Анатолий Сурцуков
Рисунки Владимира Романова
Во времена, когда ещё было достаточно много вертолётных частей в составе Вооруженных Сил, командовал авиацией Дальневосточного военного округа Генерал. Да не просто генерал, а целый генерал-лейтенант.
Выдающихся способностей человек (ну, раз стал генералом, то уже, по определению, другим он и не мог быть) и выдающейся внешности. Потому, что нижняя челюсть его далеко вперёд выдавалась. Индивидуальная особенность такая наблюдалась. Поэтому среди своих друзей имел он прозвище «Пеликан». Был он мастером и любителем выпить. А какой же по-настоящему русский генерал не любит это дело?
Бывало, во время поглощения родимой, далеко вперед его знаменитая нижняя челюсть отъедет, и в неё, как в любовно подготовленную ёмкость, стаканяка водки заливалась влёгкую. Но, конечно, правила потребления Пеликаном соблюдались неукоснительно. Когда, с кем, в какой момент, сколько, подо что и как – всё это имело значение и особый смысл. Иначе и быть не могло.
Но вот наступил период развития наших славных Вооружённых Сил уже с вектором «оптимизации». Прежде всего – численности. Личного состава, техники, а также частей в целом. Проще говоря, сокращать стали всё подряд. Генералу поставили задачу сократить поначалу несколько вертолётных полков, один из которых стоял на западной границе Дальневосточного округа. Задача, конечно, муторная. Это ж огромный комплекс мероприятий необходимо было провести. Куда-то технику определить, куда-то – людей. Жилые, служебные постройки передать, землеотвод опять же…
В общем, было от чего мозгам в раскоряку встать… Но делать нечего. Приказы у нас принято выполнять. И вот полетел генерал вместе с комиссией за тыщу вёрст (такой уж размах у этого окру- 122 га) заниматься всеми проблемами, связанными с выполнением приказа.
Нелёгкая работа, безрадостная. Целый месяц прокорпел безвылазно он в полку, распутывая сложнейшие узлы организационных заморочек. Устал. Замотался. Изнервничался. Наконец пришла пора возвращаться в Хабаровск, в штаб. Ну и, чтобы снять стресс, напоследок хорошенько накачались с командованием расформированной части и комиссионерами. Да так «творчески» подошли к этому процессу, что к поезду Пеликана вели уже под белы рученьки на волочащихся ногах.
Сурового вида проводница, глянув мельком на билет, более подробно задержала взгляд на фигуре потенциального пассажира. Тот, склонив голову в сдвинутой на бок фуражке, в расстёгнутой шинели, крепко поддерживаемый подчинёнными с двух сторон, непрерывно икал и несвязно что-то мычал в перерывах между «Иками».
Проводница с размашистой фигурой грудью встала поперёк прохода в вагон и твёрдо заявила, что в таком виде поездка в её вагоне невозможна! Напрасно обескураженные таким заявлением сопровождающие лица пытались уговаривать её о том, что занесут тело в вагон, положат на полку, и там он тихонько всю ночь проспит. Проводница была непреклонна! Что только не пытались проделать верные боевые друзья и коллеги. И взятку предлагали, и апеллировали к пониманию загадочной души русской женщины, и шампанское с конфетами раздобыли посреди ночи на глухой станции – всё оказалось напрасным.
Под непрекращающиеся стенания военных поезд тронулся, и, быстро набирая ход, скрылся за поворотом вместе с фигурой окаменевшей проводницы в проходе вожделенного вагона.
Да-а-а. Удар был силён! Но делать нечего. Повезли почти бездыханное тело обратно в часть. Определили в горизонтальное положение на кровати в гостинице и стали держать военный совет. Тут одному из совещателей, а именно – начальнику отдела авиации армии, пришла в голову идея. Созвонившись по телефону с КП авиации округа, он попросил для начальника дать срочным планом заявку на вертушку по маршруту на Белогорск, что в полпути до Хабаровска.
На КП с пониманием отнеслись к возникшей проблеме и реализовали заявку. Утром протрезвевший Пеликан был загружен в вертолёт и уже через пару часов был в Белогорске. Поезд подходил к этой станции только вечером, неиспользованный билет у Генерала был в кармане, и поэтому вроде бы всё срасталось. Но дело в том, что по правилам войсковой субординации вертолёт с прибывшим в расположение общевойсковой армии начальником по статусу встречал не кто иной, как заместитель командующего армии.
Полковник представился генерал-лейтенанту и предложил ему отправиться для отдыха и ожидания поезда в штаб объединения. Тот ответил согласием на проявленную любезность. «Отдых», в понимании сухопутчиков, это весьма своеобразная категория…
В общем, когда за Генералом приехали в штаб, чтобы отвезти на вокзал, его состояние было немногим лучше вчерашнего…
Поезд тихо подкатил к перрону, проводница открыла дверь вагона и обомлела. Широко распахнув руки для объятий, с пьяной ухмылкой на красном лице, пошатываясь на кривых ногах, её встречал давешний несостоявшийся пассажир!
– Ты! Как! Здесь! Очутился?! – выдохнула ошеломлённая тётка.
– Та, красавица, всю дорогу вот за тобой бежал!
– Не пущу! – выпучив глаза, пролепетала ударница стальных магистралей.
– Голу-у-уба-а-а! – пропел Пеликан, – пусти меня, пожалуйста, а то я тебе на каждой станции являться буду, и во сне даже от тебя не отстану!
Пользуясь минутным замешательством проводницы, помощники быстро-быстро занесли дорожный баул и самого Пеликана в вагон и прислонили его к стенке в дальнем углу купе. Поезд тронулся. Подчинённые облегчённо вздохнули.
На следующий день поезд в Хабаровске встречали уже офицеры штаба авиации округа, непосредственные подчинённые Генерала.
Дверь вагона с треском распахнулась, из прохода нетвёрдой походкой вышла проводница, комкая в руке платок. Показался в шинели, застёгнутой на все пуговицы, с лёгким налёта «побежалости» на лице, но вполне бодрый Генерал. Торжественно выйдя на перрон, он не спеша повёл взглядом вокруг и обернулся к проводнице, гордо вздёрнув наверх густую бровь. Та с всхлипом упала ему на грудь, и торопливо поцеловав беркута в шершавую щёку, убежала обратно в вагон, пряча заплаканное лицо в платок…