Часть 32. Итоги Северо-Кавказской компании 42-43г...
Часть 30. Идут жестокие бои...
Часть 1.....
Отремонтировав технику и пополнившись маршевой танковой ротой 7 февраля полк совершил сложный и длительный марш, по уже освобожденной от немцев территории и, сходу, уже с войсками Южного фронта Форсировал Дон под Ростовом. Преследуя противника, перешел реку Северский Донец (один танк провалился, проломив лед возле берега, но был сразу вытащен). Здесь, овладев станицей Недвисовка, мы захватили исключительно богатые трофеи. К концу февраля, коротко говоря, наши войска подошли к городу Матвеев Курган на реке Миус. Здесь фронт прочно и надолго закрепился. Немцы заблаговременно перебросили сюда свежие войска и создали на правом берегу Миуса солидные, долговременные укрепления. Задачу в этом им облегчало возвышение западного берега над восточным (как и всех рек, текущих на юг в северном полушарии). Опять войска надолго залезли в окопы и блиндажи. Снова начали гореть и превращаться в лом боевые машины при попытках с ходу прорваться. И были тяжелые горестные потери. И мне здесь пришлось попадать в "жесткие" переделки, включая воздушные бомбежки, когда, казалось, земля раскалывается на части. Страшное дело! Когда появилась, уже после войны песенка с припевом:
...Эх, путь-дорожка фронтовая!
Не страшна нам бомбежка любая.
- ветераны-фронтовики и ленинградские блокадники смеялись:
- Сразу видно, что авторы песни под бомбежкой никогда не бывали! Еще как страшно! Особенно когда юнкерсы налетают волнами, одна за другой. Юлия Друнина, не понаслышке знавшая о войне, написала:
...Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Поверьте, бесстрашных людей не бывает. Вовсе не бывает! Хотя бы потому, что во все живое заложен могучий, непреложный инстинкт самосохранения. Но есть немало смелых (храбрых, отважных) людей, которые могут волевым усилием подавить чувство страха, или, по крайней мере, не обнаружить, не показать его. А преодолев страх, действовать решительно и смело. И даже войти в боевой азарт, что великий поэт не зря назвал "упоением в бою". Что ими движет? Полагаю, чувства долга, ненависти и, наконец, гордости, не позволяющей проявить себя недостойно. Алчность и корысть тоже могут толкнуть человека на очень смелые и рискованные поступки. Этого рода смелости я не хочу касаться: она вызвана низменными чувствами. Высокое чувство долга не зря ставится на первое место в преодолении страха. Только чувство долга заставляет сестру милосердия не бежать в ужасе, закрыв глаза, под огнем противника, а прижавшись к земле, накладывать раненному повязку или жгут, чтобы остановить бьющую фонтаном из раны кровь. Что ей не страшно?
- Ой, как страшно! До мокрых штанишек...- сказала мне одна сестра, уже награжденная двумя медалями и орденом за спасение раненных. А потом, в госпитале, один выздоравливающий рассказывал мне: - Я ей говорю: "Не надрывайся голуба! Ведь в живот ранен - все равно помру". А она: "Молчи дурачок, не трать силы - еще навоюешься"... И дотащила. И только чувство высокого долга, только оно может толкнуть бойца закрыть собой амбразуру вражеского дота, то есть на самопожертвование. Извините, читатель, за эти, возможно банальные рассуждения, но мне просто претят и поднадоели разговоры о бесстрашии...
Изредка, в эти последние дни пребывания на Южном фронте, полк пополнялся танками из ослабевших и уходивших на переформирование частей. Командир полка обеспокоился, когда узнал, что нам собираются передать только что прибывшие на фронт, полученные по Ленд-лизу из США танки. Он поручил помпотеху и мне "разведать", что они собой представляют. Мы, "частным порядком" (вроде из любопытства), побывали в парке этих машин. Внешне они выглядели отлично. Интерьер танка - просто загляденье! Внутренние стенки были гладкие, без заусениц, рвущих одежду, как у наших, спешно изготовленных танков. Стенки внутри были покрыты сверкающим белым лаком. Красивые плафоны освещения, удобные кассеты для снарядов. - Как в дамском будуаре - сказал с восхищением помпотех. Возможно и так. Помпотех немного воевал в Испании, видел свет, а мне дамских будуаров видеть не довелось. Но первое впечатление, общеизвестно, часто обманчиво. Перекурив с танкистами, по-дружески поговорив, узнали, что они называют эти танки "братской могилой четырех", что двигатель хорош, но они не имеют маневренности нашей тридцатьчетверки, а лак, так простодушно восхитивший нас, горит как целлулоид. И что при прямом попадании снаряда, башня слетает целиком, как шапка при порыве ветра. И, наконец, что они, пригнавшие сюда эти машины, мечтают пересесть на тридцатьчетверки... О результате "разведки" мы доложили командиру полка, и уж не знаю как, но ему удалось "отвертеться" от американских машин. К шестому марта 1943 года в полку оставалось пять, требующих ремонта танков. Полк был выведен в резерв, передал танки (без экипажей) на фронтовую ремонтную базу. Затем полк был выведен в резерв ставки Верховного Командования и направлен на переформирование в Тисницкие танковые лагеря неподалеку от Тулы.