Напомню, это вторая часть длинной истории. Первая была тут.
Об обнаружении «Звенигородского чина» подобных источников нет: нет ни акта об изъятии или приеме на реставрацию этих икон, ни отчетов о находке, составление которых было столь свойственно членам Комиссии. Есть, во-первых, дата поступления их в Кремлевские реставрационные мастерские - 8 октября 1918 г., говорящая о том, что находка чина хронологически не совпадает с звенигородской экспедицией Комиссии.
Во-вторых, имеется свидетельство о планомерном розыске недостающих икон деисуса, но уже после находки «Звенигородского чина» и завершения реставрационных работ в Успенском соборе: 21 декабря 1918 г. искусствовед Н.Д. Протасов совершил поездку в усадьбу Кораллово близ Звенигорода с целью проверки сведений о поступлении в церковь этого имения больших древних икон из Успенского собора. В своем отчете Н.Д. Протасов впервые отметит, что иконы были найдены в сарае при Успенском соборе, и лишь позднее, уже в печати, И.Э. Грабарь четырежды повторит эту версию, добавив лишь, что иконы были найдены под грудой дров реставратором-иконописцем Г.О. Чириковым. Это свидетельство повторялось практически во всех изданиях, в которых говорилось о «Звенигородском чине».
Но недавно появилась другая, дополняющая эту, но, к сожалению, тоже ничем не документированная версия. Согласно этой, второй, версии, иконы «Звенигородского чина» были не найдены сотрудниками Комиссии, а переданы в ее мастерскую молодым священником Успенского собора Димитрием Крыловым, но, поскольку ему могло угрожать наказание от духовного начальства, специально была придумана первая, изложенная в печати Грабарем, версия. Представляется возможным личное знакомство вдохновителя звенигородской экспедиции Николая Протасова и священника Димитрия Крылова, одновременно находившихся в Москве в 1912-14 гг.
О том, что Комиссия при изучении памятника довольствовалась только личным разрешением священника и не согласовала это с местными властями, говорят уже цитированные выше источники, связанные со скандалом Музейной коллегии.
В резолюции Президиума Коллегии по делам музеев говорится, что, «не учтя политической ситуации, Комиссия по раскрытию древнерусской живописи сделала упущение, не войдя в тесный контакт с местным населением и не заручившись разрешением Комитета Бедноты на производство работ в Успенском «что на Городке» соборе, последствием чего и были происшедшие беспорядки, угрожавшие сохранности драгоценных фресок».
Возникает вопрос, что в данном случае подразумевается под «беспорядками» и под непониманием «политической ситуации». По сообщению зачинщика скандала, работы в соборе, в частности распилка иконостаса, «вызвали сильное волнение среди местного населения. Священнику за допущение этих работ угрожал арест».
Скорее всего, названные «беспорядки» и «волнения» были связаны с другим шумным событием - так называемым «монастырским мятежом» и убийством комиссара Макарова 15 мая 1918 г., когда жители Звенигорода и окрестностей поднялись на защиту монастыря, его святынь и имущества. Подобным образом, именно как святотатство могли воспринять местные крестьяне распилку иконостаса в Успенском соборе и собрались на защиту святыни. Ответственным же за «беспорядки» был назван священник Димитрий Крылов, и тогда вполне понятным могло бы стать желание сотрудников реставрационной Комиссии скрыть настоящие обстоятельства передачи икон «Звенигородского чина», еще более усугублявшие его ответственность.
Предыдущие статьи по теме: "Умное делание как основа государственной идеологии", "Небесный Звенигород", "Зачем маленькому городу два собора", "Собор, который сразу строили для росписи фресками", "Какая концепция заложена в росписи Рождественского собора?"
Я вообще люблю путешествовать. Здесь можно найти статьи об Алтае, Тибете, Аркаиме, а здесь - о Переславле-Залесском
