Сегодня Люба привела сына на хоккей. Целую неделю ее не было. Где-то это может быть осталось незамеченным, но хоккей – это не только игра для мальчишек и ежедневные тренировки, это еще и часы ожидания для родителей, когда они все вместе сидят на трибунах или в раздевалках, подменяют друг друга, готовы встретить из школы чужого ребенка и отвести его на тренировку, потому что родители не успевают. А тут родитель исчезает на целую неделю. Заболел? Уехал? Что-то случилось? Муж, привозя ребенка, что-то невнятное сказал. Естественно, Любе, вернувшейся в строй, все обрадовались. Елена, наша хоккейная главная мама, начала расспрашивать и разговорила Любу.
Мы знали, что у Люби еще есть старшая дочь. Она уже училась в школе, когда наши мальчишки в четыре года вышли на лед. Училась дочка плохо. Прилежания не было совсем. Она могла забыть об уроках, не вспомнить, что учила вечером дома на уроке в школе, пройденный материал самым загадочным образом испарялся у нее из головы. И не сказать, что девочка глупая. Просто учеба – это не ее. Платья, наряды, танцы, выступление на публике – здесь ей равных не было. Она участвовала с первого класса во всей школьной самодеятельности, не пропустила ни одного мероприятия. Выучить огромную роль – легко, четыре строчки стихотворения – не получается. Математика – это вообще была трагедия похлеще Шекспировских произведений. Сколько Люба с ней не билась, ничего. Люба постоянно была в контакте с учителем, чтобы отслеживать неуспехи своей дочери. Объясняла материал ребенку сама, благо по образованию учитель математики. Даже пошла в ту же школу работать, чтобы не упустить дочь. Толку было совсем не много.
- Она у нас просто красивая, - вздыхая, говорил муж, - вся в бабушку, мою мать.
Любина свекровь на самом деле до сих пор играет в театре в самодеятельности. Всю жизнь та проработала во «Дворце пионеров», потом в «Центре внешкольной работы» после переименования. Работала за идею и ради удовольствия, а зарабатывал в семье отец на заводе. А она вся была во внешкольной работе. Свои дети, а потом и внуки не были причиной отказываться от спектаклей и такого образа мыслей и жизни.
Люба очень расстраивается, глядя на дочь. Огромного таланта там нет, а вот знаний у нее уже нет.
- Пристроим замуж как-нибудь, - успокаивает Любу муж.
Вот только с современными мужьями и браками это как-то мало обнадеживает. Вряд ли будет какой-то современный муж терпеть бесконечные спектакли и выступления.
Сын, наоборот, учился очень хорошо. Учительница его всегда хвалила. Собранный, ответственный, один из лучших учеников в классе. Если что-то ему не давалось с ходу, он мог часами разбираться в материале. Редкая усидчивость и даже какая-то упорность. Он должен был разобраться во всем. Пробелы в уроках он не допускал. Вот как на тренировках он привык выкладываться по полной, так и в школе. Она с гордостью всегда рассказывала об успехах сына. Чувствовалось, что сын для нее просто отдушина, ее награда и гордость. Один из лучших игроков в команде, один из лучших учеников в классе. Собранный, спортивный, уверенный, спокойный.
Последние полтора года отношения в семье испортились. Как-то незаметно из семьи ушли взаимопонимание и любовь. А самоизоляция и вовсе доконала семью. Стало очевидно, что за прожитые годы Люба с мужем стали совершенно разными людьми. Вместе им тяжело. Сейчас обсуждают детали развода. Это их хотя бы успокоило. А до этого в семье были постоянные ссоры.
В таких условиях сын стал для Любы просто последним лучиком, который ее согревал и направлял.
И вот в конце сентября позвонила Любе учительница сына (он учится в другой школе, не там, где дочь и где работает Люба). Она извинилась, что звонит Любе, что у той и так хватает проблем и забот, но ее сын совершенно запустил учебу. Как же так! Люба была очень удивлена. Она проверяла у сына уроки каждый день. Все выполнено правильно. Да, домашние задания сделаны. Но знаний нет. Последние проверочные написаны на тройки. Люба никаких проверочных в глаза не видела. Сын просто не показывал ей их. По английскому языку вообще кошмар – домашние задания не выполнялись, делалось что-то, совсем не то, что задавалось. Тут, правда, надо отметить, что учитель английского языка электронный дневник не заполняет и не ведет, там нет ни заданий, ни отметок. Нет до сих пор проектной работы, которую классный руководитель задавала на первой неделе сентября.
Попыталась поговорить с сыном, но он молчит и ничего объяснять не хочет. Опустил глаза вниз и все. Никакой реакции. Никаких объяснений. Муж отреагировал спокойно, мол, ты из него отличника делала, реализоваться за его счет пыталась. А он просто человек. Надоело ему быть образцом и показателем твоей успешности. Вот он и протестует. И не хочет учиться, пускай не учится – это его жизнь. Он, мол, себе только хуже сделает, если сейчас возможности упустит. Поймет, правда, потом. Но пусть он сам совершает свои ошибки.
От всего этого у нее давление подскочило впервые в жизни, да так, что на неделю на больничный ушла. Вообще еле передвигалась. А первые сутки и вовсе встать не могла. Скорая приезжала, сделала укол, сказала вызывать терапевта утром.
А Люба в расстроенных чувствах. Может быть, она и правда слишком сильно на сына давила. Он обычный ребенок. А она хотела от него и за него, и за дочь, которую мечтает дотянуть до 9 класса и отправить в училище куда-то доучиваться, потому что ЕГЭ она не сдаст. И что теперь делать? Дать ему возможность самому совершать свои ошибки? А потом через лет пять, чтобы он понял, что это были ошибки? Но тогда уже нагнать программу будет сложно. О хорошем образовании можно будет и не мечтать. Рассказывать, что учится надо, что надо стараться? Так Люба и так рассказывала без конца и без начала и сыну, и дочери. А результат? Много рассказывала? Может быть.
И вот что теперь ей делать с сыном? Как наставлять его на учебу? Как выстраивать отношения с ним? Правда, пока она болела, сын, видимо, перепугавшись за маму, сам взялся за учебу. Но это сейчас, пока испуг не прошел. А дальше все равно надо что-то менять, но вот что и как? Или муж прав, пусть все идет, как идет, сам потом виноват будет?