– Евгений Германович, а вам не страшно было отдавать в печать свое первое сочинение?
– Я знаю, некоторые мои коллеги-филологи из этих соображений пишут под псевдонимом. Но правда рано или поздно выходит наружу, и тут уж становится смешно вдвойне. Я, подобно Карлсону, в этом отношении сохранял спокойствие. С годами вообще меньше смотришь по сторонам, просто делаешь то, что считаешь нужным.
– Что для вас литература, жена или любовница - или же чеховское сравнение тут не работает?
– Наука и литература - это разные способы познания мира. В одной голове они могут чувствовать себя хорошо, лишь находясь в разных помещениях. Совместное их проживание пагубно: хуже пестрящего научными данными романа может быть только художественно написанное исследование.
Настоящая наука должна быть рациональной, сводить эмоции к минимуму, и полученное научное воспитание не позволяет мне изменять этому принципу. Те эмоции, которые не помещаются в науку, я отдаю литературе.
Но разделение науки и литературы не исключает в то же время их взаимодействия. Наука дает литературному творчеству материал и внимательное отношение к источникам, литература - тот гармонический взгляд, которым поверяется алгебра науки.
Кто из них жена, кто любовница? Продолжая чеховскую метафору, я назвал бы себя двоеженцем, но боюсь, такого определения не оценит моя жена.
– Вы петербуржец. Как вы думаете, это накладывает на вас какой-то отпечаток? Верите ли вы в петербургский миф, и если да, то что он сегодня? Актуально ли противостояние двух столиц?
– Я думаю, жизнь в этом городе накладывает отпечаток на любого. Петербург - это такая форма, которая неизменно лепит свое содержание.
Посмотрите, как город опустошался после большевистского переворота или в блокаду. На смену ушедшим приходило совершенно иное население. Оно съезжалось из самых разных мест, но уже после нескольких лет жизни здесь приобретало новое качество, становилось некой общностью, непохожей на население прочих городов. Не все из приехавших ходили в Эрмитаж или Мариинку, но важно уже то, что они ходили мимо них, мимо соборов и дворцов, по набережным и мостам, и эта красота делала их другими.
Нынешний Петербург лишен столичной энергетики, его больше не окружает аура власти, но тем с большей силой в нем стала проявляться его метафизика. Одним из наиболее ярких ее выразителей мне кажется Михаил Шемякин.
Что касается противостояния Москвы и Петербурга... Если оно и существует, то скорее как род любовной игры - чтобы освежить чувства.
Здесь любят шутить, что в Москве есть много чего, но все лучшее - в Петербурге. Это, конечно, не совсем так. Несмотря на эти бодрые заявления, переезжающих из Петербурга в Москву гораздо больше обратного потока. Всякий желающий "достичь успеха" понимает, что в полной мере эта цель осуществима лишь в Москве. За исключением науки и литературы, к которым мне посчастливилось иметь отношение.
Потому, любя Москву, вряд ли я когда-нибудь задумаюсь о переезде. Мне кажется, что московские пространства уже превышают те пределы, которые способна освоить человеческая душа. А Петербург - город маленький. Перешел через мост - Пушкинский Дом, перешел через второй - Публичная библиотека. Я живу недалеко от Петропавловской крепости и всюду хожу пешком. Крепость не случайно построена Петром на Заячьем острове - оттуда оба рукава Невы простреливаются. Так что город у меня под контролем.