Стемнело . Верджиль спустился в Старый город — искусно выполненные фасады и аристократический стиль дали название этому месту — и замер. “Не слышно звуков ночи, как странно — подумал он, — даже собаки умолкли
—Ты здесь, Воорах? Вздумал использовать «смертельные» фокусы на мне?
С минуту стояла тишина, нарушаемая шумом листвы, стоящего недалеко, векового клена — священное дерево в этом Времени. Вдруг послышался стук копыт, появилась лошадь, а за ней кэб. На месте кучера стоял человек в изящном черном мужском костюме, в стиле 30-х годов XX века, шляпе “Борсалино” и лакированных штиблетах . Резко натянув поводья, он заставил экипаж остановится точно перед магом.
— Славная ночь, мой юный друг! — браво констатировал незнакомец.
— Опаздываешь, Воорах. Нынче покойников много?
— Садись. Расскажу по дороге.
Маг запахнул мантию и сел в экипаж. Невероятных размеров луна, освещала мощеную улицу, мокрую от недавно прошедшего дождя. Воорах пустил лошадь шагом и продолжил разговор:
— Душей покойников — это разница! Мне суждено иногда опаздывать, моя задержка позволяет сказать те “последние слова” или дописать завещание. Так что не сетуйте на пунктуальность, мой юный друг, моментами она неуместна.
— Куда же мы направляемся?
— В Современный Нью- Йорк. Кстати, будь готов, когда мы переступим границы этого Времени, кэб трансформируется в автомобиль — просто не вертись и не высовывай руки из окон — тогда, может быть, всё пройдет безболезненно.
— Кто на этот раз? — поинтересовался маг.
— Ты о ком? Аа-а! Ох, несчастный человек. На беднягу, через пару минут, выбросят рояль из окна, случайно конечно. Но его дни сочтены. К тому же он мне должен будет заплатить. Что ты так смотришь? Нет- нет деньги меня мало занимают. Я столько времени живу — если можно так выразится — на “этом” свете, да и на “том”, что всякого рода богатства перестали меня интересовать.
— Тогда что ты с них берешь?
— Выбор, друг мой. Люди стали нерешительными и большинство даже не знают чего хотят. Будучи мертвым тело ничего не пожелает — бремя материальных страстей закончилось — другое дело душа. Смертные забыли о ней. Когда начинаешь спрашивать “куда тебе в рай или ад”, тут наступает ступор. Казалось бы логично — рай, а они ещё думают, сомневаются, ищут подвох! Ты уже умер, чего тебе ещё бояться?
— Кто тебя знает. Ты ведь хитрец. Разве нет? — лукаво заметил Вирджиль
— Я всего лишь проводник, мой юный друг. Передо мной не надо скрывать грехи, пытаться увиливать от самой страшной правды. Я не из тех кто отправляет в “пекло” или “райские кущи” — со мной достаточно поболтать, важно дать мне понять, по-настоящему, чего хочет “пассажир”, насколько он помнит о душе и ее вечности. — он задумался, — только тогда я отвезу в верном направлении.
— А где это “верное направление”, ведь у каждого разные пути?
— Верно! Иные хотят забвения — ни следа не оставить в том мире, где они пребывали; прочие наоборот — таких кстати много — мнят о “Великой памяти” хотя бы пару символов на бумаге — вот их выбор. — Воорах помолчал, снял шляпу, обмашиваях ей словно ему жарко и продолжил, — приближаемся. Держись за что-нибудь. Мы между Временами. Сто…
Проводник не успел предупредить. У кэба колеса отлетели в стороны. Корпус начал сжиматься, будто всасывать сам себя, а затем расправился с новой силой в виде Austin FX4 образца 1958 года — тех самых первых “black cabs”.
— Всегда так? — первым нарушил молчание Вирджиль, — ну и тряска.
— Да, я уже привык. Черт, да нам повезло — Пятое авеню — где-то здесь, уже витает душа нашего “убитого искусством”, ходить мне пешком за мой юмор, Вирдж. Да вон гляди, разбитое панорамное окно, а внизу рояль, жаль - прекрасный инструмент.
— Так что дальше? Куда отправляются души, раз тебе не по силам отправить их на заслуженный отдых или вечные муки?
— Невнимательно слушаешь, друг мой. Я сказал что многие не могут понять чего хотят. Знающих свои желания я отправляю к Вратам Времени, а там только две дороги — реинкарнация и идеальный мир, придуманный лично для себя — остальных же я могу отправить в любую эпоху , иначе дать вторую смерть. Звучит странно? Но да, они либо захотят там чего-то существенного для души, либо канут в небытие. Такова моя работа.
Маг помолчал. Вникая в смысл слов проводника душ.
— Да ты извращенец, Воорах.
— Я авантюрист, мой юный друг. Помнишь сколько мне лет? Даже не пытайся посчитать. Смертельное число! — и он расхохотался смехом похожим на раскаты грома, где-то вдали, предвещающим грозу.
Проезжай мимо нью-йоркской публичной библиотеки, Воорах заметил человека, сидящего на ступеньках у входа в здание. Он выглядел обычно: одежда, слегка потрепанный рюкзак, безразличное выражение лица — типичный американский прохожий; одно лишь обстоятельство отличало его от других — сквозь него проходили люди.
Воорах, просигналил ему и не смотря на общий гул машин, мужчина на ступеньках тотчас услышал гудок. Встал и пошел к машине.
— Садись, бедняга. Тебе пора в путь.
— А куда мы поедем? — прозвучал неуверенный вопрос.
— Куда сам пожелаешь. Тут как с Джинном -в -Лампе, только желание одно.
Все молчали. Автомобиль свернул на угол 42 -улицы. Ускоряясь с каждой минутой.
— Итак, — нарушил молчание Воорах, — чего тебе желанно более всего Бедняга-на- Ступеньках?
— Я вдруг понял, что не люблю этот город. И испытываю странную тягу к музыкальным интсрументам.
— Что я тебе говорил, Вирджиль! Он не готов умереть! Я знаю куда тебе нужно, друг мой.
Вирджиль вышел у Эмпайр-стейт-билдинг. Поднявшись на сто третий этаж, он наблюдал как автомобиль пролетел стрелой по Манхэттену и скрылся в заливе Аппер Бэй.
“Следующая остановка начало XVIII века. Италия. Вроде бы там изобрели первый фортепиано” , — размышлял он маг и не ошибся.
Экипаж несся через Времена, уже неподалеку от Флоренции. К дому Бартоломео Кристо́фори.
