Задание в школе сценарного мастерства.
Научное руководство над хаосом моих мыслей осуществляет Борис Мирза. Это очень круто. Кто хочет - идите к нам в группу, это полезно и интересно.
1950 год. Деревня Лобаново, Московская область.
Житель деревни, Саша Барыбин, решил ехать на станцию сразу после работы. Во-первых - автобус . Если он пойдёт сначала домой, к жене - ничего не успеет. То есть, успеет на последний автобус, приедет на станцию почти к закрытию универмага, а назад прийдется ему идти пешком. Врать он не умеет. Жена поймёт если не все, то почти все. Так что - скорее в путь.
Саша ждёт автобуса с другими колхозниками, которые приезжают на работу из Барыбино. Они курят и вообще не трогают Сашу. Они знают, что на шутки он не смеётся, на подковырки - не сердится и на разговор его не разведёшь. А если по-серьезному его разозлить, он и зашибить может. Рука у него тяжелая, хоть сам Саша ростом невелик.
Мужикам приходится смирится: просто Саша едет с ними, а не идёт к жене в посёлок. А зачем и почему - не их дело.
Автобус приехал, вздыбил пыль, делая круг, громыхнул дверьми, выпустил пару пассажиров - стариков, ездивших по делам на станцию, и в него начали заходить рабочие. Сел и Саша. Оплатил билетик, посмотрел в окошко и подумал о Зине, жене своей, большую добрую мысль. Ему хотелось, чтоб дома все было хорошо и чтоб она не серчала на его позднее возвращение.
Саша сошёл на станции и заспешил через площадь к универмагу. Поднялся на второй этаж и долго стоял, как статуя командора с синими глазами в белых ресницах и льняными волосами, в которых почти незаметны пряди седины, оставленные войной.
Саша был танкистом. Так же молча - рот на замок, шёл от Москвы до Берлина и обратный назад. Вернулся живой и почти не раненый. Теперь работает трактористом. С женой у него любовь огроменная. Несусветная. Про такую и песен ещё не пето. Но в словах она почти никак не выражается.
Наоборот - в словах - одна грубятина. Вот пришёл Саша с работы, взял графин с водой и пьёт - пьёт, пьёт - пьёт. Зина увидала, кричит:
- А ну поставь и станком пей!
Саша ей:
- Я стаканом не напьюся!
Зинка строго так:
- Вот я щас как дам тебе графином по башке, и сразу напьёшься, сразу.
Саша вздыхал и брал стакан.
Но это была любовь. Неимовернейшая, Горячая, страстная, когда люди и в сам деле срослись в плоть едину, и что один думает, про то второй знает наверняка, а не то что догадывается.
- Товарищ! - сердиткнула на Сашу незнакомая продавщица - брать чего будете?
- Ленточку - подарил ей слово Саша.
- Какую? Эту? Эту? Или вот эту? - продавщица показывала на образцы. Саша кивнул на капроновую синюю:
- Метр.
С ленточкой в грубой оберточной бумажке, устроенной с деньгами в нагрудном кармане, Саша побежал к автобусу, который чуть не ушел без него. Попади они пропадом, магазины эти. Одна растрата времени!
Саша ждал, что скоро жена родит ему дочку, с льняными волосиками, как были у него детстве. И когда дочка подрастёт, они завяжут ей капроновые ленты в волосы - в хвостик на макушке сначала, потом в косичку вплетут. Все отцы хотят сыновей, а Саша грезил о девочке. Но об этом никто не знал, даже Зина.
Наступила осень. Зину на скорой увезли в роддом. Саша сидел под его окнами на лавочке, и слушал, как кричит его жена. К утру узнал, что Зина родила ему мальчика.
Он собирал припасённое женой приданное, а ленточку с шумным вздохом припрятал поглубже в сервант, в отделение, где хранились документы и фотографии. Но перед тем как убрать не удержался: развернул, поиграл, полюбовался, несколько раз завязал бантик на деревянной перекладинке стула.
Через два года Зина снова ждала ребёнка. Потихоньку ото всех Саша доставал из серванта заветный сверточек и теребил в своих натруженных грубых руках ленточку. Разворачивал, смотрел на свет. Завязывал бантики на перекладине стула и думал о гладких и душистых головках своих сестрёнок, которые тыкались ему в живот, обнимая крепко, прощаясь. Бывает так: человек на войне, в огне, в аду и пламени - жив, а они, здесь, в тылу сгинули обе вместе с матерью. Истаяли от голода. Почему так, думал Саша, не находил ответа и распускал бантик.
Зина снова родила сына.
Саша любил сыновей без памяти, но когда ему хотелось подумать о своём, а дома никого не было, он доставал синюю ленточку.
Сыновья Саши выросли и женились почти одновременно. Жены их одновременно почти одновременно.
Теперь Саша убирал ленточку в конвертик от письма старшего сына из армии. Подождите ещё, говорил он ленточке и улыбался.
Обе невестки родили мальчиков. И одна через два, другая через три года ещё родили мальчиков.
После рождения четвёртого внука Саша страшно напился, ходил по деревне, тряс ленточкой, и на вопросы соседей, что случилось, не беда ли какая с невесткой и ребёнком, Саша крутил перед носом вопрошавшего ленточкой и охал:
- Эх, вооот!
Баба Зина умерла первой. Деда Саша каждый день ходил к ней на могилку. Он с ней не разговаривал, а просто сидел. Они и при жизни могли сколько хочешь просто сидеть вместе, да и все. Через год, неутешный, ушёл и он, Саша, следом за женой.
Четверо внуков снесли его к жене на своих сильных плечах. Схоронили. И никто не заметил, что на оградке возле столика кто-то завязал синий бантик.
У всех Сашиных внуков родились девочки. А у одного, который стал батюшкой в восстановленной возле их дома церкви, их было целых шесть. Видно, уже ТАМ дошёл со своей мечтой-печалью деда Саша до Бога, и повторились, наконец, многократно в потомках его погибшие сёстры.