В первой и второй частях речь шла о т.н. эволюционной гипотезе происхождения животного мира на Земле, но которая так и не была никем доказана.
Не скрою, я уже собирался перейти к другой теме, а именно к вопросу о происхождении нашего мира, но почувствовал, что не все договорено по первым двум частям написанного и вновь решил вернуться к солнцу нашего эволюционизма, товарищу Дарвину. Тем более, что на страницах Дзена регулярно публикуются статьи в поддержку его как бы научных открытий. А «Простая наука» даже с удивлением ставит вопрос, мол, неужели среди современных, образованных людей есть те, которые не ВЕРЯТ в его чудо-теорию? Надо признаться, есть. И вот еще почему.
Известный нам уже Фред Хойл в своей книге «Математика эволюции» признает, что теория Дарвина создана на основе реальных наблюдений в живой природе, которые свидетельствуют о том, что все виды животных очень четко встроены в среду обитания и довольно быстро адаптируются к любым внешним изменениям. Именно на этих наблюдениях в 19-м веке и были сделаны общие эволюционные выводы. Но, пишет Хойл: «Однако не было никакой гарантии, что выводы, справедливые для видов и разновидностей можно экстраполировать на более общие таксономические категории, такие как царства, отделы, классы и отряды. Но именно это и было сделано в теории Дарвина, и тогда, выйдя за рамки своей справедливости, эта теория натолкнулась на противоречия и трудности, которые так и не удалось преодолеть за столетие с лишним». И далее: «Ошибочная экстраполяция эволюции в малом масштабе на эволюцию в большом масштабе, последовавшая за теорией Дарвина в 1859 году, завела общество в болото, становившееся все глубже и глубже».
Иными словами, «биологическая эволюция» содержит утверждения, не соответствующие с наблюдениями последующих биологов. Эти несоответствия или «трудности» сегодня уже никто не оспаривает, но о них и не принято публично говорить в «пресвященном» и «прогрессивном» обществе. Почему так сложилось, это отдельный и серьезный вопрос, и в дальнейшем его стоит обсудить более детально. А пока лишь намекнем, речь идет об отстаивании некой идеологии, в рамках которой наука играет одну лишь роль – беспрекословно подтверждать заранее утвержденные выводы.
Например, при жизни Дарвина не было найдено никаких доказательств происхождения человека от общего с обезьяной предка. (Сразу оговорюсь, как не найдено их и сегодня). Но кто бы из нас не открыл статью или учебник по дарвинизму, там обязательно будет иллюстрация, где некие приматы идут вслед, один за другим, увеличиваясь в размерах и все более выпрямляясь, а впереди идет голый, бородатый мужик, олицетворяющий собой уже вполне сформировавшегося гомо-сапиенса. Последний часто держит в руках здоровенную дубину как символ первого изобретенного орудия труда. На самом деле такая картинка есть не более чем пропагандистский трюк с целью заранее убедить читателя, особенно юного, в правильности эволюционных выводов. И это как раз тот случай, когда говорят: не собака машет хвостом, а хвост собакой. Конечно, научные предположения или научные гипотезы – неотъемлемая часть процесса познавания мира, но когда выводы делаются до получения хоть каких-то экспериментально проверяемых или многократно проверенных доказательств, получается как раз то, что Хойл называет «болотом, становящимся все глубже и глубже».
И такая тенденция касается не только «эволюционной науки», но и других, даже более объективных областей знаний.
Но, конечно, было бы нечестно и полностью отрицать вклад Дарвина как ученого своего времени. В конце концов, его термин «естественный отбор» для объяснения механизма изменчивости живых видов вслед за изменением природных и иных внешних условий оказался очень удачным. Но если бы его апологеты-современники остановились на признании только этой его заслуги, то Дарвин остался бы в памяти потомков лишь заурядным натуралистом, и его именем не назывались бы на протяжении целого столетия буквально все зоологические музеи нашей большой Родины. Дарвин стал самостоятельным символом и иконой новой эпохи. Эпохи нового человека, освобожденного от оков религиозных заблуждений прежних веков «опиумного» рабства. Добивался ли этого сам сэр Чарльз? Вполне вероятно, чему свидетельствуют его письма последних лет жизни, когда он сам стал называть себя агностиком. Но, оказывается, не его чудесные «открытия» способствовали перемене его собственного мировоззрения, хотя они и укрепили его новую веру. Дарвина возмущало несправедливость евангельского миропорядка, при котором хорошим, но не верующим людям было уготовано вечные муки. И как точно в ту же эпоху подобный бунт возмущенного человеческого разума выразил Ф.М.Достоевский через слова героя своего романа Ивана Карамазова: «Не Бога я не принимаю,…мира Божьего не принимаю».
По моему, я что-то на эту тему уже писал?
Итак, работает ли теория Дарвина? Несомненно, но только в узких рамках своей изначальной компетенции. В живые организмы вложена потенция к видоизменению. И для признания этого факта не требовалось дожидаться ах-каких революционных открытий XIX века. Ведь за более, чем тысячу лет до рождения Дарвина, в книге премудростей Соломона было написано буквально следующее: «Самые стихии изменились, как в арфе звуки изменяют свой характер, всегда оставаясь теми же звуками; это можно усмотреть чрез тщательное наблюдение бывшего. Ибо земные животные переменялись в водяные, а плавающие в водах выходили на землю» (19: 17-18).
Но вместо того, чтобы признать научный приоритет бывшего еврейского царя современные дарвинские апологеты сразу еще сделали несколько шагов или даже прыжков вперед и продолжают настаивать, что именно их кумир чуть ли не при жизни доказал идею о том, что все живые организмы эволюционируют со временем и происходят от общих предков. А может, правильнее было бы писать: выдвинул такую идею, которая так и не нашла (по крайней мере на сегодняшний момент) научного подтверждения. Еще в статье о Дарвине мы читаем: «Ему принадлежит одно из первых исследований о происхождении человека». Исследований! Интересно, с каким материалом работал старина Чарльз, чтобы что-то исследовать в этом направлении? Не правильнее ли сформулировать этот пункт так: Дарвин одним из первых выдвинул такую гипотезу, которая мгновенно была растиражирована всеми кому не лень как уже доказанную (вспоминаем «Диалектику природы» Ф.Энгельса).
К теме происхождения человека, наверное, мы вернемся отдельной статьей. А в заключение сегодняшнего эссе обратим внимание на признание современных дарвинистов того факта, что теория эволюции оставляет много вопросов. Но для нас важно не то, что некоторые вопросы остаются без ответа, это как бы естественно для любой науки. Важно, что остаются вопросы, сама постановка которых ставит под сомнение саму теорию. Так, пресловутый естественный отбор, если и показывает принцип выживания «сильнейшего» (наиболее приспособленного к внешним изменениям) организма, то никак не объясняет и даже противоречит разнообразию живого мира. Так как из единых предков тех или иных видов и родов животного и растительного мира, тысячелетиями обитающими в одном ареале, должно было появиться нечто усредненное и унифицированное. Гуляя по лесу сегодня, мы бы видели, например, одно и то же дерево типа клена-березо-тополя. И ни о каких елках на новый год даже бы не мечтали. Все потомки семейства псовых, например, выглядели бы как какой-нибудь единый вид крупной и пушистой шакало-собаки. Или, что заставило потомков единого для всех первопредка Луки когда-то двигаться в диаметрально противоположных направлениях: животного и растительного мира? Ведь должен же был быть когда-то некий организм, «дети» которого так резко рванули в разные стороны на своем эволюционном пути? Как выглядел единый первопредок медузы, щуки, сокола, слона и комара? Про переходные звенья между родами, видами, семействами и т.д. мы уже и не спрашиваем, так как помним ответ доктора Маркова: все они благополучно вымерли (см. вторую часть). То, что они вымерли, это понятно (столько не живут), но почему «благополучно»? И где их останки? Ими должны быть усыпаны все слои земли.
Но главное, какой эволюционный механизм ведет живые организмы к такому генетическому усложнению, если очевидно, что наиболее примитивные организмы являются и самыми живучими?
О том, сколько времени понадобилось бы на построение такой эволюционной лестницы и вверх и вширь, тоже спрашивать не стоит. Ведь и без расчетов Ф.Хойла (см. вторую часть) понятна абсурдность даже постановки такого вопроса. Понятна, но точно не эволюционистам. И вместо ответа адепты этой а-ля теории будут продолжать отвлекать наше внимание, прячась за очередными схемками-иллюстрациями, изображающими некое дерево жизни с расходящимися ветвями, на каждом из которых сидят представители разных групп животного мира по восходящей линии.
Другие части статьи: четвертая и пятая
