Когда бледный шотландский юноша (а может уже вовсе и не юноша) изрек фразу «невидимая рука рынка», товарно-денежный баланс уже существовал. На заре первых цивилизаций, когда человек еще не освоил письменность, алчные купцы уже мечтали о выгоде, толкая на рынке товары по как можно более высокой цене. А почему нет? Если крестьянин готов за осла отдать мешок капусты, кто согласится на один вилок? Вопрос только в том, есть ли у крестьянина столько? Ведь иначе можно вечно стоять на площади под тоскливое «иа» животинки. Так оно и сложилось, что товар стоит ровно столько, сколько за него готов отдать покупатель. Чем больше у крестьян капусты, тем легче они с ней расстаются, чем больше у торгашей ослов, тем чаще крестьяне просят скидку. Баланс.
Деньги, в любой их ипостаси, это не более чем эквивалент товара, при чем совершенно не важно какого, главное, чтобы он был и на него существовал спрос. Золото, шкурки животных, доли в предприятиях, целые экономики, да хоть ракушки. Все это достояние хранится в одном очень надежном месте под присмотром государства, тщательно посчитано и разделено на дольки. Каждый раз, когда вы протягиваете билет банка России продавцу, вы обмениваете кусочек национального богатства на булочку хлеба. Цена вашей бумажки напрямую зависит от цены товара, эквивалентом которого она является. К примеру, если в каждый рубль заложить 1 грамм золота, то и стоить этот рубль будет соответственно.
Само собой, всё это теория. Некий базис, который на практике обрастает целой кучей дополнительных сущностей. Например, нумизматы покупают монеты, наплевав на их номинал, посреди пустыни путник отдает всё за стакан воды, полностью игнорируя реальную стоимость своего богатства, а доллар США уже сам себе товар, без какого либо эквивалента. Единственное, что до сих пор хранит в себе память предков – это баланс. Деньги продолжают стоить ровно столько, сколько на них можно купить товаров. Но не для того сотрясали основы государственного устройства пылкие революционные матросы, чтобы все оставалось как всегда. Страна Советов и в товарно-денежном балансе пошла по своему уникальному пути.
От каждого по способностям…
В 1840-ом году Этьен Кабе описал путешествие в вымышленную страну Икарию, в которой господствовал принцип «От каждого по его способностям, каждому по его потребностям». Не вдаваясь в подробности, суть экономического устройства Икарии в том, что её население добровольно вкалывает на общественный интерес, а потом всё произведенное распределяется согласно потребностям каждого отдельно взятого жителя. Закономерен вопрос, вот если мне, дворнику, жизненно необходим особняк с гобеленами, могу ли я на него рассчитывать? Мол, мне врачи прописали высокие потолки, витражные окна и гобелены. Уверен, Кабэ не растерялся бы и непременно выдал, что-то типа: «Конечно, нет, ведь как истинный пролетарий, ты такой роскоши хотеть не можешь». Так или иначе, и Этьен Кабэ, и Луи Блан, и Карл Маркс не считали свои идеи утопичными, а коммунизм, как экономическая формация, казался им вполне реализуемой моделью.
Отцы основатели ВКП(б) верили в идеи Маркса и счастливое будущее для человечества без денег и принуждения к труду, при этом с изобилием на прилавках и благоденствием в сердцах. Но, они отнюдь не были дураками и понимали, что отмахнуться от дворника и его запросов на особняк можно только будучи философом и писакой, а державному владыке придется держать слово. Поэтому в Советской России лозунг немного наивных французов имел другое, более практичное звучание: «От каждого по его способностям, каждому - по его труду». Это никак не отменяло повсеместного распределения, но уже подразумевало какой-то обмен, в данном случае труда на материальные блага. Именно по такой логике выродились колхозные «трудодни», за которые работнику полагался определенный объем натурпродукта. Правда, в промышленности применять такую практику не рискнули. Потребности горожанина выходили за рамки мешка картошки и ведра моркови, поэтому без денег, увы, никак.
Как оценивать труд?
При треклятом капитализме труд является товаром, который работник продает предпринимателю по определенной цене. Не имеет значения его реальная стоимость, то есть ценность продукта, который этим трудом будет произведен, тут уж как договорятся работодатель и наемный рабочий. Если на рынке избыток рабочей силы, то цена будет ниже, если дефицит, то работник запросит за свои услуги более высокую цену. Для буржуя работник не более чем инструмент. Он готов вкладывать в него средства только с прицелом на извлечение прибыли, а она, в свою очередь, формирует свободный капитал. Именно он и стал камнем преткновения при обсуждении социальной справедливости. Это же как получается, пролетарий вкалывает, а буржуй сливки собирает?
Положение рабочего перед лицом того, кто использует его труд, не есть положение свободного продавца... Капиталист всегда волен использовать труд, рабочий же всегда вынужден его продавать.
Антуан-Эжен Бюре, "О нищете рабочих классов в Англии и во Франции", 2 том, 1841 год.
Товарищ Карл Маркс дал довольно точное описание того, как это работает в капиталистической модели. Вот есть постоянный капитал — средства производства и расходные материалы и он полностью отражается в стоимости производимых товаров. Иными словами, купил капиталист заводик с оборудованием и включил в стоимость табуреток все, что на этот завод потратил, плюс доски, клей и прочие расходники. А вот капитал переменный. Это тот, что идет на закупку рабочей силы, то есть на зарплаты работникам. Вот с ним как раз и начинается чехарда. Буржуй в стоимость табуретки закладывает возврат постоянного капитала и стоимость труда рабочего (то, что станет зарплатой), но так как вложения имеют постоянную величину, выходит, что добавочную стоимость (прибыль, которую этот жмот заберет себе) формирует именно рабочий (его зарплата всегда ниже, чем стоимость произведенных им товаров и услуг). Из этого и вырисовывается возмутительный вывод — капиталист обкрадывает работника! Обкрадывает ровно на размер прибыли.
Денежная цена труда, номинальная заработная плата, не совпадает с реальной заработной платой, то есть с тем количеством товаров, которое действительно дается в обмен на заработную плату.
Карл Маркс, "Наёмный труд и капитал", 1849 г.
В поисках справедливости, идеологи коммунизма пришли к одному единственному верному решению — средства производства у капиталистов нужно отнять. Не будет средств производства, не сможет проклятый капиталист эксплуатировать работников, лишая доходов от прибавочной стоимости. Фабрики, заводы и земля должны стать собственностью общественной, а извлекаемая из работы на них прибыль, распределяться между трудовым народом. На практике это означало полное уничтожение свободного капитала, ведь даже государство, как политическое объединение граждан, может изымать ровно столько средств, сколько ему требуется для осуществления своих функций и не больше. Справедливо? Да. Теперь столяр в своей зарплате сможет увидеть весь объем переменного капитала и приобрести на него ровно столько благ, сколько смог произвести.
Для превращения мрачной империи в светлую Икарию, в России был создан ГОСПЛАН. В его функции, если упростить, входило планирование (вот сюрприз) и распределение произведенных благ среди народонаселения. «По труду» выдавались деньги в виде заработной платы, которая и должна была обмениваться на товары. Никакой эксплуатации! Все по-честному! Собрали рабочие табурет вложив в него труда на 100 рублей и разделили эту сотку между всеми участниками производства – вот вся суть социализма. В какой-нибудь вымышленной Икарии эта схема работала. На бумаге вообще работает любая фантазия.