"…И после Бородинского боя немало воевал, бил танки, ДОТы, ДЗОТы, но такого!!! Таких первых дней на Бородинском поле у меня не было. И в жизни я не встречал такой сложной обстановки до самой Праги",- П.И.Шевченко,
наводчик орудия 2-й батареи 133-го ЛАП 32-й сд.
****
Продолжаем серию публикаций ветеранов 5-й армии, насмерть стоявших на подступах к столице в октябре 1941 г.
«…Немцы танки уже не пускали, а все время атаковали пехотой…И 16 или 17 октября дело дошло до рукопашной…Немцы двинули так, что мы не поняли, как они вошли в нашу огневую позицию. И кто чем мог. Я, например, схватил саперную лопатку. Потом лопатку выбили, я – ломом, киркой. К концу дня здесь лежит немец, рядом – наш боевой товарищ. Провилов Андрей Иванович, как былинный богатырь, когда у него уже личного оружия и патронов не осталось, схватил карабин. В нем тоже патронов нет, тогда он штыком колол фашистов. Выбили у него карабин, он схватил банник. А вечером он погиб, его подкараулил снайпер.
Таким образом, на этой огневой позиции в течение 6 дней отражали яростные атаки фашистских захватчиков, не отступили. Многие погибли здесь…
Раненых мы в темное время суток относили в музей «Бородино». Он, кстати, был слева впереди. Там был организован медсанбат 32-й дивизии.
Убитых, погибших мы хоронили здесь же, на огневой позиции. Ждем следующих атак. Атак нет. Утром нет. Уже совсем светло, тишина. И такое впечатление, что вроде войны нет, и не было ее… Потом получаем сообщение, что мы окружены. Дивизия, стрелковые полки и 154-й гаубичный полк вышли, а наш полк оставлен для прикрытия выхода из окружения дивизии. До вечера 16 октября мы стояли на огневой позиции.
Мы, по распоряжению командира полка майора Ефремова, собрались здесь, в лесу. И ночью он отправился в разведку сам. Нам, оставшимся в живых, когда он вернулся из разведки, распорядился выдать все новое обмундирование, сапоги, доппаек, НЗ – покушать хорошо. Мы одели все чистое…Ночью, оставив лошадей в лесу, - привязали их, орудия на руках катили на расстояние 3 км за лесом… Причем строжайшая была маскировка – никакого курения, никакого разговора, никакого шума… Характерно, что утром, когда мы устанавливали орудия прямой наводкой перед (немецкой танковой) колонной, были слышны куриные крики, женские крики, плач детей. Но наше дело было разгромить эту колонну прямой наводкой. Командир полка дал указание последним снарядом уничтожить свое орудие и уходить в лес.
…Когда развиднелось, чуть-чуть начало светлеть, стало видно танковую колонну всю. Вы не можете себе представить, что это была за колонна!!! Я повернулся вправо – конца не видно. Влево повернулся – конца не видно. И здесь, посреди колонны, командир полка дал приказ пробить ее и выходить.
…Мой первый снаряд попал в бензовоз. Он взорвался. Это горючее растекается, горит сплошной огонь. Другие товарищи бьют по танкам, по машинам с боеприпасами. И через каких-нибудь 5 минут вместо колонны оказалось сплошное месиво огня. Уже снарядов у нас нет, последним зарядом я взорвал орудие – песку в ствол. Мы отошли и наблюдаем. Ждем, когда поступит сигнал отступления.
…Но мы увлеклись, и немцы зашли к нам с тыла. И здесь пришлось нам отбиваться очень жестоко. Многие погибли. Мне удалось вырваться из этого кольца. Применял и рукопашную. Попался мне немецкий автомат. Я с этим автоматом так и прибыл в штаб дивизии.
…Я зашел в село (Старая Руза), поговорил с жителями. И мне рассказали очевидцы, местные жители, что командира полка майора Ефремова Алексея Савватеевича немцы поймали живым. И до чего они были озлоблены на него, что решили его казнить. Здесь же. Там, где я выбирался через поле, было отдельное дерево. И они привязали майора Ефремова к этому дереву, облили бензином и подожгли. Так погиб майор Ефремов – геройской смертью. Он нас воодушевлял на подвиг, и он, в упрек сказать, остался безвестным героем!»
****