отвратительный дележ с Зоиным плачем-недоумением, с отречением от отца "Витаминки," с проклятием тещи. Бывшая жена с сыном переехали в однокомнатную квартиру, а он свою долю Фиме принес.
На этой волне она его прописала и в приватизацию включила, а про расширение площади "забыла." На мебель потратилась, гардероб свой обновила. На курорт, правда, съездили. Там на лазурном берегу Петр испытал гордость за себя: на Фимины прелести мужики оглядывались, а она принадлежала ему. За это и вторую шубу простить было не грех.
Серафима, в отличие от первой жены, все время его держала в тонусе. Не признавала зарплату - "сколько принес." Требовала ощутимых деньжат. И Петя узнал, что такое крутиться без выходных. Но Фима была хитрая: только запарится муж, начнет закипать, она кошкой ласковой оборачивалась. Обнимает, целует, мурлычет:"Ну еще пару лет. Кредит выплатим и хоть в сторожа иди." И у него открывалось какое-то по счету дыхание.
С пасынком у него сразу не заладилось. Его родной сын рос смышленым, понятливым и ласковым. Только Петр в дверь, он бежал - глазенки голубые на распашку. Дела свои пересказывал, матери стол накрывать помогал.
Фимин Ленька напоминал волчонка. Набычится и смотрит исподлобья. Понять можно: отец пацана пьяные кутежи устраивал, мать после развода им тяготилась, вечно сплавляя к бабке. Могла и ремнем наподдать. Петр было хотел подобрать к Леньке ключик, а потом пошел на поводу у молодой жены: "К бабке ушел? Ну и ладно."
Ничего страшного из Лени не выросло. Техникум закончил, на работу устроился. С какой-то девчонкой сошелся и к отчиму с мамкой дорогу надолго забыл. Даже мать не поздравлял с днем рождения. Да она и в голову не брала.
Петр теперь сожалел, что не случился у них общий ребенок. Пустовато стало вдвоем. Он как-то увидел Веню, сына от первого брака. Навстречу кинулся, а то - уже молодой мужчина, намеренно отвернулся. Обидно, а сам виноват.
Петру исполнилось 65, Серафиме на десяток меньше. Что-то такое образовалось у нее в груди. Обследовалась. Мужу сказала, что тревога ложная. На самом деле онколог предрек удаление молочной железы, а Фима на такое, как она выразилась, не подписывалась. Решила лечиться народными средствами, к знахарке ездила. И год спустя угасла Фима в муках. Зато с двумя сиськами. Дуреха!
Петр почву под ногами утратил, тосковал. И даже обрадовался, когда на пороге нарисовался пасынок с законной женой. Он и на похоронах матери был, но в стороне держался. Зажили они втроем. Петр в маленькой комнатке - их с Фимой спальне, а молодые в гостиной. Комнаты изолированные и жить можно было не докучая друг другу.
Петр получал пенсию и работал, как когда-то обещала Фима, в сторожем. Для самого себя денег скромных хватало. Но он вскоре сообразил, что молодые взяли иномарку в кредит и с деньгами у них туго. Желая сближения, предложил Леониду свою пенсию в помощь. А тот не отказался. Взял у отчима карточку пенсионную и не отдавал восемь лет. Даже когда отчим уже не работал и жил, получается, без личных средств.
Петр Лукич пытался вернуть себе пластик, но пасынок "не понимал" куда деду деньги. Накормлен с общего стола, лекарства, самые необходимые, ему покупают. Стал выделять ему тысячу в месяц. Как сам язвил, на чупа-чупс. Дед жил, как хомяк в клетке. Только выйдет из комнатки, невестка или пасынок в голос:" Че встал?" "Зачем сел?" "Иди к себе в комнату!" Даже есть не разрешали за общим столом.
Когда жена пасынка, наконец, родила ребенка, Петра Лукича неожиданно отселили. Купили ему комнатку в двухкомнатной квартире у супругов - пьяниц. Пасынок велел отчиму написать завещание на эту загаженную жилплощадь и перевез его, обалдевшего со скромным скарбом. Правда и карту пенсионную отдал. На прощание заржал:"Звони, когда околеешь!"
И наступили для Петра Лукича еще худшие времена. Алкоголики, хоть и продали комнату, считали себя хозяевами всей квартиры. Таскали у деда продукты, занимали (точнее отнимали) деньги без возврата и вечно шумели. А старику хотелось покоя и хотя бы маленького материального благополучия. Так он наладился просить милостыню.
... Вениамин, приехавший к матери после взволнованного звонка, взялся освежать ее память. Как так называемый муж и отец их обобрал при разводе. Как ютились они в однокомнатной квартире. Как оплакивала Зоя Ивановна свою любимую дачу. "Он резвился с молодой женой, а мы, было время, перебивались с хлеба на квас!" - горячился Вениамин.
Зоя Ивановна его осадила, что, положим, на хлебе он не сидел. И уже на третьем курсе института переехал в квартиру деда и бабушки. Отец Зои умер, а маму она к себе забрала. Два года назад старушка тихо умерла во сне и теперь мать Вени чувствовала себя очень одинокой.
"Давай подарю тебе кота или собачку,"- предложил "Витаминчик." "Ты мне лучше внучонка подари, а то все никак для себя не наживетесь!" - попеняла сыну мать и он уехал очень ею недовольный. Мать он уважал, но не любил, когда она совала нос не в свое дело.
Примерно так же подумала и Зоя Ивановна:"И зачем Веню в свои дела втянула? У него память молодая - обиды в ней остро держатся. А я в том возрасте, когда одним днем живут." Вскоре, увидев бывшего мужа "на рабочем месте," решительно обратилась:" Здравствуй, Петя. Чай не узнаешь меня? И то - сто лет не виделись. Давай вспоминай. Я Зоя - жена твоя первая. Витаминку нашего помнишь?"
Петр Лукич напрягся:"Кто эта старуха и про какие витамины калякает?" Его память о Серафиме уже не тревожила, а первую жену и подавно забыл. Уловив это, Зоя упростила Лукичу задачу, сказав, что сварила его любимый фасолевый суп и приглашает отобедать. Вот суп Петр неожиданно вспомнил! И пошел за странной старушкой, как на веревочке.
Как в рай старик попал. Давно так вкусно и сытно не ел. Зоя отправила Лукича принять ванну, выдав старенькое трико и рубашку сына. Подстригла седые космы, давление заботливо измерила. И дед вдруг заплакал:"Не выгоняй меня! Живу я грязно, голодно. Все меня обижают. Сын из дома выгнал."
"Это он про пасынка!" - догадалась Зоя. Ее, конечно, очень задело, что родного сына Лукич не помнит. Но милосердная жалость оказалась сильнее. Она оставила старика у себя, уложив спать на раскладном кресле. Ночью, засыпая под его немилосердный храп, старушка подумала, что с Лукич жить гораздо интереснее, чем с котом или собакой, как Веня советовал.
Какое-то время она не шокировала сына своим решением принять блудного мужа назад. Но "тайна" раскрылась. Веня побурчал, повздыхал да и оставил стариков в покое, сказав:"Лишь бы тебе, мама, было лучше. Считаешь, что Лукич лучше кота - пусть живет."
В сытости,чистоте, уюте да заботе Лукич захорошел и мозги его закрутились неожиданным образом. Он вдруг вообразил, что не он оставил Зою много лет назад, а она от него сбежала и теперь им найдена. На полном серьезе требовал выдать соперника, обещая вызвать его на дуэль.
Зою Ивановну такая игра забавляла и бодрила. Она даже вспомнила, где у нее лежат бигуди и как это - делать прическу. Купила кокетливый, яркий шарфик и думать забыла, что им под 80.
Вениамин считал, что отец хитрит, но видя довольную улыбку матери, предоставил родителям тешиться, как умеют. "Мама перестала жаловаться на одиночество, есть с кем поговорить, гуляют вместе, а привезти на пару сосисок больше - с меня не убудет,"- рассуждал Веня.
Он не был альтруистом и к отцу чувствами не воспылал. Обращался к нему на вы и по имени-отчеству. А еще в МФЦ свозил. Петр Лукич без возражений оформил дарственную на загаженную комнатку, которую получил от щедрот пасынка. Так и сказал специалисту:"Сыну хочу отписать, теплыми руками."
И это волеизъявление примирило Веню с отцом. Он понял, что Петр Лукич из ума не выжил: помнит какое предательство сотворил. Вряд ли раскаивается, но стыдно и горько ему однозначно. Потому и не смотрит в глаза родному сыну и Витаминкой не называет. И есть какая-то закономерность в том, что после долгих "странствий" по отдельности, его старики - родные встретились. Земля круглая однако!
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина
