Ночной разговор
В канун 1942 года Иосиф Сталин срочно вызвал к себе в Кремль местоблюстителя Патриаршего престола – митрополита Московского Сергия и митрополита Ленинградского Алексия. Причиной стало видение Илии - митрополита гор Ливанских, которому по его неотступным трехдневным молитвам явилась в огненном столпе Богородица, сказавшая, что народу российскому должно открыть все храмы и монастыри, духовные академии и семинарии, а священники должны быть возвращены с фронтов и из тюрем. Богородица также заповедала не отдавать врагу Ленинграда. Напротив, не теряя времени, надлежало обнести вокруг города Казанскую икону Божией Матери. Затем отслужить перед этой иконой молебен в Москве, а затем уже отправить икону в Сталинград. И оттуда со святым образом идти освобождать Святую Русь до самых ее границ от коварного и злобного врага.
Стояла лютая зима. Но в приемной Сталина было тепло. Жарко было и в кабинете вождя. Архиереям так казалось. Особенно Сергию, проделавшему долгий путь на самолете из Ульяновска.
Сталин поздоровался со своими гостями за руку. Присутствовавший на этой встрече начальник 4 отдела третьего управления НКВД по борьбе с церковно-сектантской контрреволюцией полковник Карпов, дружественно кивнул вошедшим. Сталин предложил гостям сесть. И когда те заняли два кресла перед столом хозяина кабинета, тот не спеша прошелся по ковровом дорожке.
Сергий и Алексий догадывалась зачем их с такой поспешностью вызвали в Москву. И не ошиблись. Речь пошла о письме митрополита Илии в адрес советского правительства. Часы в кабинете Сталина показывали половину двенадцатого ночи.
- Не стану от вас скрывать, - начал Сталин, - что ситуация на 10 декабря 1941 гола в нашей стране сложилась крайне тяжелая. Фактически идет подготовка к сдаче врагу Ленинграда. Мы ничем не можем помочь этой колыбели нашей революции. Враг отрезал Ленинград от всей страны. Немногим лучше ситуация и в Москве. Вам совсем не обязательно доводить до верующих то, что я сейчас сказал. Хотя они и без ваших слов о многом догадываются. Поэтому предлагаю завтра же отслужить большой молебен перед священной для Руси иконой Казанской Божьей Матери, после чего самолетом доставить икону в Ленинград и после молебна, обнести город Ее образом. Ответственным за это мероприятие правительство назначило полковника Карпова, которого все вы хорошо знаете, а исполнителями правительство назначило вас. Вопросы или пожелания есть?
Оба архиерея молчали.
- Очень хороший ответ, - сказал Сталин. - Когда умный человек молчит, значит, он думает, а, когда дурак молчит, он боится.
Полковник Карпов поправил ворот своего форменного кителя.
- Тогда приступайте, - произнес Сталин. - Возникнут трудности, звоните. Правительство вам поможет.
- Мы справимся, товарищ Сталин, - поднимаясь из кресла, пообещал митрополит Сергий.
- И это неплохой ответ, - улыбнулся Сталин. - Тогда, до свидания.
Проводив все троих до двери, Сталин вдруг обратился к Алексию.
- А вас, Алексий, я попросил бы на минуту задержаться.
Когда дверь за митрополитом Сергием и полковником Карповым закрылась, Сталин вернулся к своему рабочему столу.
- Не стойте, садитесь, - произнес Сталин.
Когда Алексий присел за большой стол для совещаний, Сталин взял со стола свою трубку, но, подумав, положил ее обратно.
- Хочу напомнить вам одну встречу с человеком, имя которого я не стану называть. Этот человек доложил вам, что в Соловецком лагере усиливается раскол между представителями православного духовенства, признающими Московскую Патриархию в лице Сергия, и последователями вашего земляка митрополита Иосифа Петровых, самовольно создавшего новую церковную ветвь. Так называемую Катакомбную церковь. Вы помните свой ответ?
- Я ответил, что полагал бы правильным оставить этих людей в покое, - произнес Алексий.
- И все? - с недоверием спросил Сталин.
- Я сказал также, что среди этих раскольников есть истинные молитвенники, по молитвам которых мы все пока спасаемы, - добавил Алексий.
- Кого конкретно из раскольников вы имели в виду?
- Я затрудняюсь.
- Ничего, - сказал Сталин. – В этом я вам помогу. В вашей беседе шла речь о некоем Серафиме. Вы назвали его слезы за нашу страну чуть ли не святыми. Вы так думаете?
- Да, Иосиф Виссарионович, - понимая, что вождю известно все, произнес Алексий.
- Тогда мы освободим его из тюрьмы и дадим ему приход. Скоро потребность в хороших пастырях будет у нашей страны очень большая.
- Не думаю, что Серафим Поздеев согласится, - предположил Алексий.
- А мы так ему это предложим, что он не сможет отказаться, - повеселел Сталин. - Мы этому маленько научились.
- Боюсь… - не договорил Алексий.
- А вы не бойтесь, - не в силах назвать митрополита отцом, произнес Сталин. - Мы проверили. Ваш Серафим никакой не брат царя Николая Второго. Да и смешно было бы думать, что Феликс Дзержинский мог бы согласиться жить в одной стране с младшим Романовым. Ваши личные просьбы к правительству есть? - давая понять, что его беседа с Алексием закончена, спросил Сталин.
- Только одна, - сказал Алексий. – Нельзя попросить полковника Карпова не называть Владыку Сергия по имени отчеству?
-Полковник Карпов взрослый человек, - вновь сделавшись серьезным, произнес Сталин. - Он прошел через серьезные испытания и сам вправе решать подобные вопросы.
Алексий заметно погрустнел.
- Спать не хочется? - спросил Сталин.
- Нет, - мельком взглянув на кабинетные часы, ответил Алексий.
- Это похвально, - сказал Сталин. – Ночью стадо беззащитно. Ночью пастухи не должны спать.
Через месяц, не досидев до отпущенного ему судом восьмилетнего срока, Серафим Поздеев был выпущен на свободу.
О Серафиме Поздееве
Архиепископ Серафим (Поздеев) был одним из пастырей российской Катакомбной Церкви. В 1925 году он был тайно рукоположен в священство самим Патриархом Тихоном. Спустя месяц отец Серафим был арестован и без предъявления обвинения был доставлен в один из Соловецких лагерей.
Оказавшись в неволе, отец Серафим без промедления приступил к исполнению своего духовного долга. Недостатка в чтецах, диаконах и священниках не было. Богослужения, по заведенной лагерной привычке, проводились либо поздно вечером, либо ночью. Молитвенное усердие нового заключенного не могло не броситься в глаза лагерному начальству. У отца Серафима вскоре появился его личный враг. Им стал один из отпетых уголовников, готовый за лишнюю пайку отправить на тот свет любого. Это добровольный палач дал слово, что в течение одной недели - день за днем - выбьет «духарику» все зубы. И сдержал свое слово. Но надо заметить, что со своими зубами заключенные благополучно расставались и без посторонней помощи. Основным продуктом питания в лагерях была «кулага». Горячая вода, в которую повара бросали две-три ложки муки. А хлеб давали два-три раза в месяц. Но почти у всех плененных священников хлеб отбирали уголовники. С наступлением весны лагерный клир поедал молодые побеги кустарников. Едва подросшую лебеду макали в соль и ели. А потом опухали до такой степени, что переставали друг друга узнавать. Но молиться не переставали никогда. И ни на что никогда не жаловались. Да и на что было сетовать, если со слов отца Серафима, после пяти лет сидения в лагере священники обретали такое смирение и такую благодать, что ни за какие посулы не согласились бы с ней расстаться. И это были не просто слова.
Вскоре после освобождения отца Серафима из Соловецкого лагеря епископ Мануил Лемешевский предложил ему для служения лучший храм в центре Оренбурга.
-У меня везде храм Отца Небесного», - скорбно посмотрев в глаза архиерею, ответил отец Серафим.
Служил отец Серафим тайно. Только один раз на Пасху председатель Бузулукского райисполкома разрешил ему отслужить литургию открыто. Взятку в две тысячи рублей передали чиновнику через верного старичка. Милиция в тот день не трогала.
За отказ иметь контакты с просоветским священноначалием и упорное нежелание молиться о здравии Иосифа Сталина и Лаврентия Берии, семидесятилетнего старца вновь приговаривают к двадцати пяти годам исправительных лагерей за антисоветскую пропаганду и отказ получать советский паспорт.
В 1964 году тяжело больного Серафима Поздеева выпускают "по актировке". Скончался Серафим Поздеев (в схиме Антоний) в 8 часов утра в воскресенье 17 мая 1971 года. Его последними словами было: «Не плачьте обо мне, радуйтесь».
Родился Серафим Поздеев 18 ноября 1887 года в селе Дебесы в Удмуртии. Неподалеку от сибирского тракта, по которому через много лет прошел с этапом. Воспитывала его бабушка. По происхождению русский. С 1904 по 1909 год был послушником в монастыре города Оса Пермской области.
После своего первого освобождения, проживая в Бузулуках, воспринял подвиг юродства. Ложился на тротуар и плакал, выкрикивая: «Сопьется русский народ. Сопьется»! Забирали в милицию, но отпускали, так как не было даже слабого запаха спиртного.
Также ходил по городским улицам с куклой, которую дергал за пуговицу и та кричала: «Мама»! Затем, ткнув куклу вязальной спицей, бросал куклу в кусты. На вопросы отвечал, что вот так станут кричать дети в материнских утробах, когда Россию захлестнет волна абортов. Побирался в столовых и у магазинов. На собранные деньги покупал детям леденцы. И те, завидев отца Серафима, обычно кричали: «Вон, боженька идет!».
Исцелил огромное множество людей. В том числе и после атомного взрыва в Оренбургской области. Избегал славы и известности. Любил повторять: «Неизвестен на земле тот юродивый, чье имя запишется в книгу блаженств». Позже многие поняли, что Бузулукский «пьяница» был великим пророком. О будущем России мог рассуждать так же ясно, как о своем Соловецком прошлом.
Жалея юродивого, люди построили ему землянку. Потом щитовой деревянный барак с замаскированным оконцем в сад. Владыка блаженствовал на своих пяти квадратных метрах. Молился. И добавлял: «С церковью нашей ничего не станется. Если Соловки прошла и жива осталась, то антихриста угрызет, как белка орех».
Прожил отец Серафим 94 года, пережив почти вех своих гонителей.