Я очнулся в конце ноября 2014 года в каком-то дворе двухэтажного кирпичного жилого дома, на колесе от грузовика, наполовину вкопанном в землю. Было темно. Не паникуя, почему-то очень спокойно начал думать, где я и что здесь делаю: ни двор, ни улицу не узнавал и слабо понимал, какое сейчас время суток. Встал, пошел по тропинке, по дороге стало доходить, что я не только не понимаю, куда иду, но и как меня зовут. Начал осматривать себя, ни одну вещь не узнал: пуховик, толстая шапка, на плечах рюкзак, в рюкзаке тетради, в пуховике паспорт и кошелек. Схватился за паспорт, побежал к свету фонаря разглядывать его. Фотография — незнакомая. Фамилия, имя и остальные данные ни о чем не говорят. В кошельке банковские карты, водительское удостоверение. Денег нет. Нашел свой телефон — он не включался. Вот тут началась паника: я понял, что мне нужен врач.
Путь к больнице показал прохожий. На двери приемного покоя прочитал, что это больница города Омска, в регистратуре посмотрел на часы — оказалось около девяти утра. Боялся, что врачи сочтут меня наркоманом, — но меня выслушали и моментально, вне очереди, повели к неврологу. Тот долго задавал мне разные вопросы, к тому времени включился телефон, и мы решили позвонить двум контактам — «Котенок» и «Тетя Галя». Котенком оказалась моя девушка Люба, тетей Галей — собственно тетя.
Меня полностью осмотрели и не нашли следов никаких травм. На куртке, штанах и в рюкзаке никаких веществ тоже не было (в тот момент в городе была целая череда смертей от спайса, и проверяли на наркотики в первую очередь). Положили на полное медобследование, назначили токсикологическую экспертизу. И врачи совсем ничего не нашли — никаких повреждений мозга, костей, внутренних органов.
В палате я листал фотографии в телефоне, которые не узнавал, пока не наткнулся на фото родителей. Тут в голове что-то щелкнуло, и их я вспомнил, а за ними как-то сразу вернулись воспоминания о моем детстве класса до девятого. Родители оказались за полторы тысячи километров от меня, я оказался студентом. А вот тетя и девушка были в том же городе, и они тут же приехали.
Девушку я не узнал. И из-за этого не знал, куда деться: она протягивает мне руку, я беру ее в свою и ничего родного не чувствую. Тетя тоже никаких воспоминаний не вызвала.
Девушка осталась рядом со мной и, я считаю, совершила подвиг: возила меня на каталке из кабинета в кабинет, поддерживала, помогала подняться и пересказала всю нашу предыдущую жизнь.
После всех анализов и опросов врачи собрали комиссию и подтвердили диагноз «психогенная амнезия» — вызванная психологическим стрессом потеря памяти.
При этом в коридорах больницы стала происходить удивительная штука — я начал отбивать ритм ногами по полу. До амнезии я был барабанщиком, учился играть в тяжелых стилях и, соответственно, постоянно репетировал на басовых барабанах. Люба спросила: «Что ты делаешь ногами?» А я-то не помню свое прошлое. И говорю: «Ничего». Но, как она думает, я тренировался: подсознание отказывалось дружить с сознанием, но подкидывало старые рефлексы. Так было и в других случаях: когда меня попросили расписаться, рука «вспомнила» подпись, логин и пароль в соцсетях пальцы набрали сами. Я играл мелодии, которые репетировал до амнезии, и они мне что-то напоминали, а что — не знал.
Причину такого сильного стресса могу только предполагать: я был студентом-очником на тот момент, и очень неуспешным. Имел несколько академических задолженностей, и, видимо, из-за нагрузки и переживаний и случился нервный срыв.
После выписки из больницы меня сразу перевели под наблюдение участкового невролога, она назначила мне лечение. Лечение такой амнезии возможно, но нельзя точно сказать, поможет ли оно. Те препараты, которые я принимал, нужны были для снятия последствий стресса, для восстановления работы мозга. До сих пор почти все мои воспоминания, начиная лет с пятнадцати и заканчивая моментом пробуждения на колесе грузовика, «синтетические»: мне их рассказали заново. Что-то я вспомнил, но не могу сказать даже, к какому году и месяцу это относится.
Можно сравнить все мои воспоминания с коробками. Передо мной очень много коробок, все их я могу рассмотреть, потрогать, открыть. А есть одна очень большая коробка за моей спиной. Я знаю, что она там, и если кто-то залезет в коробку, достанет оттуда что-то и даст мне, то я смогу подержать, посмотреть, померить в руках. Но сам залезть в нее и достать что-то конкретное не могу. Иногда случайно засовываю туда руку и что-то вынимаю, но не знаю, из какого «угла» оно вообще взялось.
Нравится ли мне мое прошлое? После амнезии я считал себя не таким, каким был на самом деле. Думал, что я хороший, порядочный, примерный молодой человек. А оказалась вот такая история с учебой. Сейчас я стараюсь относиться к ней более ответственно и хочу быть лучше, чем, как говорят, был.
Отношения у нас с Любой возобновились с новой силой. Сначала я свыкся с мыслью, что это мой близкий человек, а потом влюбился заново. Люба говорит, я стал как-то взрослее после произошедшего. Большинство дружеских и приятельских отношений амнезия стерла, наладить их заново не удалось. Но двое друзей остались рядом со мной и помогали восстановить воспоминания.
С одной стороны, я хотел бы все вспомнить. Это часть моей жизни, и очень большая, много приятных и интересных, красивых и романтичных моментов я потерял. Хочется вернуть целостную картину в свою голову. С другой — зато у меня нет таких воспоминаний, на которые я оглядывался бы постоянно, я иду только вперед.