— 23 —
Первое время Глориоза содержала себя с сыном уроками музыки. Ея матушка, которая жила с Барвеновыми, получала небольшую пенсию после покойнаго мужа, и им хватало сводить концы с концами. Но Глориозу постигло новое бедствие. Не даром говорит народ, что беда не ходит одyа. Через полгода, после ареста мужа, умер ея Святослав, а еще месяц спустя, скончалась и мать, Елена Алексеевна.
Скорби и тоски не было конца..
Бедная Глориоза! Как ее еще хватало. Даже слезы у нея изсякли. Молодая женщина оказалась совсем разбитой, едва передвигающей ноги.
Немногия, но близкия дамы старались успокоивать ее, насколько это было применимо к ея положению. Навещали ее каждый день, некоторыя сердобольныя оставались, в первые дни скорби, даже ночевать у нея. Уроки Глориозы прекратились.
Приятельницы придумывали способы, чем-бы можно было развлеченье, успокоить хоть немного, но все было напрасно. Одно, впрочем, ободряло ее, что ей внушили, что Василий Венедиктович скоро возвратится, хотя говорившия так не имели к этому никаких оснований.
— 24 —
Протянулся месяц, другой, а затем ей привезли предложение ехать в соседнюю губернию, в имение графини Лобановской, в качестве гувернантки.
Глориоза должна была согласиться, потому что денежные рессурсы ея изсякали.
Графиня Лобановская, если-бы жила в городе, никогда не решилась-бы взять гувернантку, жену политическаго; но для деревни ладно, тем более, что к ея сиятельству мало было охотниц идти на эту должность.
Глориозу Васильевну она сразу полюбила, стала оказывать ей редкое при ея характере внимание, а в минуты, когда Глориозу Васильевну давили слезы, графиня читала ей какую-нибудь поповскую проповедь о терпении и этим иногда удавалось разсеять немного скорбь молодой гувернантки, потому что выходило действительно комично.
Через год Лобановская переселилась в город и уже не стеснялась взять с собою Глориозу, с скомпрометированным прошлым. Таким образом, живя то в городе, то в деревне, Барвенова прожила у графини около пяти лет.
Глориоза Васильевна стала мало-по-малу успокоиваться. Правду говорят, что время — лучший целитель наших невзгод. Пережитыя тревоги ослабевали, впечатления постепенно сглаживались — и красивая, стройная Барвенова как-будто вновь ожила, только выражение лица сделалось более строгим и как будто над чем-то сосредоточенным.
Прошел еще год.
Молодой и знатный родственник графини Лобановской,— Кирилл Александрович Панцырев, часто посещавший имение графини,— делает Глориозе Васильевне предложение, прося ея руки.
— 25 —
— Я не могу выйти за муж: я замужняя,— ответила она.
Панцырев это знал, однакоже не переставал настаивать на своем предложении.
— Поймите вы, Кирилл Александрович: какой поп согласится венчать меня с вами, если будет знать, что я замужняя?
— Мы найдем такого, который и не спросит.... Да, наконец, к чему это венчание,— возразил, с развязностию светскаго франта, Кирилл Александрович. Побоку его.... Пора похерить этот предразсудок.
— Нет, я не могу принять вашего предложения и прошу не напоминать мне о нем более,— решительным тоном ответила Глориоза Васильевна.
Приставанья и ухаживанья Панцырева тем не менее продолжались. Чтобы отделаться от них, Барвенова объявила графине, что она уезжает в Казань.
— Что вы делаете, милая! Зачем вам понадобилась Казань? Я к вам привыкла, дети мои вас любят. Оставайтесь! Я не пущу вас.
Однако Глориозе Васильевне удалось отвертеться от графини, а, главное, от непрошенаго, назойливаго жениха.
Она приехала в Казань и долго не могла приискать подходящей должности, потому что тянулось летнее время, когда многие из города разъезжаются по дачам. Только осенью, она нашла уроки, которые давали ей до 50 рублей месячнаго заработка.
Высокий рост, привлекательныя черты лица, грациозная, гордая осанка и уменье солидно держать себя в обществе — снова выдвинули толпу поклонников, которые наперебой искали случая познакомиться с нею. Но она не думала обращать
— 26 —
на них внимания и своим мудрым, но всегда деликатным тактом давала им понять всю пошлость их приемов, так что вскоре все эти хлыщи оставили ее в покое.
Но пришлось и ей уступить. Женское сердце — не камень.
Спокойствие ея длилось недолго. К ней опять подвернулся жених. Он был умен, серьезен, изящен, но без всякой примеси хлыщеватости и той пошлости, какою отличаются великосветские ловеласы. Он тоже знал, что она замужняя и предложил ей те-же условия, назвав венчание не церковным установлением, а выдумкой византийских кесарей. Он с такою неотразимой логикой развивал перед нею теорию брачнаго союза, что можно было подумать, что он прослушал курс каноники у Владимира Соловьева. Новый искатель ея руки утверждал, что суть брака не в церковном венчании, которое установлено в девятом веке и не церковию, а государством, а во взаимном согласии жениха и невесты и благословении их родителей. В доказательство чего он приводил соответствующия места из привезенной им какой-то книги, напечатанной с разрешения духовной цензуры.— Если-же,— продолжал он аттаковать женское сердце,— если-же смущает вас существование перваго мужа, то можно с уверенностию сказать, что его нет в живых, иначе он подал-бы о себе весть...
На этот раз она попросила несколько дней на размышление.
Разумеется, не венчание, выдуманное византийскими кесарями, заставило ее призадуматься, а то, что новый жених был высокий, красивый, молодой, холостой...
Глориоза была — человек. Не будем строги к ней... Она не устояла и дала
— 27 —
свое согласие. Молодое, истерзанное сердце не выдержало и уступило обаятельному действию сильнаго ума и красоты..
Это был Василий Львович Павеликин, занимавший солидную должность. Он имел дом в городе и небольшую усадьбу в уезде, составлявшую летнюю его резиденцию.
Глориоза Васильевна сделалась полною хозяйкою в его доме. Нежная привязанность к ней второго мужа убаюкали пережитыя чувства, о которых хотя и остались тяжелыя воспоминания, но она старалась отгонять их. Да и он усердно способствовал к разсеянию ея мучительных дум, которыя вскоре потеряли свою острую силу. Он любил ее до безумия, был готов исполнять все ея прихоти и капризы, хотя она не отличалась этими слабостями, присущими более светским, пустоватым женским натурам. Он выписывал ей ноты, дорогия художественныя заграничныя издания, просил, умолял, чтобы она не жалела денег на наряды — всем этим желал заглушить в ней всякое воспоминание о первом муже.
Десять лет этой новой счастливой жизни протекали почти незаметно. У Глориозы Васильевны была уже от Павеликина дочь Верочка, гимназистка перваго класса, которую возили в гимназию на прекрасной лошади, в щегольском экипаже.
Павеликин продолжал пылать пламенной любовью к своей супруге, даже и по наступлении десятилетней давности, способной в некоторых, как мужских так и женских натурах, поселить порядочный индеферентизм к семейному очагу. Глориоза Васильевна, с своей стороны, также не могла найти ни одного повода к какому-либо упреку на счет своего другого Васи. Он хотя иногда засиживался в клубе, но все это было в скромных и приличных размерах. Для его
— 28 —
жены было достаточно того, что он возвращался всегда трезвым и любящим, и она удваивала к нему свои ласки.
Снова можно позавидовать счастью этой супружеской четы.
[продолжение будет]
[Николай Агафонов. КАЗАНЬ и КАЗАНЦЫ. I. Казань. // Типо-Литогр. И. С. Перова, Булак, соб. дом. 1906 г. // стр.5-52]
Подписаться на канал Новости из царской России
Оглавление статей канала "Новости из царской России"
YouTube "Новости из царской России"