В 2016 году у неё отняли ногу. В карточке история болезни начиналась с язв на стопе левой ноги. Потом быстро прогрессирующая гангрена, ампутация и крупными буквами «Не курить!!!!!!!!!!!!!!» от лечащего врача в качестве постскриптума к рекомендациям. Количество восклицательных знаков в этой надписи красноречиво отражало суть и фатум ситуации. Но не курить Люба не могла, плохая привычка не оставила шансов и её правой ноге, с которой она попрощалась в 2018-м.
Мы встретились с ней в сентябре, ей было 69. Люба жила в глухой деревне из восьми домов, куда уже давно не ходили автобусы. Зато регулярно наведывался местный доброволец, этакий народный волонтёр без претензии на признание. Игорь Леонидович помогал Любе с доставкой продуктов, лекарств и самой Любы куда она скажет. И хоть извозом он занимался не бесплатно, волонтёром я его нарекла потому что он никогда никому из стариков не отказывал: именно в той деревне он был почти единственным шансом выбраться или заказать какие-то продукты. Он ездил на старенькой красной «четверке», а когда с ним была Люба, она занимала почетное переднее кресло. Помещалась она туда легким движением рук Игоря Леонидовича, хорошо физически подготовленного по долгу службы спасателем.
- Вот это красота! Ты погляди, Игорь, какая красота!
Я даже сначала и не поняла, что Любовь Ивановна это говорила про меня. А когда мы погрузили ее на кресло-каталку и Игорь Леонидович ушёл, Люба тихонько шепнула мне, что Игорь - мужчина одинокий, держит хозяйство из пяти коров, имеет пятнадцатилетнего сына и является отличным кандидатом мне в мужья. Новость о том, что я уже замужем и у меня есть ребёнок Любу ужасно расстроила.
Цель визита Любови Ивановны в райцентр была одна - оформление в дом-интернат. Она сама приняла такое решение, потому что вопреки первому впечатлению с логикой дружила и в некоторых моментах демонстрировала явное наличие здравого смысла в жизненных решениях. Оставаться одной в своей богом забытой деревне в доме без удобств и надеяться лишь на помощь добровольных помощников - такое себе удовольствие.
Надо сказать, что в миру бытует мнение, что стардом - это что-то вроде концлагеря для стариков и что хуже только психбольница. Возможно, лет пятьдесят тому назад дома-интернаты были далеки от идеала и факты жестокого обращения с их подопечными или плохих условий содержания и проживания могли наличествовать, хотя я и не углублялась в историю. Однако смею заявить, что сегодня условия существования домов-интернатов решительно изменились и теперь жизнь обслуживаемых в этих учреждениях очень похожа на отдых в санатории. В моей работе был даже случай, когда также добровольно в ДИ отправился ещё молодой пенсионер из тех, кто не обзавёлся ни семьей, ни жильём к своим 60-ти с хвостиком. Примерно через месяц из той же деревни засобиралась в дом-интернат ещё одна пенсионерка, с порога заявив, что ей нужно именно в тот, куда уехал её товарищ, так как он ежедневно звонит и в красках расписывает свою жизнь в райских условиях стационара. Женщина, недолго думая, решила, что оставаться более в своём неблагоустроенном доме в лучшие годы своей жизни - просто преступление. И тут я даже не решаюсь с ней поспорить.
Но вернёмся к Любе.
До неё я никогда не занималась оформлением в ДИ и имела лишь смутное и формальное представление о том, что надо делать, но я точно знала, что процедура эта долгая, муторная и нервная. Этакий бюрократически-больничный адок, куда с ним справиться одинокому безногому инвалиду? И на помощь пришла я. В омут с головой, с места в карьер: на тот момент я работала в центре соцобслуживания всего месяц.
Люба была одним из самых непривередливых клиентов: стойко терпела все кабинеты больницы с их высокими порогами, каждый из которых больно ударял креслом-каталкой по пролежням. В кабинете хирурга эти самые пролежни нужно было обработать.
Заговорщически переглянувшись с медсестрой в процедурном, мы взяли Любу под руки и ловко положили на кушетку. Картина маслом: я 156 см роста, медсестра примерно 150 и некогда низкорослая, ныне сократившаяся на длину двух третей своих ног, бабушка.
Стоически выдержав манипуляции в кабинете хирурга и другие метания по больнице, в районе двух часов после полудня Люба заявила: больше не могу, нужно на улицу. В беседке, куда я её прикатила, Люба скомандовала мне найти в её пакете сигареты и оторвать фильтр сразу от трёх.
- И как можно курить эту дрянь ещё и с фильтром? Не понимаю, - поворчала Любовь Ивановна.
Видно было, что настроение у неё улучшалось с каждой затяжкой. Люба рассказала мне, что она не такая уж и одинокая - у неё есть племянница, с ней они вроде бы даже и общаются, но помощи от неё нет никакой. Есть ещё дочь, но с ней они связь не поддерживают. Это потом мне рассказали, что у Любы когда-то была ещё одна дочь, но в довольно молодом возрасте она умерла от онкологии. Потом в страшном пожаре 2004 года, когда выгорел дотла целый посёлок, Любовь Ивановна лишилась крова. Тогда то ли сознательно, то ли наоборот, необдуманно, Люба на сертификат, который давали всем тогдашним погорельцам, приобрела домик в той самой глуши, откуда сейчас стремилась выбраться.
Мы уже созвонились с Игорем Леонидовичем и он выехал, чтобы забрать Любовь Ивановну домой. Эпопея с оформлением в ДИ в этот день для Любы только началась: приехать в больницу ей пришлось ещё дважды. Путём разных ухищрений мне удалось сократить время ее пребывания дома и уже через неделю Люба отправилась в дом старости.
П.с. На неделе я навела справки: Люба в декабре 2019-го перебралась в другой ДИ, который в народе принято считать чуть ли не лучшим в области. А это значит, что вела она себя хорошо, дисциплину не нарушала и, возможно, бросила курить - но это лишь мои предположения.