Единственной мерой времени является память.
Владислав Гжегорчик
Посещая рыболовные магазины и восхищаясь современными оснащениями для рыбалки, я всегда вспоминаю те свои первые простые удилища, сделанные из ивовых прутков с поплавками из сухого тростника и свою первую рыбалку на пескарей. Вспоминаю и не могу понять – зачем в наши дни необходимо такое большое предложение оснащения для рыбалки только для того, чтобы соприкоснуться с природой, дотронуться до нее рукой? Хотя понимаю – спрос рождает предложение, но судя по разнообразию ассортимента таких магазинов, невольно возникает убеждение, что сегодня продуктовая обеспеченность семей осуществляется только рыбалкой и вылавливаемой рыбой.
Свою первую рыбалку помню до самых мельчайших подробностей. Наверное, мне было лет пять, ну может чуть больше, так как она состоялась до поступления в первый класс. Выражаясь современным сленгом, мастер класс рыбалки продемонстрировал мой брат Тельман, старше меня на пятнадцать лет, который был не только заядлым рыбаком, но и человеком трепетно любящим нашу природу. Пишу «был», так как его не стало в 1977 году, его жизнь оборвалась трагически, в самом прекрасном возрасте для человека. И пусть воспоминания о первой моей рыбалке будут возданием памяти брату Тельману, хотя он всегда будет жить в памяти моей, как и все мои близкие, навсегда обретшие вечный покой.
Рыбалка началась с подготовительных мероприятий.
- Для того, что бы стать хорошим рыболовом, надо первым делом
освоить изготовление удилища – сказал Тельман абый, - вот мы с
тобой и займемся этим делом.
Пройдя переулком, мы спустились к реке Ирени, берега которой были покрыты обильно проросшим густым ивняком. Тельман абый срезал целый пучок прямых и длинных ивовых прутьев, каждый из которых был длиной не меньше трех метров. Дома мы очистили их от коры, которая легко снималась по всей длине прута, издавая при этом приятный свежий запах талой воды. Очищенные от коры прутки Тельман абый подвесил сушиться под навесом, привязав к концам грузы, роль которых выполняли принесенные мной небольшие камни, выброшенные после ремонта печки бани и валявшиеся рядом с ней.
После нескольких дней просушки я отшлифовал удилища осколком стекла, а Тельман абый их покрасил зеленой краской. Он объяснил необходимость покраски тем, что без этого удилища после первого же дождя безобразно искривятся и потеряют свою гибкость.
Леску заменила шелковая нить, поплавки сделали из сухих стволов лопуха. Грузила Тельман абый сделал из дробинок, надрезов их до половины, а крючки он привязал настоящие, которые в то время являлись большой редкостью и для нас мальчишек были настоящими бесценными сокровищами. Их привозили родственники, живущие в городах или их можно было приобрести у старьевщика Накиба в обмен на собранные кости, древесный уголь, золу, но Накиб не отказывал, когда ему предлагались также живые деньги.
В ночь перед рыбалкой я долго не мог уснуть. Мое воображение рисовало яркие сюжеты будущего дня. Под восторженные одобрения брата Тельмана я беспрестанно вытаскивал из глубин реки Ирени одну за другой большие рыбины, которые яростно шлепали по мокрому прибрежному песку хвостами и широко разевали рты в недоумении случившимся.
Проснулся, когда солнечные лучи уже играли на дымоходе печи. Дома стояла тишина. Это означало, что родители уже ушли на работу, а бабушка задремала после проводов Марты на пастьбу. Пронзила обида: - не взял меня Тельман абый на рыбалку, один ушел. Готовый дать волю своей обиде излиться слезами, тихонько вышел во двор. И какова была моя радость, когда увидел брата, который с улыбкой спросил:
- Ну что испугался, что я один ушел? Даже всплакнуть успел или только собираешься?
Я в ответ пытался улыбнуться, но этому мешало солнечное утро, затрепетавшее на мокрых ресницах переливающимся радужным многоцветьем. А Тельман абый продолжал:
- Ну что ты глупенький, как я мог без тебя рыбачить? Просто пока ты спал, я червей успел накопать и приготовил все необходимое для ухи. Давай умывайся по шустрому, попьем чаю с шанежками и на речку за твоими пескарями.
После его слов утро вновь стало обычным, просто солнечным и ясным. Ресницы высохли, и я уже улыбался по настоящему, а не кривил улыбку.
- А давай возьмем шанежки с собой, съедим их на берегу и запьем
водой из родника.
На такое предложение брат и вовсю рассмеялся:
- Да уж видно так и поступим, коль тебе так не терпится обновить
наши рыболовные оснастки.
Сказать, что я быстро собрался на свою первую настоящую рыбалку, значит, ничего не сказать. Я собрался, наверное, быстрее отсвета молнии. Тем более с вечера у меня заранее были приготовлены и шаровары, и рубаха с длинными руками, шитая мамой, которая мне была уже маловата, и посему разрешалось носить ее в повседневности. С бабушкой я тоже с вечера договорился о возможности использования ее стареньких калош для рыбалки, так как Тельман абый предупредил, что с утра будет роса и шлепанье босыми ногами по луговине для меня будет процедурой не совсем приятной. Впоследствии я даже очень убедился в правоте своего брата.
Мы прошли по переулку, мимо колодца, журавль которого блестел новеньким ведром, прошагали мимо дома тетушки Сабиры. Ее кошка как всегда дремала на крыше сарая, греясь в утренних лучах солнца, а Карасакал возлежал на старой навозной куче и строго оглядывал территорию своих владений. Все что нам встречалось по пути, мне казалось красивым и добрым. И борода Карасала почему-то виделась не противной бороденкой, а аккуратной ухоженной бородкой. Даже невыносимо не приятный запах, которым Карасакал обычно заполнял всю округу, я не чувствовал. И его рога не казались зловещими, и даже крапива, которую я задевал рукой при своем торопливом шаге, ничуточки не жалила меня. Одним словом, выражаясь сленгом современной молодежи, тогда для меня весь мир был белым и пушистым.
Миновав колхозную кузницу, из трубы которой валил дым с запахом не похожим на запах горящих дров в печи, спустились к широкой луговине, которая встретила нас радужными брызгами утренней росы. Деревня, наполненная в эти летние утренние часы какой-то чуткой тишиной, осталась на пригорке. Бывают такие минуты в деревне. Это время, когда деревенское стадо уже пасется далеко за околицей, доярки прикорнули отдохнуть, возвратившись с утренней дойки, а малышня деревенская еще спит самым сладким утренним сном. Бабушки малышей, стараясь не греметь сковородками, пекут вкусные пупырчатые блины перед очагом, и поэтому тишина раннего утра деревни моей, всегда пахла блинами.
Я, наверное, слишком громко вздохнул от сожаления не возможности ощутить вкус блинов моей бабушки, что брат не замедлил заметить это и обернувшись спросил с хитрой улыбкой:
- Ну что же ты так завздыхал? Уже не хочется рыбачить тебе,
предпочел бы горячие блины поедать дома возле очага?
- Нет, нет, - поспешно возразил я, - здесь блины ни причем, просто ты
широко шагаешь и мне трудно за тобой поспевать в бабушкиных
калошах.
- Ну, хорошо, - понимающе улыбнувшись, Тельман абый продолжил, -
буду шагать под размер твоего шага, да и пришли уже. Вот за
поворотом реки, возле густой поросли молодого ивняка и будем
рыбачить.
Пока шагали по луговине, я убедился в правоте слов брата – босыми ногами шлепать по утренней росе, наверное, было б не совсем приятно. Даже будучи в калошах я ощущал прохладу травы луговой, да и отсырели малость мои «вездеходы», по причине того, что роса попадала во внутрь их, когда мы шагали по густой заросли дикого клевера. На ходу Тельман абый срывал перья дикого лука. На мой вопросительный взгляд он ответил:
- Для приправы ухи будущей, если конечно ты постараешься и
сумеешь наловить пескарей.
- А ты, что не собираешься рыбачить?
- Нет, сегодня будешь только ты рыбачить, а буду уху готовить для тебя. Это будет твоя уха, первая, настоящая рыбацкая уха. Ты должен будешь ее съесть на берегу, и только после этого я буду тебя считать рыбаком.
- Ну, зачем же тогда ты взял все удилища?
- А для того чтобы определить самое уловистое удилище, которое и будет твоим для последующих рыбалок – ответил Тельман. При этом он загадочно улыбался, «наверное, задумал что-то» - подумал я и на всякий случай решил быть на стороже на возможные шутки с его стороны.
Берег Ирени, выбранный для рыбалки Тельман абыем, был усыпан мелкой галькой. Возле воды, по влажному прибрежному песку, суетливо туда-сюда бегала трясогузка. Я скинул свои калоши и ощутил теплоту песка уже нагретого лучами утреннего солнца. Теплота была сырая и влажная. Такая же теплота исходила из свежей силосной ямы, куда мы любили собираться при силосовании кукурузы, где при большой удаче можно было найти сладкие недоспелые початки кукурузы, поедаемые с большим желанием на зависть тем, кому удача была не такой уж благосклонной.
Подвернув штанины своих брюк, я соорудил нечто вроде небольшой запруды. Для этого достаточно было углубить ногами прибрежный песок и обложить крупной галкой, заполненную водой ямку. На вопросительный взгляд Тельмана я ответил:
- Здесь будем хранить пойманную рыбу. Так делают все рыбаки.
- Ну, коли, все рыбаки так делают, то и нам не следует поступать
иначе – ответил он.
Хотя в его ответе и слышались нотки наигранности, но мне льстило, что мой брат, на много лет старший меня, согласился с моими познаниями рыбацких традиций.
- Давай выбирай удилище, какое тебе по душе и начинай ловить пескарей. Видишь, они вон стаей притаились на углублении русла реки? Если будешь делать резкие движения руками или топать ногами по берегу, то они устремятся в глубину и тогда тебе придется долго ждать поклевки. Потому передвигайся по берегу на цыпочках и любые движения делай плавно, без резкости, даже когда будешь забрасывать удочку, старайся делать это мягко и очень плавно. Забрасывай чуть наискосок, выше по течению, которое в дальнейшем принесет твоего червя прямо к стайке пескарей.
Под его напутственную речь я выбрал самое длинное удилище, размотал леску, надел на крючок червя, поплевал на него, приговаривая: «Ловись рыбка самая большая – пребольшая» и плавно – плавно, как напутствовал брат, сделал первый заброс.
Поплавок, увлекаемый течением, приблизился к месту, облюбованному пескарями и юркнул под воду. От неожиданности я на какой-то короткий миг растерялся, но уже в следующее мгновение рванул удочку на себя и почувствовал, что в руку мне отдается чье-то живое трепыхание. В следующий миг в руках изумленно на меня таращился солидный пескарь. Все это произошло так быстро и так неожиданно, что впервые секунды я даже не совсем понимал - каким образом оказался пескарь в моих руках. Помню только, как в лучах солнца всеми цветами радуги переливалась чешуя первой моей рыбы и ее изумленный вопрошающий взгляд: « Ты кто такой и зачем ты держишь меня в руках?»
- Ну что ж, можно тебя поздравить с почином? Молодец, для первой
своей рыбы ты показал не совсем плохую сноровку, так и старайся подсекать. Только делай это более коротким взмахом кончика удилища, а не всем удилищем.
Слова брата доходили до меня приглушенно, так, как будто он стоял от меня далеко-далеко. Я выпустил пескаря в свою запруду, где он начал кружить по периметру, пытаясь найти проход к большой воде между камнями. Он подплывал к каждой расщелине, тыкался носом в нее и начинал так сильно грести плавниками, что поднимал песчаную муть. «Ладно, пока побудь рядом со мной и призови к себе остальных пескарей» - подумал я и собрался вновь забросить удочку, но меня остановили слова брата.
- Ты продолжай ловить пескарей, а пройду за поворот реки и поищу
хариусов, может для твоей первой настоящей ухи, и сумею пару штук
выловить. Отведав уху из пескарей и хариусов сваренную на берегу нашей
реки Ирени ты навсегда «заболеешь» рыбалкой.
Хотя я не совсем понял слова Тельман абыя о болезни рыбацкой, но интуитивно чувствовал – он говорит про что-то другое, не связанное с болезнью в привычном смысле для меня.
- Ты ж говорил, что только я буду рыбачить?
- Говорил, говорил – не спорю. А вдруг ты больше не поймаешь
ни одной рыбки? Как тогда я уху приворотную для тебя сварю?
- Какую уху?
- Вот сделаю уху такую и отведав ее сам поймешь какая бывает
приворотность!
«Шутит брат, нарочно пугает какими-то приворотами. Да и не бывает уха приворотной» - успокоил себя. Брат скрылся за поворотом реки, а я продолжил рыбачить. Поклевки следовали при каждом забросе. Всех пойманных пескарей я выпускал в запруду, где они, сбившись в стайку ритмично, как по команде шевелили жабрами. И только первым пойманный пескарь пытался найти выход в большую воду.
Тельман абый вернулся с тремя хариусами, когда солнце уже начало припекать чувствительно.
- Ну, давай хвастай своим уловом.
Увидев, что в запрудке плавают более трех десятков пескарей, он неподдельно удивленным голосом сказал:
- Не ожидал, что ты в первую же свою рыбалку так сумеешь меня
удивить. Ты наловил больше, чем надо для нашей ухи. Часть рыбы
выпусти, пусть подрастают до следующей твоей рыбалки.
- Мои пескари все вместе взятые твоих трех хариусов не перевесят, а
выпустить часть рыбок я и сам хотел. Сколько оставить для ухи?
- Оставь полтора десятка. Сумеешь отсчитать?
На что я гордо ответил:
- Я считать еще в прошлом году научился!
Одним из первых я выпустил пескаря, с которого началась сегодняшняя моя рыбалка. Он не уплыл мгновенно в глубину. Прижавшись к большому валуну, на половину выступающему из воды, казалось, что он что-то выжидал. И только тогда, когда я из общей кучи выпустил еще полтора десятка рыб, юркнувшие в глубину в отличие от него с большой резвостью, мой первый пескарь не спеша уплыл в родную свою стихию.
Впоследствии в школьной библиотеке я прочитал сказку М.Е. Салтыкова-Щедрина «Премудрый пескарь» и был весьма обрадован тем, что мой пескарь оказался храбрее – он уплыл только тогда, когда убедился, что удалось освободиться его товарищам.
Пока я возился с рыбой, Тельман абый успел развести костер и подвесить котелок с водой, набранной из родника, который звонко журчал недалеко от нас. Как только закипела вода, он заложил вычищенную рыбу вместе диким луком и минут через пять объявил:
- Нутесь, вот и готова твоя уха. Давай доставай кружки, они в тряпицу
завернуты вместе с шанежками и начинаем пить уху!
- Как пить? Уху же кушают из тарелок?
- Это домашний суп из рыбы кушают из тарелок, а настоящую уху надо пить из кружек.
Он разлил уху в две кружки, а рыбу выложил на лист лопуха, сорванного в прибрежных кустах.
- Давай сполоснем руки и будем пробовать твою уху – с этими словами Тельман абый присел на корточки возле воды, – полюбуйся, какая вода чистая в нашей Ирени. В жизни у тебя будет много рыбалок, но первая твоя рыбалка была здесь, на берегу твоей родной реки, запомни эту рыбалку.
Мы присели возле затухающего костра. От тлеющих углей, бульона и рыбы шел аромат, который мне еще был неведом.
- Надо кусочек рыбы запивать бульоном из кружки и заедать шанежками.
Я взял свою кружку и начал пить уху, а вместе с ней весь мир и все звуки его, в которых я «плыл». Вдоль кромки воды деловитым «пиньканием» суетилась трясогузка. Жужжали пчелы на цветах дикого гороха, который вился на склонах берега. На другом берегу реки, на заливных лугах, проросших разнотравьем, перекликались перепела. Я «пил» блики солнечных лучей, журчание родника, запах реки и нагретого песка, запах дикой мяты и голос брата. В своем в первом сочинении по русскому языку, который писал в пятом классе на тему «Моя Родина», я написал, что для меня Родина - это рыбалка с моим братом и уха, сваренная на берегу реки Ирени. Учительница русского языка спросила тогда – почему рыбалка и уха? Я рассказал ей про костер рыбацкий, трясогузку, как пахнет мята и какая яркая радуга загорается, если поднять брызги над водой в солнечный день. Спасибо ей – она поняла, почему река Ирень для меня связана с понятием Родина. К стыду своему я не помню ее имени и отчества, но фамилия у нее была Роффер.
Тот день не канул в прошлое, не затерялся в глубинах памяти. Наверное, поэтому до сих пор я помню вкус своей первой ухи и солнечный свет дней моего детства. Я убедился в приворотной силе своей первой ухи. В год один раз стараюсь посетить места своей рыбалки с братом. Туда меня тянет необъяснимая сила, которая с годами только усиливается. Конечно сейчас и берега реки Ирени не те, да и сам я другой, а вместо ивовых кустов растут большие плакучие ивы, с листьев которых на прибрежную гальку бесшумно стекают чистые капли воды. А быть, может, это плачут души наши или наших близких? Противоположный берег распахан и не пестрит теперь цветами луговыми, не перекликаются перепела… Босыми ногами ощущаю влажную теплоту тех далеких дней…..Всматриваюсь в светлые воды Ирени и ловлю себя на мысли: - я не столько хочу найти изменения в окрестностях моего детства, сколько хочу увидеть себя в себе….. Хочу спросить - ты не изменял своему детству, достоин прикасаться к светлым водам Ирени? Спрашиваю – и не нахожу однозначного ответа.