Вспоминает Олег Валинский:
Ну и как-то торчали, август, жарко, все разъехались. Чего делать? У меня отпуск, у Витьки не помню, чего было, то ли каникулы. Но он закончил уже, по-моему, учебу, у Лешки тоже все закончилось. Я говорю: – Слушайте, поехали в Крым, мы с мамой жили когда-то в Морском, в Крыму. – Ну, поехали в Крым…
Приехали в Симферополь на поезде. Почему-то мы ехали с Рыбой ехали на одном поезде, а так как не было билетов - Витька ехал на другом поезде. Но как-то быстро это все было, там повстречались. Помыкались, поездили по электричкам, очень хотелось к морю поближе. Выехали в какое-то место, «Солнышко» называлось. Пипец, такая степь и мы сразу выскочили, разделись, нырнули, потом вышли – слушай, но здесь жить нельзя. Какие-то палатки, такой лагерь беженцев как будто. Мы сели вернулись в Симферополь, сели на автобус и поехали в Морское. И приехали в Судак. Автобус был до Судака из Симферополя. Нас высадили, где-то часа через полтора должен автобус на Морское идти. Мы пошли в столовую там чего-то пожрать. Заходят ребята, человек 20 с парой банок трехлитровых вина, там девчонки, мальчишки, такие все веселые, выпивают, закусывают. А у нас две гитары, какие-то бонги, какая-то шелупень, перкуссия. Ну, они там посидели, выпили. Мы вроде уже доедаем. Они подходят и говорят: – Слушайте, дайте гитару поиграть. – Ну, берите, конечно. Но мы вот в принципе доедаем, у нас автобус. – А вы куда? – Мы в Морское. – А мы тоже. Мы из Морского. Давайте, сейчас подождите, сейчас мы поедим вместе поедем. - Ну, хорошо.
Ну они там что-то попели, мы там посидели с ними. Вышли, они тормознули автобус так по-свойски и практически набились, ну не полный автобус, но много народу, и все, повезли в Морское. Пока ехали - познакомились, они оказались в основном, то есть половина местная из Морского, половина ребята из Запорожского техникума кулинарного, которые в Морском, в столовой, проходили практику. Ну и все, приехали в Морское, вышли. Леха говорит, ну вот адрес, сейчас по этой улице. Они говорят: – Зачем, на фига вам надо? Вон у вас палатка есть, давайте мы вам покажем классное место, шикарно вы там будете жить. Ну, все, привели, мы поставили палатку. Причем как-то попрощались, честно говоря, ощущение было, что это на этом все. Мы там поставили палатку, сидим, хотели пойти купаться, уже вторая половина дня.
Вдруг они заявляются с бутылкой водки, мясо тащат – давайте шашлыки сделаем. Ну, чего, выпили. Естественно когда выпьешь там либо секс, либо гитара. Начали чего-то играть. И вот тогда, наверное, прилетело первый раз – «А вы вместе играете?». Мы говорим - Да нет, вроде не играем, каждый где-то… Причем тогда у Цоя было своих песен пять. Были «Мои друзья», были «Два бездельника», «Не закрывай глаз», «С моей сладкой я проснулся», что-то из Гребенщикова, что-то из Машины времени. Потому что тогда вся страна распевала «Поворот», «Пока горит свеча». Но мы не очень любили, мы считали, что это такое предательство со стороны Макаревича создание вот этого всего. Но, тем не менее, когда кто-то запоет… И у нас вот эта тема «а вы играете вместе, не играете» она была всегда. Короче на второй вечер народу очень сильно добавилось. На третий вечер еще больше. Мы там были где-то неделю. То есть днем понятно, мы купались, Витька любил очень Кабаний мыс…
Я, кстати, впервые там попробовал устриц, благодаря ему…А вот по вечерам приходил народ, причем один из последних вечеров мне очень понравился тем, что это было как какой-то капустник. То есть не мы одни играли, было много народу, вот сидели, отдыхали. Местные тоже там были интересные. Вот эти все наши вечера они как-то менялись, потому что вот этот антагонизм местных и приезжих он был постоянно. Там была такая группка ребят активных местных, такие, постарше даже нас были. Ну, как-то они нас нормально восприняли. Много играли все, рассказывали какие-то истории, то есть как-то совершенно здорово. Ну а на утро нас выгнали оттуда. Там пришел человек с мегафоном – встать… Потому что мы не прописались. Там нужно было в то время как-то регистрироваться. Да, мент приехал, участковый местный. Я думаю, что там нажаловалась, там была околица, понятно, что мы не тихо себя вели, может еще кто-то. Потому что я знаю, что там было недовольство дискотечников. Потому что народ шел, не ходил на дискотеку. Конкуренция в то время уже не приветствовалась.
Потом мы вернулись в Питер. Самое главное, что всю неделю этот вопрос «А вы вместе играете? Что за группа» и т.д. он как-то так висел у всех в воздухе. А когда ехали в поезде как-то так и пошло: «Слушай, а может нам попробовать поиграть вместе?». – Давай. Все вроде ЗА.
Название «Гарин и Гиперболоиды» прилетело от Гребенщикова. Была какая-то вечеринка, на которой Цой играл один и он понравился Гребенщикову, и они начали достаточно тесно общаться. И мы уже в поезде, почему-то запало, «как мы будем называться?». Не фига абсолютно не придумали и на какой-то тусовке он спросил – Борис, слушай, вот мы хотим играть. Как думаешь, как мы будем называться? – «Гарин и Гиперболоиды». И дальше мы уже пошли в рок-клуб уже как «Гарин и гиперболоиды».
А потом я в армию ушел. Но об этом не будем… Цой мне говорил - все, мы тебя будем ждать. Я сказал: - Вить, слушай, девки изменяют, не дожидаются. Ты чего мне хочешь сказать, что ты не будешь играть два года, не будешь репетировать? Не занимайтесь дурью, играйте, как играете. Да, мы себя называли тогда Гиперболоиды, когда я ушел. Я был в учебке полгода. А уже приехав на Кубу, Леха прислал письмо, что мы теперь называемся «КИНО». Я такой – ну «КИНО» и «КИНО», ну, хорошо, здорово.